– Ну что, будешь упорствовать? – спросил Бэрн. – Или наконец согласишься, что это невозможно, пока рычаг закрыт кожухом?

– Что, если пилот открыл кожух? – спросил Ричман.

– А ты и впрямь умник, – похвалил Бэрн. – Может быть, тебе удастся случайным движением опрокинуть кожух. Подцепи его блокнотом.

Ричман попытался поддеть край кожуха, но поверхность была закруглена, и блокнот соскользнул. Рычаг остался закрытым.

– Невозможно, – сказал Бэрн. – Случайно откинуть кожух невозможно.

– А если он был открыт?

– Хорошая мысль, – признал Бэрн. – Летать с открытым кожухом не полагается, но кто его знает, что они тут вытворяли. Давай подними его.

Ричман повернул кожух на петлях. Показался рычаг.

– Отлично, умник. Приступай.

Ричман размахнулся и ударил блокнотом, но движение вышло боковым, и кожух вновь выполнил свою задачу. Блокнот отскочил от него, не успев прикоснуться к рычагу. После нескольких ударов кожух захлопнулся. Прежде чем продолжать, Ричман был вынужден откинуть его.

– Попробуй рукой, – велел Бэрн.

Ричман несколько раз ударил ладонью, она покраснела и распухла, но рычаг по-прежнему оставался в верхнем положении и зафиксирован.

– Ладно, – сказал он, откидываясь на спинку кресла. – Я все понял.

– Невозможно, – произнес Бэрн. – Нештатный выпуск предкрылков на этом самолете невозможен. Вопросы?

В дверях пилотской кабины послышался голос Доэрти:

– Вы покончили со своими забавами, парни? Я хочу собрать регистраторы и отправиться домой.

Выходя из кабины, Бэрн прикоснулся к плечу Кейси:

– Можно тебя на минутку?

– Да, конечно, – ответила она. Бэрн повел ее в хвост самолета, где их никто не мог подслушать. Наклонившись к ее уху, он спросил:

– Что ты знаешь об этом парне?

– Он принадлежит к семейству Нортон.

– Что еще?

– Его прислал ко мне Мардер.

– Ты его проверила?

– Нет, – сказала Кейси. – Поскольку его прислал Мардер, я решила, что опасаться нечего.

– Так вот, я говорил со своими друзьями из отдела сбыта. По их словам, это скользкий тип. Они советуют не поворачиваться к нему спиной.

– Кенни…

– Говорю тебе, с этим парнем что-то неладно. Проверь его, Кейси.

Орудуя визжащими электрическими отвертками, они сняли крепления и удалили палубную панель, обнажив хитросплетение кабелей и коробок под пилотской кабиной.

– Господи, – пробормотал Ричман, вытаращив глаза.

Рон Смит, руководивший операцией, нервно провел ладонью по лысине.

– Отлично, – произнес он. – А теперь вон ту панель, слева.

– Сколько ящиков на этой машине, Рон? – спросил Доэрти.

– Сто пятьдесят два, – сказал Смит. Кейси подумала, что любому другому человеку пришлось бы перелопатить толстенную пачку чертежей, чтобы дать ответ. Но Смит знал электрооборудование корабля назубок.

– Что будем брать? – спросил Доэрти.

– РПК, ЦРПД и ЭАД, если он здесь есть, – сказал Смит.

– Ты что, не знаешь, есть ли здесь ЭАД? – поддразнил его Доэрти.

– Его устанавливают по выбору заказчика, – объяснил Смит. – Думаю, на этом самолете его нет. Обычно ЭАД укрепляют в хвосте, я смотрел там, но не нашел.

Ричман повернулся к Кейси; на его лице вновь появилась озадаченная мина.

– Я думал, мы собираемся взять «черные ящики», – сказал он.

– Именно, – ответил Смит.

– Сто пятьдесят два «черных ящика»?

– Черт возьми, – сказал Смит, – самолет буквально напичкан ими. Но мы возьмем только главные – десять-двенадцать модулей ЭНП, которые заслуживают внимания.

– ЭНП, – повторил Ричман.

– Ну вот, теперь ты в курсе, – сказал Смит и, отвернувшись, склонился над панелями.

Кейси вновь пришлось пуститься в объяснения. В представлении широкой публики самолет – это огромная металлическая машина с рычагами и штурвалами, которые поднимают и опускают управляющие плоскости. Где-то среди всей этой механики спрятаны два магических «черных ящика», которые записывают все, что случилось в полете. Те самые «черные ящики», о которых постоянно судачат в выпусках новостей. РПК, или регистратор переговоров в кабине, представляет собой прочный корпус с магнитофоном, который записывает последние полчаса переговоров на ленту, склеенную в непрерывное кольцо. Еще есть ЦРПД, цифровой регистратор полетных данных, фиксирующий все параметры полета на случай катастрофы, чтобы следственная комиссия могла разобраться в ее причинах.

Однако расхожее мнение имеет мало общего с истинным устройством большегрузных машин, продолжала Кейси. На реактивном транспортном самолете очень мало рычагов и вообще механических устройств. Управление осуществляется с помощью гидравлики и электричества. Пилоту не приходится перемещать элероны или интерсепторы собственной мускульной силой. Все устроено наподобие гидроусилителя руля в автомобиле; поворачивая штурвал или нажимая педали, пилот посылает электрические импульсы, включающие исполнительные гидравлические механизмы, которые, в свою очередь, поворачивают управляющие плоскости.

Пассажирский авиалайнер управляется чрезвычайно сложной электронной системой – десятки компьютеров, связанных между собой сотнями километров проводов. Есть компьютеры для прокладки курса, для навигации, для радиосообщения. Компьютеры управляют двигателями, поворотными плоскостями, микроклиматом в салонах.

Каждая компьютерная система включает в себя несколько подсистем; например, навигационная состоит из подсистемы инструментальной посадки, дальномера, систем для слежения за окружающим пространством и уклонения от столкновений, системы предупреждения о приближении земли.

В такую сложную систему относительно нетрудно встроить цифровой регистратор полетных данных. Поскольку большинство команд подается электрическими импульсами, их остается лишь пропустить через ЦРПД, который запишет импульсы на магнитный носитель.

– Современный ЦРПД фиксирует восемьдесят различных параметров за каждую секунду полета, – сообщила Кейси.

– В каждую секунду? – переспросил Ричман. – Наверное, он очень большой?

– Вот он, – ответила Кейси, ткнув пальцем. Рон извлекал из стойки оранжевый с черными полосами ящик размером с коробку из-под обуви. Рон опустил прибор на пол и установил на его место новый – для перелета в Бербэнк.

Ричман наклонился и приподнял ящик за ручку из нержавеющей стали.

– Тяжелый, – заметил он.

– Его корпус способен выдерживать падение с высоты полета, – объяснил Рон. – Само же устройство весит от силы двести граммов.

– А другие ящики? Зачем они?

– Другие «черные ящики», – объяснила Кейси, – необходимы для технического обслуживания. Ввиду сложности электроники воздушной машины приходится в течение всего полета проверять все подсистемы на предмет сбоев и отказов. Каждая подсистема хранит отчет о своей работе в устройстве, которое называется «энергонезависимая память», или ЭНП.

Сегодня будет изучено содержимое восьми ЭНП: курсопрокладчика, который хранит план полета и контрольные точки, которые вводит пилот; контроллера двигателей, который регулирует подачу топлива и следит за состоянием турбин; компьютера, который записывает скорость, высоту, выдает предупреждения о превышении скорости…

– Все ясно, – перебил Ричман. – Я понял.

– Все это было бы лишним, – сказал Рон, – если бы у нас был ЭАД.

– ЭАД?

– Это еще одна система технического обслуживания, – сообщила Кейси. – После посадки самолета наземная бригада поднимается на борт, и ей нужно быстро снять данные о том, как вели себя системы на последнем участке пути.

– Почему бы не спросить пилотов?

– Пилоты докладывают о неисправностях, но в такой сложной машине не каждый дефект становится им известен; в особенности потому, что системы современного самолета дублируются. Для каждой жизненно важной системы, например гидравлики, есть запасная, как правило, даже две. Сигнал об отказе второй и третьей дублирующих систем может и не подаваться в кабину пилотов. Поэтому бригада обслуживания, поднявшись на борт, подключается к экспресс-анализатору данных, который выдает сведения о полете. Механики мгновенно получают общее представление о возникших неисправностях и тут же их устраняют.