Холли бросилась вдогонку. Ее быстрые легкие шаги гулко отдавались в пустом коридоре с бетонными стенами и низким потолком. Она добежала до поворота и увидела, что он подходит к лестнице. Она последовала за ним, прислушиваясь к звуку его шагов: Джим достиг последней ступеньки и открыл дверь.

К счастью, его яркая гавайская рубаха позволила Холли держаться на безопасном расстоянии без риска упустить Айренхарта. Она смешалась с толпой, и поток пассажиров понес ее к зданию Объединенных авиакомпаний. Отправляться в рабочую командировку без финансовой поддержки газеты весьма и весьма накладно. Если Айренхарт собирается кого-то спасать, не обязательно лететь в Гонолулу. Это можно сделать в Сан-Диего.

Джим остановился перед мониторами и стал изучать табло отправления, а Холли наблюдала за ним, спрятавшись за спинами высоких шведов, расположившихся неподалеку от расписания. Судя по нахмуренному лицу, он, похоже, не мог найти подходящего рейса. Или, быть может, просто еще не знал, куда ему нужно лететь. Возможно, знание придет позднее, и это потребует усилий. Но до тех пор пока Джим не попадет на место, для него так и останется загадкой, чью жизнь он будет спасать.

Через несколько минут Джим отошел от мониторов и направился к кассам. Холли продолжала следить за ним издали, пока не сообразила, что единственный способ узнать, куда он летит, - подойти поближе и подслушать его разговор с кассиром. Она неохотно приблизилась.

Конечно, можно подождать, пока он купит билет, пройти за ним в зал отправления, узнать, куда он отправляется, и купить билет на тот же рейс. Но что, если самолет улетит, пока она бегает по бесконечным залам и коридорам аэропорта? Можно сказать клерку в кассе, что она нашла оброненную Айренхартом кредитную карточку, и спросить номер рейса, на который Джим купил билет. Но служащие авиакомпании могут предложить оставить карточку у них, или, если ее история покажется им подозрительной, они еще, чего доброго, вызовут людей из службы безопасности.

Холли встала в очередь к окошечку. Она осмелилась подойти к Джиму так близко, что теперь они стояли через одного человека. Перед ней возвышался массивный пассажир с большим животом - ни дать ни взять отставной защитник из Национальной футбольной лиги. От него пахло потом, но Холли радовалась, что нашла такое хорошее прикрытие.

Короткая очередь быстро двигалась. Когда Айренхарт подошел к окошечку, Холли протиснулась мимо толстого "футболиста" и вся обратилась в слух.

Но в этот миг, очень некстати, начали передавать объявление. Женский голос, звучный, но словно механический, сообщил о том, что найден потерявшийся ребенок. И тут еще мимо них проследовала группа возбужденных Нью-Йоркцев, которые дружно жаловались на фальшивую приветливость калифорнийских работников сферы обслуживания. Похоже, их замучила ностальгия по суровым лицам нью-йоркских продавцов и официантов. В этом шуме потонули слова Айренхарта.

Холли подалась вперед.

Громоздкий пассажир посмотрел на нее сверху вниз и нахмурился: он явно решил, что она хочет проскочить без очереди. Холли заискивающе улыбнулась, стараясь всем своим видом показать, что не имеет дурных намерений и хорошо понимает, какой он большой и мощный и что ему ничего не стоит раздавить ее как муху.

Если бы Айренхарт оглянулся, они бы столкнулись нос к носу. Затаив дыхание, она услышала, как клерк произнес: "Аэропорт О'Хэр в Чикаго, отправление через двадцать минут", и спряталась за широкой спиной "футболиста", который проводил ее недружелюбным взглядом.

Холли не могла взять в толк, зачем нужно было ехать в Лос-Анджелесский международный аэропорт, чтобы лететь в Чикаго Ведь наверняка из аэропорта Джон Уэйн в Апельсиновой Стране есть куча рейсов до О'Хэр Что ж, Чикаго, конечно, дальше, чем Сан-Диего, но ближе и, что самое главное, дешевле, чем Гавайи.

Айренхарт расплатился за билет и, так и не заметив Холли, поспешил в зал отлета.

А еще экстрасенс!

Холли осталась довольна собой.

Когда подошла се очередь, она протянула в окошко кредитную карточку и назвала тот же рейс. На какой-то миг Холли встревожилась, что ей ответят: мест нет. Но места были и она купила билет.

Зал отлета опустел. Очевидно, посадка уже заканчивалась. Айренхарта тоже не видно.

Холли прошла в стеклянные двери и заспешила по телескопическому трапу. Чувствовала она себя неуютно: Джим может ее увидеть, пока она будет идти по проходу к своему месту. Конечно, можно сделать вид, что она его не заметила, или притвориться, что не помнит, кто он такой. Однако вряд ли он поверит, что их встреча - чистая случайность. Всего полтора часа назад ей не терпелось встретиться с ним лицом к лицу, а сейчас она больше всего хотела остаться незамеченной. Вдруг, обнаружив ее в самолете, Айренхарт решит отменить свои планы, и она упустит шанс еще раз увидеть, как он спасает людей, находящихся на волоске от смерти.

В просторном салоне "ДС-10" было два прохода между креслами. Каждый ряд из девяти кресел разделялся на три секции: по два кресла у иллюминаторов и пять в середине. Холли досталось место в двадцать третьем ряду, правая сторона, второе кресло от окна. Она двинулась по проходу, бросая быстрые взгляды на лица пассажиров и надеясь, что не встретится глазами с Айренхартом. Честно сказать, ей вообще не хотелось видеть его во время полета, да и о встрече в Чикаго она тоже думала с неохотой. "ДС-10" поражал своими размерами. Хотя многие места пустовали, на борту находилось более двухсот пятидесяти человек. Они с Айренхартом могли бы путешествовать вокруг земного я шара и ни разу не столкнуться друг с другом. До Чикаго лететь всего несколько часов, так что можно не волноваться.

И тут она его увидела. Джим сидел в крайнем левом кресле центральной секции шестнадцатого ряда. Он перелистывал рекламный журнал авиакомпании. Холли молила Бога, чтобы Джим не поднял глаз от журнала, пока она не пройдет мимо. Ей пришлось отступить в сторону и пропустить стюардессу, сопровождавшую маленького мальчика, который путешествовал один. Но просьба ее была услышана. Она проскользнула мимо Айренхарта, а он, погруженный в чтение, не обратил на нее никакого внимания. Она нашла свое место и со вздохом облегчения опустилась в кресло. Даже если Джим захочет пойти в туалет или просто встанет, чтобы размять ноги, ему вряд ли придет в голову заглянуть в противоположный проход между креслами. Отлично.

Холли бросила взгляд на своего соседа у окна. Рядом с ней сидел загорелый, подтянутый бизнесмен лет тридцати с небольшим. Несмотря на воскресенье, на нем был строгий темно-синий костюм, белая рубашка и галстук. На безукоризненно выглаженной одежде не просматривалось ни единой складки. Похоже, все они перешли на наморщенный лоб молодого человека, который сосредоточенно склонился над переносным компьютером, вмонтированным в дипломат. В ушах у него были наушники от плейера: то ли он слушал музыку, то ли надел их для виду, чтобы не приставали с разговорами. Сосед перехватил взгляд Холли и улыбнулся вежливой холодной улыбкой, рассчитанной на такую же реакцию.

Такой вариант вполне устраивал Холли. Как и многие репортеры, она не была словоохотливой по натуре. В работе от нее требовалось 155 главным образом умение выслушать собеседника, а не развлекать его разговорами. Поэтому она была не прочь скоротать время полета, перелистывая предложенный стюардессой журнал и блуждая в лабиринтах своих запутанных мыслей.

Самолет летел уже два часа, а Джим все еще не имел понятия, куда он направится после посадки в аэропорту Чикаго. Впрочем, такая неясность не слишком его тревожила. Прошлые поездки научили его терпению, и он не сомневался, что рано или поздно узнает, что от него требуется.

Журнал показался ему скучным, и Джим отложил его в сторону. В салоне показывали фильм, но это зрелище было не намного увлекательнее отдыха в советской тюрьме. Два места справа пустовали, и он был избавлен от необходимости поддерживать дипломатические разговоры с сидящими рядом пассажирами. Джим откинулся на спинку кресла, сложил руки на животе и прикрыл глаза, погружаясь в размышления о кошмаре, в котором являлась мельница. Однако скоро ему пришлось отвлечься и ответить на вопросы стюардессы, которая разносила еду и спрашивала о самочувствии пассажиров. Но потом он снова вернулся к прерванным мыслям.