«Медвежатники», как правило, не поддерживали связей с иными категориями преступников и не совершали иных преступлений, находясь даже в крайней нужде. Некий Павлопуло по кличке «Пан», незаконно обвиненный в убийстве, искренне, как отмечал В. Дорошевич, возмущаясь, говорил: «Неужели я на такую глупость способен? Зачем мне это? У меня, слава богу, есть своя специальность». По словам В. Лебедева, некоторые похитители денежных средств из сейфов были связаны со служащими банков и других государственных или частных учреждений, которые помогали им совершать преступления, главным образом путем передачи информации о конструкции замков и наличии в сейфах денег.
Железнодорожные воры специализировались на кражах грузов из почтовых и багажных вагонов. У них была четкая, отработанная до деталей технология и инструментарий для совершения преступлений. По оценке полиции России и западных стран, железнодорожные воры составляли одну из опаснейших категорий преступников. Нередко они причиняли миллионные ущербы.
Магазинные воры в уголовном мире России назывались «городушниками» или «шоттенфеллерами». Предметами их посягательств были одежда, ювелирные изделия и другие вещи. Магазинные воры имели несколько разновидностей. Одни занимались хищением денег из касс, для чего оставались в помещении после закрытия магазина. Другие пользовались специальным инструментом (пластины, вымазанные клеем) для извлечения бумажных денег из-под прилавков. Третьи занимались похищением денег при размене крупных купюр у кассы — «менялы», или «вздержчики». (В отдельных случаях этот вид преступления квалифицировался как мошенничество). Четвертые специализировались на похищении вещей с витрин («витринные воры»).
Похитители грузов специализировались на кражах с ручных и гужевых тележек, на которых обычно развозились товары по магазинам и лавкам. Особенность их преступной деятельности заключалась в совершении краж группой соучастников.
Воры, кравшие из экипажей, — «поездушники».
Воры, занимавшиеся кражами из гостиниц. У них также имелось несколько более узких специальностей, обусловливаемых временем (день, ночь, утро) и способами совершения краж.
Квартирные воры («домушники») по способу совершения преступлений разделялись на квалифицированных и обычных. У обоих видов имелось по несколько самостоятельных воровских направлений. В качестве орудия преступления преступники использовали различный воровской инструмент — «фомки», «гусиные лапки», «вертуны» и т. п. Наиболее опытные рецидивисты имели «международный» воровской инструмент, получивший название «уистити». Менее опытные воры совершали кражи через форточку («форточники», «скокари»), с помощью прислуги, либо под видом должностных лиц или знакомых (кража «по тихой»). Всего насчитывалось 7–8 категорий квартирных воров. Однако профессиональными среди них, по мнению Г. Н. Брейтмана, были только взломщики. К остальным относилась «серая масса», которая жила по ночлежкам и была лишена своей общественной организации.
Конокрады — «скамеечники» (учитывались в одной главе со скотокрадами) — в то время одна из наиболее значимых категорий воров с вековыми уголовными традициями, специальным жаргоном, межгубернскими преступными связями, хорошо отработанными приемами конспирации. Организованность и сплоченность конокрадов вызывались спецификой совершения краж и сбыта похищенных лошадей. В их среде было много цыган, связанных со скупщиками («лошадиными барышниками»). Кражи лошадей раскрывались редко, чему способствовали способы сокрытия следов преступлений. Лошадей, например, перекрашивали, изменяли у них форму копыт, подтачивали зубы и т. д. Данные преступления чаще всего совершались группами, которые с полным основанием можно отнести к преступным организациям, имевшим место дислокации, связь с полицией и жесткие неформальные правила поведения. Не случайно Г. Н. Брейтман писал, что первое место среди преступных обществ следует отдать обществу конокрадов, представляющему в некотором роде государство в государстве. Оно самое многочисленное и самое грозное. Иногда такое общество насчитывало несколько сот членов, и их, очевидно, можно отнести к проявлению организованной преступности в России.
Карманные воры относились к высококвалифицированным уголовникам, однако по сравнению с другими категориями считались мелкими ворами и не пользовались большим авторитетом в преступном мире, особенно среди осужденных (исключение составляли международные карманники — «марвихеры»). Карманники как криминологическая группа вызывают особый интерес, поскольку отличаются от многих преступников значительным числом узких специальностей, исключительной стойкостью преступного поведения, стабильным жаргоном и традициями.
Карманные кражи во все времена были весьма распространенным явлением. Они совершались в местах большого скопления людей — в театрах, церквях, поездах, на рынках и т. п. Русские криминалисты отмечали высокий удельный вес карманных краж.
Наиболее распространенными были карманные кражи, совершаемые под прикрытием («ширмой»), для чего служили плащи, наброшенные на руку, газеты, букеты цветов, портфели и другие предметы. К орудиям преступления относились пинцеты, крючки, щипцы для среза цепочек и часов, крошечные лезвия, вставленные в кольца или браслеты, и т. п. Приемы совершения краж были разнообразными. Воры действовали даже с помощью дрессированных собак.
В ряде источников отмечены исключительное мастерство и ловкость русских карманных воров, отличавшихся этим от карманников стран Западной Европы. Но дело здесь не во врожденных или национальных свойствах личности, как предполагал Ч. Ломброзо, а в условиях ведения преступного образа жизни и уголовно-воровских традициях. В Англии, Франции, например, существовали специальные школы, между тем в России карманники воспроизводились практикой поколений профессиональных преступников. И если небезызвестный Картуш пользовался только манекенами в обучении карманных воров, которых бил палкой по голове за каждую неудачную попытку, то, по словам Белогриц-Котляревского, на Руси «они (учителя — авт.) показывали ученикам своим тут же на площади, с какой ловкостью надо это сделать: вынимали у проходящих из карманов табакерку, нюхали табак и клали ее снова в карман проходящему, а тот шел, ничего не замечая». Отмечалось, что карманные воры очень боялись попасть в места лишения свободы (очевидно, это связывалось с возможной потерей там воровских навыков) и игнорировали любые отношения с грабителями.
К иным категориям воров относились более мелкие, но не менее опасные преступники, которые действовали в одиночку или небольшими группами. Воровским «авторитетом» они не пользовались в связи с низкой криминальной квалификацией. В основном эти воры действовали с помощью опаивания потерпевших снотворным («малинщики») и при участии профессиональных проституток («хипесники»). Сюда можно отнести воров, кравших собак дорогой породы («собачники»), белье с чердака («голубятники»), шапки в прихожих («капорщики»), мешки у крестьян («торбовщики»), похищавших вещи во время пожара («пожарники»), похорон («мокрушники»), и др. В уголовной среде эту категорию презрительно именовали «портяночниками».
К последней группе относились преступники, стоящие на самой низкой ступени воровского профессионализма — это обиратели пьяных, крадущие белье с веревок, продукты из сумок и корзин и т. п. Однако в отличие от воров стран Западной Европы у профессиональных воров России, по мнению начальника уголовного сыска г. Москвы В. Лебедева, не наблюдалось большой дробности в специализации. Например, в Германии воры подразделялись на похитителей конских покрывал, птиц, зонтиков, костылей и т. д.
