Вышедший на берег сонный Шон не избежал участи быть облитым в четыре руки. Целый месяц мы шастали по островам залива в поисках мест поинтересней, а последние три дня (и ночи, кстати, тоже!) праздновали Кисино двадцатилетие.

После пятиминутной борьбы Шон был брошен в море, где чуть было и не притопил нас четверых.

— Хватит надо мной издеваться! — возмутился сидящий на мелководье брат, прожигая взглядом не скрывающих веселья таких хороших нас. — Издевайтесь друг над другом!

— Так мы и так издеваемся, — хихикнула Маньячка. — Но тебя же забавнее мучить. Ой!

Зевающая Юля отвесила Мане и Дане дежурные подзатыльники, склонилась к морской глади, плеснула воды в лицо, поглядела на Шона.

— Ну что ты расселся? Вылазь и иди сушись.

Мы с Ваном мрачно переглянулись. Мой… хм… дражайший старший брат нагло увел у нас навигатора. Глядя на этих двоих, я начинал подозревать, что Киса скоро станет членом семьи ар'Грах. Я, конечно, тут не советчик и в принципе дело не мое, но новый навигатор Призракам не нужен, да и вообще… Глупо признавать, но меня мучает ревность! Вот. Признался, только что-то от этого не стало легче! Маньяков, вон, тоже гложет та же ревность. И Вана. Его особенно сильно. Н-да, вот такой идиотизм…

Шон вылез и с ворчанием пошел сушиться. При взгляде на Юлю, конечно, возникало желание ее тоже искупать, но решиться на это никто из нас (кроме Вана, конечно) не смог бы. Рысь есть Рысь, привыкли мы как-то ей подчиняться. Так что Юля осталась сухой. А вот зевающий Феникс, оказавшийся на берегу минутой позже, был встречен по полной программе!

— Всех поутоплю!.. — пригрозил мокрый бог, впрочем не теряя при этом своего нынешнего облика.

Не знаю, с чем он столкнулся, пока был один, и что произошло (не рассказывает, хоть пытай!), но Феникс изменился. Человеческий, не считая странного оттенка крови и цвета глаз, облик, и… он стал очень печален и задумчив. На все вопросы отмахивался и говорил, что еще не все знает и вообще страдает тяжелой формой потери памяти вследствие неясных ему самому причин. А всякие темные и светлые могут идти со своими расспросами по известному адресу! Мы, само собой, не шли. И не сдавались в попытках раскусить нашего собственного бога. Хех, как быстро я записал бога в собственность!

От макушки до пят мокрый Феникс при помощи телекинеза оторвал от моря пласт воды и щедро полил нас. И узнал о себе много нового, потому что вода оказалась ледяной!

— Вот заболею, будет на твоей совести!.. — закончил я свою пламенную речь.

— На чем, на чем? — с хитрой улыбкой поинтересовался Ветер. — Насчет совести — это не по адресу, малыш!

В ответ я приложил его самой легкой «стрелой Тьмы». Ветер утратил материальность и через миг появился уже абсолютно сухим, только легкие мелкие снежинки разлетелись веером. Ну не гад?! А еще бог!

Тут в бухту, где мы обосновались, завернула лодка из соседнего лагеря.

— Эй, люди! — позвала с носа лодки смешная конопатая рыжая (ненавижу рыжих!!!) девчонка. — Вы случайно не слышали ночью ничего подозрительного?

Участники «безумной четверки», то есть мы с Ваном и Маньяки, дружно переглянулись и попрятали ухмылки.

— Подозрительного? — состроила любопытную мину Маньячка. — Это чего?

— Ну, всякое… — Лодка остановилась в двух метрах от нас. — Кажется, тут дикие звери водятся. Мы даже волков слышали…

Девчонка поежилась, настороженно озирался ее старший спутник, сидящий на веслах.

— Не, не слышали. — Ресницами похлопать невинно и чуть наивно улыбнуться, не обнажая клыков.

Безотказный прием. Девочка так и застыла, забыв, зачем пожаловала.

— Да за вашими гитарами и самих себя услышать сложно! — Ветер стоял рядом и весело скалился. Ой, а что это у меня так руки чешутся двинуть ему в морду?! — И сами не спите, и другим не даете.

— А то ты с нами ночь напролет не пел?! — возмутился Ван. — И кто кому спать не давал, большой вопрос!

— Так это вы играли? — спросил парень с лодки. — А я думал, кто-то ушлый стереосистему притащил!

— Ой, эльф!.. — едва слышно воскликнула девчонка, углядев ушки и присущие светлым черты в прятавшемся за нами Ване.

— Эльф, эльф! — сунулся вперед злобно фыркнувший светлый. — Здесь вообще людей нет, кроме вас двоих, непрошеные гости, что дальше?! Не стоило обращаться к нам как к людям!

Эй, а Маньяки?! Но двойняшки что-то не спешили доказывать свою принадлежность к человеческой расе, только криво усмехнулись.

Бедный мой братец. Совсем нервов не осталось. Или полное игнорирование, когда кто-то «тыкает пальцем», или злобное раздражение.

Маня тут же повисла на разозленном Апокалипсисе, Даня тоже придержал друга:

— Ван, спокойно! Давай мы тебя лучше опохмелим, а?! А то у тебя наверняка голова еще болит, мы же не спали всю ночь…

— Я же эльф! — еще больше взъярился Ван. — У меня не только уши острые, но еще и биохимия организма иная! Может, мне в зоопарк сдаться, чтобы все проходящие пальцем тыкали?!

Не зная что делать, я растерянно смотрел на брата, чувствуя его злость и раздражение. Лучшее было вообще не соваться под горячую руку.

— Простите… — подавленно пробормотала девчонка.

— Ван, хочешь орать — ори на меня, — пересилив себя, все-таки вступился я за людей. — Я-то к твоим воплям и психам давно привычный.

Меня окатило волной такой ярости, что даже коленки едва не подкосились. Ого. Да что это с ним?!

Ветер покачал головой и положил ладони на плечи светлого. Несколько мгновений эльф стоял с закрытыми глазами, и черты его разгладились. Меня больше не било откатами его ярости.

— Спасибо, Ветер, — успокоившись, сказал он. — Мне уже легче.

Развернувшись, он ушел в лагерь.

— Что с ним? — спросил я у Ветра.

— Тебе лучше знать, — ответил бог.

Может быть. Только мне сие действительно неизвестно! Разве что подозреваю нелады в… хм… личной жизни, в которую я не лезу.

— Извините, — повернулся я к людям, — мой брат не любит излишнего внимания к своей персоне.

— Ничего, бывает. — Рыжая девчонка грустно кивнула. — Мы не будем больше вам мешать.

Лодка уплыла. Стоя на берегу, я потянулся душой к брату, но наткнулся на стену глухого молчания. Не-е, пожалуй, я сейчас к нему не полезу, себе дороже. Двойняшки тоже вернулись в лагерь обсыхать и вытираться. Не заморачиваясь особо, я натянул на себя мокрые джинсы с футболкой без рукавов. Высушился ставшим привычным за дни дикой жизни ритуальным жестом с парой слов, взглянул на бога. Тот стоял у моря и смотрел на восход. В глазах с алым отблеском снова поселилась глубокая печаль.

— О чем грустишь, Ветер? — снова попробовал я подбить клин под его тайны.

— О несбыточном, — ответил бог, не отрывая взгляда от горизонта.

Понятно, этого тоже лучше пока обойти стороной. Но клинья потихоньку вбиваются, да, определенно…

Почесав в затылке и вспомнив, чья сегодня очередь кашеварить, я украдкой огляделся по сторонам и спешно ретировался, выпустив крылья. Спину дернуло острой болью, прежде чем меня захватила эйфория полета. Так я и летал на пределе скорости по кромке между небом, морем и землей, особенно облюбовав один скалистый берег, пока желудок не потребовал компенсацию утренним безумствам.

Вспоров воду у самого берега, я плавно опустился на песок и в лагерь вернулся тихо-незаметно, скромненько примостившись рядом с Маньячкой.

— Где опять шлялся, когда сегодня твой наряд на костер?! — грозно вопросила Киса, сверкая на меня глазами.

— Правда мой?.. — с самым искренним удивлением поинтересовался я. — А я думал — Шона…

— Мелкий, не наглей, а? — грустно сказал брат, зная, что просит о невозможном. — Ирдес!

А что я, а я ничего, я вообще, вон, птичку увидел… Где? Да вон же… улетела!..

Голодным меня, естественно, не оставили. Ага, попробовали бы… я б их самих съел! Ну, или пожевал. Даже Ван и Ветер оттаяли за «завтрачной» перебранкой.

— Ну что, ищем новое место? — высказал Даня висящий в воздухе вопрос.