Дайана неподвижно сидела, опустив голову. Монолог Квентина ее не убедил.

– Ты видела ее, да? Там, на веранде.

Дайана молча кивнула.

– Все, что ты видела, явилось для тебя полной неожиданностью. Понимаю. Это результат бури.

– Результат чего? – удивилась Дайана.

– Помнишь, я говорил тебе об энергии? В бурю воздух перенасыщается энергетикой – электрическими и магнитными потоками. Человеческий мозг реагирует на них. Мы, экстрасенсы, к ним очень чувствительны. Иногда они блокируют наши способности, но чаще, напротив, обостряют, особенно перед бурей.

– Я обычно ощущаю приближение бури. Но там, на веранде... – пробормотала Дайана скорее себе, чем Квентину.

– Мы были слишком заняты разговором, и буря захватила нас врасплох, – кивнул Квентин. – Я тоже обычно чувствую. Как правило, мои способности обостряются. Ну вот как у тебя сейчас.

Дайана с неохотой вынуждена была признать, что Квентин разбирается в ней лучше, чем она предполагала. Всего за несколько часов он изучил ее достаточно для того, чтобы безошибочно определять ее состояние и настроение. Врачам для того же самого требовались месяцы и даже годы.

«Поневоле призадумаешься».

Девушка чувствовала себя неуютно под взглядом Квентина, ее продолжали грызть сомнения. «Ну хорошо, определять мое состояние он умеет. Согласна. А все остальное, что он говорит, – правда или ложь? Какие-то возможности, закономерности... Верить или нет?»

Годы лечения не прошли бесследно. Дайане было трудно решиться и признать, что она – вполне нормальный человек. Такой ответ всем врачам казался ей слишком простым.

«А что же здесь простого? Как раз все становится еще сложнее», – раздумывала она.

– Да, я видела ее. Мисси, – с трудом проговорила девушка и, коря себя за податливость, внутренне напряглась, ожидая насмешливых комментариев.

К ее удивлению, Квентин повел себя совсем не так, как врачи. Он не стал иронизировать и сочувственно успокаивать. Он молчал, оставаясь спокойным – по крайней мере, внешне.

– А ты можешь рассказать поподробнее, что именно видела? – спросил он, наконец.

Этот вопрос напомнил Дайане одного из врачей, которого она особенно ненавидела, – бесчувственного толстомордого чурбана с красной непроницаемой физиономией. Он всегда сидел неподвижно, глазел на нее, как на засушенную бабочку на булавке, мысленно классифицируя ее неврозы. Девушка с негодованием сжала зубы, несколько минут молчала, потом торопливо заговорила бесцветным голосом:

– Сначала я увидела вспышки света, словно кто-то включал и выключал мощный прожектор. Внезапно в этих вспышках появилась Мисси, она приближалась ко мне. Губы ее не шевелились, но я отчетливо слышала голос девочки. Она все время повторяла: «Помоги нам». Мне было страшно холодно. – Дыхание Дайаны стало быстрым. – Потом я увидела тебя в одной из вспышек. А может быть, мне показалось – ведь я сидела, вцепившись в твою руку. Но это я только потом поняла.

– Мы все время оставались на веранде? – спросил Квентин.

Девушка внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь определить, не смеется ли он над ней, как те врачи. Квентин не смеялся. Дайана вконец запуталась, не зная, радоваться ей или тревожиться.

– Да, – кивнула она.

– И никого больше там не было? Только мы трое?

– Да.

– А во время вспышек ты никого больше не видела? Только Мисси?

– Знаешь, кто-то был, я чувствовала чье-то присутствие, но рассмотреть ничего не могла – нас окружала серая мгла. Я в ней никого не видела – ни ее, ни тебя.

Квентин вдруг нахмурился:

– Похоже, ты одна смогла проникнуть в мир Мисси. Такое редко случается, чаще они проникают в наш. Я всегда знал, что медиумы нащупывают дверь, но впервые слышу, чтобы кто-то входил в нее. Хорошо бы получше узнать, что за ней скрывается.

– Ты о чем? – Дайана вдруг замотала головой. – Нет, Квентин, не дурачь меня. Не говори, что ты мне веришь!

– Мисси умерла, Дайана. И если ты смогла ее увидеть, значит...

– Ничего не значит! – горячо возразила девушка. – Ничего не было, и ничего я не видела! Это все мое больное воображение! – Она пыталась взять себя в руки, хорошо понимая, что такого рода видения и голоса, вызванные ее эмоциональностью и восприимчивостью, могут принести ей только вред. – Человек не может видеть умерших. Никакой жизни после смерти нет. Смерть – это конец и уход навсегда.

– И ты в это действительно веришь? – спросил Квентин.

– Да, верю, – твердо ответила Дайана.

Вздыхая и охая, Рэнсом Паджетт поднялся по узенькой лестнице на чердак главного здания.

– Вот черт, угораздило же... – ворчал он себе под нос. – Как только буря – что-нибудь обязательно случается.

Старенькое здание давно требовало ремонта. Всякий раз ливни приносили какие-нибудь неприятности – то крыша начинала течь, то ветер расшатывал жалюзи и ставни, то генератор останавливался или глох двигатель подачи воды. Владелец Пансиона, скупердяй, экономил каждый цент, вот и приходилось Рэнсому то ползать по подвалу, выискивая неполадки в трубопроводе, то таскаться сюда, на чердак, и смотреть, не залило ли его. Но это еще ничего. Вот когда шла вода с гор, начинался кошмар. Она попадала в трубы, которые того и гляди лопнут. Рэнсом чертыхнулся.

Его отправили на чердак после того, как трое постояльцев – их номера находились на самом верхнем, пятом, этаже главного здания – пожаловались администрации на подозрительный шум наверху. А услышали они его, как только небо начало затягиваться тучами.

Рэнсом попробовал отговориться, сказал, что привередливые постояльцы все придумывают, но хозяин был непреклонен. И вот теперь он будет полчаса топтаться на чердаке, пыль поднимать и бить колени о хлам, которого тут столько, что сам черт ногу сломит. Хорошо хоть Рэнсому не приходится иметь дело с постояльцами. А здесь что? Ну в конце концов посмотрит он да и устранит неполадку, если та вообще есть.

Правда, сейчас устранять тут, по его мнению, было нечего. Плохо, не слишком надежно, но все работало. Вот кто действительно досаждал Рэнсому, так это белки. Несколько лет назад устроились на чердаке, а где – Рэнсом найти не мог. Видел пару раз, как белки сюда заскакивали, а где они тут прячутся... Наверное, перед бурей сюда забрались, да и расшумелись.

Одним словом, лез Рэнсом на чердак только для того, чтобы проверить капканы, те, что он недавно поставил на белок. Но эти белки – хитрые бестии: ни одна в капкан пока не попала. Приманку как-то вытягивать умудряются и улепетывают целыми и невредимыми. Рэнсом добродушно хмыкнул.

Он вытащил из кармана ключ, отпер дверь, нащупал и повернул выключатель. Чердак освещался несколькими пыльными лампами в металлических сетках. Понавешено их тут было порядочно, но, маломощные и тусклые, громадное пространство чердака они освещали плохо. Не больше света просачивалось и в окна: с десяток слуховых и два больших, обычных, расположенных в северном и южном торцах чердака, – стекла давно покрылись толстым слоем пыли и грязи. На чердак время от времени стаскивали всякий ненужный хлам – коробки, сломанную мебель, обветшавшие одеяла, рваные сумки и чемоданы. Их груды основательно затемняли пространство и мешали передвигаться.

Рэнсом не раз обращался к администрации Пансиона с просьбой очистить чердак от мусора, выбросить наконец все, что нельзя использовать, но призывы его оставались без ответа – платить уборщикам никто не хотел. Ему же было совершенно непонятно – зачем копить расползающиеся от времени шторы, старую одежду, ненужный инструмент и разбитую мебель, если их можно выбросить и освободить помещение? Пожилого плотника и слесаря в одном лице никто не слушал.

– А и пошли они к чертовой бабушке, – снова забормотал он. – Я что? Просто мастер на все руки. Мое дело простое: отработал смену – и до свидания.

Рэнсом осторожно пробирался между обветшавшими от времени ящиками, свидетелями прошлой жизни, мучительно вспоминая, куда он в последний раз поставил ловушки на белок.