Сам Сареф не принимал участие в игря. Он был слишком вымотан за сегодня, и потому просто желал сидеть в уютном кресле и наблюдать, как играют другие. Сейчас в этом доме находились самые близкие ему люди, которые сделали всё, чтобы помочь ему. И Сареф, который долгие годы рос в клане, где он никому не был нужен, жадно впитывал эти бесценные секунды покоя и умиротворения. Бесценные минуты, которые он мог провести с ними. Бесценные часы, которые у него никто не отнимет. И даже если завтра он проиграет — а, увы, нельзя исключать и такой вариант — сегодняшний вечер он проведёт с ними.

Шли часы. Сареф и не думал подниматься с кресла. Несколько раз то Бреннер, то Яника уходили за лимонадом или соком, и, возвращаясь, давали Сарефу один из стаканов. При этом все без слов смотрели на него и улыбались… и Сарефу не нужны были лишние слова. Он всё понимал и так. И это было прекрасно. И ничто не могло нарушить этой идиллии, когда Яника с уже явно наигранным удивлением сообщала об очередной комбинации, или когда Стив опять с притворным ворчанием очередной раз пасовал, или…

В этот самый момент дверь их домика открылась. Все, как один, повернулись. В проходе стоял Эргенаш.

— Приношу извинения за то, что прервал вашу идиллию, но мне нужен Сареф.

— Зачем? — удивленно спросил Сареф.

— Хочу закрыть долг пятилетней давности и отвести тебя кое-куда, — ухмыльнулся ящер, — обещаю, ты не будешь разочарован.

— Это куда же? Поговорить со Стивом? — хмыкнул Сареф, — так вот он, вроде бы здесь.

— Не со Стивом. Это сюрприз, — настойчиво сказал стревлог.

— Эргенаш, ты уж извини, но меня один раз уже сводили за сюрпризом. Спасибо, больше не хочется, — значительно сбавив градус дружелюбия, заявил Сареф.

— Нет, — Эргенаш всё так же мягко улыбался, — Стив рассказал мне, как нехорошо с тобой обошлась та девчонка, но это не то. Да и потом, Сареф, ты — надежда нашей расы на лучшее будущее. Неужели ты думаешь, что я хочу тебе навредить?

— Я могу за него поручиться, — внезапно сказал Стив, — Сареф, даже если бы между вами не было этой сделки — за Эргенаша я поручился бы своей Яростью. Он не из тех, кто так поступает.

— Ну, хорошо, — Сареф поднялся, — уговорил. Пошли.

— Имей в виду, ящер, — сурово сказал Бреннер, тасуя колоду, — если с моим хозяином что-то случится — я найду тебя, сниму шкуру и на сапоги пущу, понял?

— Не сомневайтесь, уважаемый, я принял к сведению каждое слово, — процедил Эргенаш, для которого такое оскорбление явно было за гранью допустимого, но он всё же сдержался, — пойдём, Сареф.

Сареф вышел из домика вслед за стревлогом. На городок при Арене уже опустились сумерки.

— Ты… извини Бреннера, — сказал Сареф, — ему не следовало так тебе грубить.

— Нормально, — отмахнулся стревлог, — если бы меня предали так же, как предали вас — я был бы таким же подозрительным. В принципе, я даже ожидал подобной реакции. Но это не имеет значения. Ты слишком важен для всех нас, чтобы мы не оказали тебе эту маленькую услугу.

Прошло 15 минут. Они вышли за пределы городка и сейчас направлялись к обильному ряду таверн и постоялых дворов, где отдыхали обычные зрители. И вот, отсчитав, наверное, двадцать постоялых дворов, Эргенаш, наконец, скомандовал Сарефу войти вслед за ним.

Внутри их встретила самая шумная гулянка, которую только можно было представить. Море выпивки, огромная куча закусок, да таких, которые клановые не каждый день себе на стол ставят. Вероятно, обычный люд весь год собирает деньги, чтобы потом нагуляться и оттянуться на этом празднике.

При этом все были настолько пьяные, что никто не узнал в Сарефе одного из двух оставшихся в Состязаниях Чемпионов. Эргенаш подошёл к трактирщику, и тот ему кивнул, отвечая на невысказанный вопрос. Эргенаш так же кивнул ему, после чего обернулся к Сарефу и взглядом позвал его следовать за собой. Когда они подошли к лестнице, Эргенаш сказал:

— Второй этаж, семнадцатая комната. У тебя два, может быть, три часа. Очень рекомендую не задерживаться.

Вконец, растерянный, Сареф принялся подниматься по лестнице. Он чувствовал, что Эргенаш не лгал, не было того удушающего напряжения, как тогда, когда Лина вела его в ловушку… но всё же, кто его мог там ждать?

Наконец, Сареф подошёл к двери номер 17 и постучал. Не услышав ответа, он осторожно толкнул дверь… и пару секунд спустя остолбенел и почувствовал, как его сердце забилось в два раза быстрее. Потому что в комнате на двухместном диване сидела… Аола…

— Здравствуй, сынок, — мягко сказала она, поднимаясь на ноги, — как же я рада, что у меня получилось повидать тебя сейчас.

Без лишних слов Сареф промчался через комнату к своей матери, обнимая её так, как ему позволяла его Нулевая Сила. И та ласково обняла его в ответ… и это объятие вызвало в нём вспышку нежности и такую же вспышку отчаяния. ВОТ ЭТО должно быть в детстве у каждого ребёнка, и ВОТ ЭТОГО он был лишён всю сознательную жизнь. И Сареф знал, что его мать в этом была не виновата. Адейро отнял ЭТО у него! И завтра он за это заплатит!

— Мама… как ты… что ты тут…

— Я приехала сюда специально к тебе, сынок, — мягко сказала Аола, опускаясь обратно на диван и усаживая сына рядом с собой. — Я… я почти всё видела и понимала, когда наблюдала за вашим с Адейро противостоянием после твоего возвращения. Я знала, что ты что-то задумал. Но чтобы настолько грандиозное… Я была просто поражена, когда узнала. Сынок, ты у меня такой сильный, такой смелый, такой замечательный. Я знаю, что не была… не могла быть хорошей матерью все эти годы, но сейчас, когда над нами не довлеет клановый хранитель… для меня ты самый лучший сын на свете, Сареф. Самый-самый.

Сареф не мог найти слов. Только снова обнял свою маму и, наконец, дал волю слезам. Он и представить не мог, что к нему могут прийти эти светлые моменты счастья. Когда он точно мог осознать, что всё это время рядом был человек, который любил его. И который был сейчас рядом, с ним! Сареф редко ощущал в своей жизни радость, и уж тем более ещё реже в его жизни были моменты, когда от радости распирало грудь, и хотелось петь, танцевать, дышать… жить! И Сареф только крепче прижимался к матери в бесполезной попытке наверстать упущенное за 20 лет… но Аола его прекрасно понимала, и только мягко обнимала своего сына в ответ…

Сареф не знал, сколько прошло времени. Они так и просидели всё это время. Иногда Сареф вспоминал какой-то забавный случай, и Аола охотно подхватывала воспоминания, рассказывая, как это выглядело с её стороны. И снова благостное молчание, когда слова были не нужны, и Сареф лишь сильнее прижимал к себе маму. И, казалось, он мог просидеть так до самого утра, но…

— Сынок, к сожалению, мне пора ехать, — мягко сказала Аола, впрочем, не прерывая объятия, — никто не должен знать, что я была здесь. А тебе надо отдохнуть перед завтрашним днём.

— Я не хочу тебя отпускать, — совсем тихо прошептал Сареф, словно он сам стыдился этих слов.

— Я знаю, сынок, — так же тихо ответила Аола, — я сама ещё меньше хочу отпускать тебя сейчас. Но, к сожалению, так надо. Не волнуйся, сынок. Я искренне уверена, что мы с тобой видимся не в последний раз. Если ты завтра выиграешь — то сможешь в течение года приходить в любое клановое поместье почётным гостем. Вот и приходи туда. Познакомишься со своей роднёй. Они, конечно, все как один — говнюки, некоторые даже Адейро фору дадут… но кто знает, как может повернуться жизнь. Возможно, придётся и у них однажды просить помощи. Ах, Сареф, если бы ты знал, как я тобой горжусь. Как я горжусь тем, каким ты стал сильным и уверенным в себе… и как мне горько от того, что я всё это время была вынуждена оставаться в стороне. Но ты справишься, мальчик мой. Ты обязательно справишься. Но сейчас нам пора прощаться.

— Ещё 5 минуточек, мам, — совсем тихо попросил Сареф.

— Ладно, мой хороший, — ещё тише ответила Аола, — ещё 5 минуточек…

***

Когда Сареф выходил с Аолой на задний двор таверны, чтобы проводить её, то увидел, что там уже стоит готовый экипаж. И, судя по тому, какой сонной была лошадь, экипаж ждал не меньше часа.