Поскольку он как-то нехорошо молчал, я обеспокоенно спросила:

— Ты подождешь?

— Подожду, — согласился он и весело прибавил: — Но недолго!

— Хорошо, — успокоилась я.

Думаю, в шестнадцать уже можно. Хотя не знаю. Мама тоже не знает. Кажется, ей бы хотелось, чтобы я хранила невинность до старости, а папе бы хотелось ее сохранить вообще до гробовой доски. Но это же смешно! Когда терять девственность — только мое дело, как с моими волосами и моими клыками. Готова — теряю. Не готова — нет.

Хорошо, что Рома не настаивает иначе бы меня только злило.

Положила голову ему на колени и сказала:

— В сентябре мне исполнится шестнадцать.

Он подозрительно опустил на меня глаза.

— Ты хочешь, чтобы я подождал до сентября?

Что-то в его голосе заставило меня сказать:

— Я этого не говорила.

— Хорошо, — вздохнул он.

Я приподнялась.

— А что, если даже до сентября? Ты столько ждать не станешь?

Он нахмурился.

— Даша, видишь ли…

— Что?

— Мы еще недолго встречаемся, — осторожно проговорил он, — я согласен подождать, пока ты не будешь готова, но не кажется ли тебе, что привязывать свою готовность начать половую жизнь к своему шестнадцатому дню рождения — это странно?

— Почему?

— Ну, скажем, ты увидела в магазине классные джинсы, но не сразу решила, нужны они тебе или нет. Ты пойдешь домой и еще раз подумаешь. Твое желание купить их должно созреть. И когда оно созреет, ты пойдешь и купишь. Правда? Ты будешь готова совершить этот шаг без всяких памятных дат!

Я хмыкнула.

— Ну почему же, если джинсы очень дорогие, я, может, даже и созрею, но из-за высокой цены придется приурочить их покупку к какому-то празднику, в качестве подарка.

— Ну что ж, отлично. Весной у меня день рождения. Подаришь мне себя?

Я обиженно отвернулась.

Рома вздохнул.

— Ладно. Плохой пример.

Тогда я потерлась щекой о его грудь.

— Я поняла, Ром. Когда я буду готова. День рождения тут ни при чем, ты прав.

Он поцеловал меня в макушку, проворчав:

— Ждем-ждем.

После каникул все стало как прежде. Школа, клуб, встречи с Ромой по вечерам и выходным.

Я все-таки купила кулинарную книгу и начала практиковаться. Но не похоже, что из меня выйдет знатный кулинар.

Папа купил мне новую мебель, черные шкаф, стол. Осталось сменить кровать. Я просмотрела сотню вариантов, пока ничего подходящего не нашла.

Мирка стала часто прогуливать вместе с второгодницей. Та познакомила ее со своей компанией. Мы с Галькой решили не вмешиваться. Иногда я ловлю на себе Миркин взгляд, и мне кажется, что он взывает о помощи. Но я не знаю, как помочь! Подхожу, зову ее с нами в кино, а у нее другие планы. Она и в клуб перестала ходить. Пишу в «ВКонтакте», что мы с Галькой собираемся у меня, — она отвечает, что уезжает с мамой.

Возможно, я недостаточно настаиваю? Не знаю.

Рома больше не заговаривал о том, чтобы пойти дальше. Я часто бываю у него. Мы целуемся, смотрим фильмы, едим что-нибудь вкусное.

Иной раз кажется, ему со мной скучно. Особенно когда я говорю про «Сумерки» и вампиров, а я могу говорить про них часами. И все-таки он слушает. Я восхищаюсь настоящими вампирами, их силой и независимостью, их бесстрашием и безразличием.

Ездили еще раз к его маме, в этот раз она была ко мне добрее, но все спрашивала, когда избавлюсь от клыков. Моя мама тоже интересуется.

Но тут дело мое, когда буду готова — вот тогда. Пока мне нравится. Они нужны мне.

На улице на меня все с таким любопытством смотрят, а в школе прозвали Вампиром.

Сегодня мы с Галькой после школы пошли по магазинам. В мебельном, листая каталоги, я наткнулась, наконец, на кровать своей мечты.

Подруга посмотрела на нее и спросила:

— Даш, а это не слишком?

— В самый раз! — просияла я.

Она великолепно будет смотреться в моем подземелье. Мы с мамой недавно прикупили еще подсвечники под старину, повесили на стену. Так зловеще получилось.

Я записала номер кода кровати, номер телефона магазина и вечером папе подсунула со словами: «Я выбрала кровать. Нужно только позвонить и заказать».

— А как она хоть выглядит? — спросила мама.

— Именно так, как мне хочется! — заявила я.

Папа устал после работы, поэтому сказал мне самой позвонить и заказать, что мне понравилось.

Вот так в моей комнате появился гроб-кровать.

Мама впервые в жизни меня ругала. Она чуть ли не отослала мой гроб назад в магазин, но я закатила истерику и плакала до тех пор, пока гроб не внесли в комнату.

Он открытый, из красного дерева, но выглядит как черный. Внутри обит красным велюром, очень мягко. И он, конечно, шире обычных гробов.

Роме я не стала рассказываю, решила, что он сам как-нибудь зайдет и посмотрит. А вот Гальку пригласила. Она вошла в мою комнату и до странного боязливо огляделась.

Жуть, — протянула она, а до моей новой кровати даже дотронуться отказалась. Вот так трусиха. Еще президент вампирского клуба. По-хорошему, им давно уже должна стать я. Галя и половины не знает о вампирах того, что известно мне. Да и про «Сумерки» я больше знаю.

Я подтянула свой английский и пишу письмо Роберту, но об этом никто не знает.

Мы выпили чаю, и Галька ушла.

Я сделала уроки, от скуки все предметы до одного, а потом засела в «ВКонтакте».

У Ромки в статусе все та же фраза про диету, но на стене у него периодически появляются сообщения от девушек. Некоторые он стирает, некоторые — безобидные, вроде «Привет». «Как дела?», граффити, роликов, картинок, смешных фразочек — оставляет.

С тех пор как мы встречаемся, он не добавил ни одной новой фотки, ни с собой, ни с нами. А раньше много добавлял.

Интересно, ему стыдно за меня перед его друзьями и знакомыми?

Эта мысль до того мне изъела мозг, что я написала ему сообщение:

Дарья Канарейкина: «Ты стыдишься меня? Поэтому перестал выкладывать в альбомы фотки из своей жизни?»

Вечером он добавил его двадцать три фотки в новый альбом под названием «Мы».

Через пару недель он увидел мою комнату и очень серьезно сказал:

— Даша, это уже не смешно.

Непонимающе смотрю на него красными глазами. Я теперь постоянно ношу линзы — мой имидж.

Рома смотрел на мою кровать-гроб.

— В нем очень удобно! — воскликнула я и, дабы доказать ему, забралась в него и легла. Но, кажется, я допустила ошибку, лицо Ромы помрачнело, он развернулся и вышел из комнаты.

— Подожди! — закричала я.

Он одевался.

Я тоже оделась и последовала за ним на улицу.

Снег подтаял, и всюду слякоть. Уже пахнет весной.

— Рома, — схватила я его за рукав куртки.

Он сердито посмотрел на мои черные ногти и прошипел сквозь зубы:

— Ты понимаешь, что это фанатизм!

— Нет, нет, — запротестовала я, — мне просто нрав…

— Хватит! — рявкнул он. И глядя на него, я больше не видела прежнего Рому, нежного, понимающего и заботливого. Передо мной был тот — другой, который написал гадость под окном, взломал мою страницу «ВКонтакте» и затащил на кладбище с дружками, чтобы поглумиться.

Я отшатнулась.

Мы с минуту стояли, глядя друг на друга, а потом я развернулась и побежала домой.

Меня душили слезы. Я легла в свой гроб и до самого вечера рыдала. Потом кое-как успокоилась. Но у меня было чувство, что никто во всей вселенной меня не понимает, потому что я особенная. Как избранная.

Со своей тренировки по аэробике вернулась мама и сразу зашла ко мне.

— Лежишь, — окинула она меня странным взглядом.

— Лежу, — буркнула я.

Она присмотрелась.

— Ты плакала.

— Нет.

Мама покачала головой.

— Те, кто часто обманывает, часто и плачут.

— О чем это ты? насторожилась я.

Она прошлась по комнате и включила больше светильников, передернув плечами, показывая тем самым, как неприятна ей обстановка здесь.