«Эти монахи наверняка оценили бы ее набожность», — насмешливо подумал Кит, прежде чем снова безоглядно нырнуть в прекрасные глубины. Его тоже словно посетило божественное откровение, только молитва была другой — торжествующей и жестокой. Закрыв глаза, он не обращал внимания ни на острые ногти Анджелы, глубоко вонзившиеся в его спину, ни на пронзительный крик, звеневший в его ушах. И на ее неистовый оргазм ответил столь же неистово, до конца выплеснув все накопившиеся в нем бурные потоки. Наконец-то ему удалось вволю насытиться телом соблазнительницы. Графиня Ангел была побеждена.

Несколько секунд спустя, все еще возбужденный, не в силах выровнять дыхание, Кит запечатлел на устах Анджелы нежный поцелуй и, с трудом поднявшись, лег рядом с ней на живот.

— О Господи, — испуганно прошептала она при виде его спины. — Ты весь в крови…

Ее возглас заставил Кита открыть глаза. Повернув голову, он через силу улыбнулся.

— Ничего страшного.

Она засуетилась.

— Сейчас я принесу воды. Надо вымыть… Молниеносным движением он остановил ее. Его ладонь твердо легла на живот Анджелы.

— Со мной… все в порядке, — пробррмотал он. Его дыхание до сих пор было прерывистым.

«Она почти такая же, как Оливия», — подумал Кит с внезапным презрением.

— Прости, — проговорила Анджела, и в голосе ее прозвучало неподдельное раскаяние. — Мне ужасно стыдно.

Он слабо помотал головой, насколько позволяла его поза. Кит неподвижно лежал на белоснежной простыни, ловя ртом воздух. Его тело блестело от пота при свете камина.

— Тебе… не стыдно, — зашевелил он губами. Ее мягкая плоть хранила жар любовной схватки, волновала, с новой силой вызывала желание. Его рука поползла ниже, по шелковистым завиткам, потом по лону, мокрому от его извержений. — Тебе… хочется еще…

Глаза Анджелы были крепко зажмурены, как от невыносимой боли. От его ладони по всему телу разливалась приятная истома, перерастающая в новый приступ желания. Анджела тихо застонала.

— Ты еще хочешь меня? — зашептал он, нежно массируя чуткую плоть.

— Всегда, — прошептала она в ответ, сама удивляясь собственной покорности. Раньше именно это человеческое качество всегда вызывало в ней бурное неприятие.

Его пальцы скользнули глубже, и тело Анджелы испытало подлинный экстаз. Это чувство было явно преждевременным. Графиня еще не до конца пришла в себя. Но все неприятные ощущения вдруг растворились в разлившемся море блаженства, на смену им пришла безотчетная радость.

«Она постоянно готова к любви, — изумился Кит, — не женщина, а тропические джунгли, воплощенное сладострастие». Но и он уже пылал ответным чувством. Его опять мучила ненасытная жажда, словно не было восторга разрядки всего несколько мгновений назад, словно влага, которую он сейчас ощущал, служила магнитом для его вожделения. Влажными пальцами он нежно провел по ее телу, притронулся к ее губам и, когда она открыла глаза, мягко сказал:

— Я снова иду к тебе.

— Я не могу сказать тебе «нет», — с затаенным испугом произнесла она дрожащим голосом.

— Тебе нельзя говорить «нет», — пробормотал он, и глаза его вспыхнули зеленым огнем. Кит быстро переместился, заняв место между ее ног. Его ствол обрел прежнюю силу. «Кто же она — неужели в самом деле волшебница?» — мелькнула в голове мысль.

Он вошел в нее, теперь уже без всяких предисловий. Она закричала, на сей раз от настоящей боли. Кит сразу же отпрянул. По тому, насколько она оказалась неподатливой, можно было безошибочно судить о ее нынешнем состоянии.

— Подумать только, я хочу тебя… даже сейчас, — прошептала она, глядя на своего партнера, громадой нависшего над ней. Ее желание, неистово рвущееся наружу, знать ничего не хотело о страданиях израненной, распухшей плоти.

— Тебе нельзя, — мягко возразил Кит, склонившись, чтобы нежно поцеловать ее. — Я не допущу. — Он перевернулся на спину, на долю секунды скривившись от резкой боли, и заключил ее в объятия. — Ведь я приехал к тебе не на одну ночь, — пробормотал неутомимый американец, бережно прижимая к груди прекрасную англичанку.

— Но разве утолишь словами мое ненасытное желание? Отныне оно вечно будет преследовать меня, как наваждение.

— Я утолю твою жажду позже, mon ange. Неужели ты думаешь, что я способен заставить тебя страдать?

Уютно положив голову ему на плечо, прижавшись к его большому теплому телу. Графиня Ангел испытывала почти непреодолимое желание попросить его: «Позволь мне навсегда остаться рядом». И желание это казалось невероятным, чуть ли не диким женщине, которая превыше всего ценила личную свободу. Но тем не менее новое ощущение было столь острым, что на глазах у нее навернулись слезы. Прикусив губу, она попыталась справиться с ними, ужаснувшись при мысли, насколько смехотворно будет выглядеть с мокрыми глазами. На ум пришли и другие, менее эмоциональные мысли — о том, сколь скоротечны все эти любовные интрижки и как легко, потеряв голову, искалечить свою жизнь. Ей были известны десятки подобных примеров, и все эти несчастные загубленные души предстали перед ней, как наяву. Даже неведомое ей ранее тихое довольство, которое она испытывала, примостившись у него на плече, вызывало у нее слезы. Ведь это счастье давал ей ловелас, известный тем, что в его жизни побывало несчетное количество женщин, причем ни одна не задерживалась надолго. А она млела возле него, влюбленная, как кошка. Ее стремление остаться с ним было столь же абсурдным, как желание улететь на Луну.

Комната, освещенная огнем очага, поплыла у нее перед глазами.

Первая слеза робко потекла по ее щеке.

Он сразу же почувствовал, как на его кожу скатилась прохладная капля, и, повернувшись так, чтобы видеть ее лицо, спросил:

— Тебе действительно очень больно? — Его брови были обеспокоенно сдвинуты, в глазах читалось раскаяние. — Я так и знал. Ты бы хоть как-нибудь оттолкнула меня, становила…

Она осторожно притронулась к его лбу.

— Я не хотела, чтобы ты останавливался, — призналась Анджела. — Я не потому плачу. Он притих.

— Что же я сделал?

— Ничего, разве что доставил мне такое удовольствие, какого я не испытывала еще ни разу в жизни. Взгляд его зеленых глаз стал озадаченным.

— И поэтому ты плачешь?

Она кивнула, и слезы внезапно ручьем хлынули из ее глаз.

Кит осторожно вытер их краешком простыни.

— Так ты не огорчена?

Анджела покачала головой и заплакала еще сильнее. Взяв ее на руки. Кит рывком поднялся с кровати и, подхватив сползшее на пол покрывало, подошел к пылавшему камину. Опустившись на стул, он заботливо, словно пеленал ребенка, завернул графиню, еще раз отер с ее щек слезы и, крепко прижав к себе, проговорил:

— Скажи мне, отчего тебе грустно, и я сделаю все, чтобы ты больше никогда не плакала.

— Ты… не сможешь, — горестно всхлипнула она. Он внимательно заглянул ей в глаза.

— Я все могу.

— Ты не можешь изменить… мир.

— Но могу изменить в нем очень многое. Еле заметно передернув плечами, Анджела смахнула набежавшую слезу кончиком пальца и сосредоточенно произнесла:

— Мне уже лучше. — Она вздохнула, глубоко и прерывисто. — Мужчинам не нравится, когда женщины плачут. Прости.

«Из нее получилась бы неплохая актриса», — подумалось ему — настолько внезапной была произошедшая в ней перемена. И все же за этим быстрым успокоением скрывалась какая-то неестественная напряженность, как если бы остававшаяся в ней маленькая девочка вдруг вспомнила давние наставления взрослых из полузабытого детства о том, как нехорошо капризничать и что воспитанные дети никогда себя так не ведут.

— Ты плакала и в ту ночь, когда я впервые встретил тебя.

— Должно быть, тебе это было не слишком приятно.

— Только поначалу.

— Вот видишь.

— Но сейчас все совсем по-другому.

— Нет, не совсем. — Как Анджела ни пыталась заставить себя успокоиться, ее губы все равно предательски дрожали.

— Совсем по-другому, поверь, — мягко, но настойчиво повторил Кит, — несмотря на то, что ты так долго избегала меня. Несмотря на все отзвуки былого.