Я еще раз быстро окинула взглядом яркие красные буквы на асфальте и побежала прочь. Мне еще нужно затереть надпись перед своим домом. Для этого я купила аж два баллончика с белой краской.

Во второй раз послание мне показалось даже хуже, чем в первый. Весь подъезд его видел. Какой срам! Вот уж повеселились соседи, когда шли сегодня на работу.

Раздумывая, как лучше все это безобразие закрасить, я пришла к гениальному решению. Первую часть про «Прости» я оставила, а снизу два других предложения превратила в три больших сердечка. Еще и красным баллончиком их обвела для красоты.

Очень довольная собой, я пошла домой.

И как переступила порог, сразу все рассказала маме. Это чтобы она вечером с папой поговорила и успокоила его.

— Какой ужас. Даша! Какое безобразие! — не уставала восклицать мама, глядя в окно.

Я делаю несчастное выражение лица, горестно вздыхаю.

Мама сразу же ко мне, обнимает, целует.

— Ну не нужно огорчаться, солнышко! Да мы этого мальчика… Да я не знаю, что с ним сделаю!

— Не нужно ничего. Я ведь тоже ему отвечала. Все нормально. Не беспокойся.

С этой историей мама даже не заметила, что я в школе не была.

А я пошла к себе в комнату, улеглась на кровати и принялась читать «Сумерки».

Через несколько часов от этого увлекательного занятия меня оторвала Галя. Она ворвалась в мою комнату, села на кровать и воскликнула:

— Ну, слушай! Выходим с Миркой из школы. Стоят трое парней! Один из них сама понимаешь кто. Подваливают к нам, и Рома говорит:

— Передай подружке, что если не уберет то, что сотворила, до завтрашнего утра, ей крупно не повезет! — Галя сделала большие глаза. — Что ты там еще натворила? И что за надпись у твоего подъезда?

Я откладываю айфон.

— Значит, говорит, мне не повезет…

— Даша, — строго сказала подруга, — прекращай. Видела бы ты его лицо. Я думала, он сейчас нас с Миркой вместо тебя грохнет. Бо-о-оже, ну и влипла ты! Удали, к черту, его страницу — и дело с концом!

— Страницу? — протянула я. — Не-ет, все уже куда серьезнее…

Я ей рассказала и категорично объявила:

— Его мазню я сама затирала, вот пусть и он займется!

Подруга легла рядом со мной на кровать и обняла.

А если он тебя побьет?

— Хм… не побьет.

Как же я ошибалась. Тогда, лежа дома, рядом с подругой, мамой в соседней комнате, я была слишком самоуверенна.

Пронеслась неделя. На моей странице по-прежнему жила овца Долли, клон Ромы на аватаре все так же мечтал о женских грудях. Я прочитала «Сумерки» и «Новолуние», взялась за «Затмение» и еще два раза пересмотрела фильм.

Новых надписей у моего подъезда не появилось, сообщений от вампира тоже не было. Мирка со своей матерью ездила в магазин одежды и, проходя мимо института, видела, что надпись все еще не закрашена.

Я помирилась с Гришкой и Барановым. А вышло так.

Отменили историю, все сидели за партами, занимались своими делами. И тут от Баранова приходит записка:

«Сегодня в кино прикольный ужастик. Может, это повод уже помириться? Пойдемте?»

Я показала Гальке. Та одобрительно кивнула. И я в ответ написала:

«Ок :-)».

Вечером мы вчетвером встретились у комплекса. Парни накупили еды, напитков, и мы прошли в зал.

Во время сеанса Гришка сидел рядом и держал меня за руку. Все стало как прежде. О ссоре мы даже не вспоминали. И Гришка снова мне нравился.

Фильм оказался прикольным. После парни повели нас по домам.

У подъезда Гриша сказал:

— Ну… рад был видеть.

— Я тоже.

Это правда. Все-таки с ними замечательно дружить. Весело.

Я подождала, решится ли он меня чмокнуть. Не решился. Ну и ладно. Он торопливо пошел вдоль моего дома, а я вошла в подъезд.

Темно. Лампочка перегорела.

Осторожно поднимаюсь по лестнице. Позади послышался шорох, я замерла. И даже крикнуть не успела, как чья-то ладонь зажала мне рот. Я лягалась, брыкалась, но их было трое.

Ромин голос я сразу узнала:

Тише-тише, забияка.

Мне заклеили рот. Руки и ноги держали со всех сторон, куда-то понесли. Вынесли из подъезда и затолкали в машину. На заднем сиденье Рома сел мне на ноги и держал ладонь у меня на лице. Второй держал руки. Третий прыгнул за руль.

Они не разговаривали и ехали недолго. Когда я увидела, куда меня привезли, у меня сердце сжалось.

Это было маленькое кладбище за парком, в который мы ходили с Ромой.

Вокруг царила темень, ее рассеивал лишь свет полной луны. В ее бледных лучах кресты выглядели огромными и кривыми.

Меня принесли на старую могилу с большим каменным крестом. Я продолжала сопротивляться, но только больше обессилела. Каждый из них сильнее меня в десять раз.

Рома поставил меня у креста и опустил ладонь со рта на шею.

Я же предупреждал тебя, — тихо сказал он. Резким движением отодрал скотч с моего рта.

— Тряпка! Слабак! — крикнула я ему в лицо. — Дружков позвал, сам побоялся не справиться со школьницей?

Я понимала, что мне следует просить пощады и извиняться, но я испытывала такую ненависть, что просто не могла себя контролировать.

Один из его дружков хохотнул.

— Борзая, ничего не скажешь.

— Да-а, очень, — подтвердил Рома. — Но мы ее перевоспитаем.

У меня побежали мурашки, но одновременно было и очень жарко.

Я молча смотрела в его лицо.

Он смотрел на меня и едва заметно улыбался.

Я ждала, что он ударит, но он сказал дружкам:

— Мы, конечно, не бьем девочек, не так ли… мы любим девочек.

Те засмеялись.

Рука парня легла мне на затылок и спустилась на шею.

— Мы проучим, малышка, тебя по-другому…

Мои руки по-прежнему держали его друзья, а Рома наклонился, прижался к моим губам. Поцелуй длился недолго. Я не сразу поняла, что парень задумал, а когда до меня дошло, меня охватил парализующий ужас.

Ко мне подошел второй и тоже полез целоваться. Я вертела головой, брыкалась, пытаясь увернуться от его губ. Укусила его за губу, но того это лишь распалило. Он больно прижал мою голову к кресту, а другой парень начал толкать его:

— Моя очередь, моя!

И они засмеялись.

А когда третий потянулся к моему лицу, у меня из глаз хлынули слезы, я всхлипнула.

— Ну-ну, — погладил меня по щеке парень, — мы разве обижаем тебя? Мы просто целуем…

Я плюнула ему в лицо и разрыдалась.

Тот вытер лицо и замахнулся на меня, но Рома перехватил его руку.

— Не надо, — глухо сказал он.

Его друг выругался и, схватив меня за лицо, впился в губы. Однако Рома его оттащил и сказал:

— Думаю, она все поняла.

Его друзья разочарованно переглянулись.

— Ну и валим отсюда, — сказал самый высоченный и двинулся по аллейке между могилами. Другой последовал за ним.

Рома продолжал стоять, глядя на меня.

Я закрыла лицо руками, чтобы не видеть его. Конечно, они не изнасиловать меня собирались, а лишь зацеловать по очереди. Но большего унижения я в жизни не испытывала. Это чем-то похоже на игру в бутылочку, только… Только иначе.

Ярость внутри утихла, мне просто больно, и вздыхать больно, и дышать, как будто меня ударили под дых.

Я медленно съехала спиной по кресту и уткнулась головой в колени.

Пахло землей и гнилыми листьями.

Рома все не уходил.

А я думала о том, как все началось казалось бы, с невинной шутки. А еще вдруг поняла, как тупо себя вела. Дура! Я ведь его совсем не знаю, в «ВКонтакте» в его интересах не указано, насколько он психически здоров. Я могла нарваться на кого-то покруче, изнасиловали бы и бросили среди могил. Эти только пошутили, унизили.

— Слушай. — парень присел рядом со мной на корточки, похоже, мы перегнули палку.

Я плакала и на него не смотрела.

— Из-за той надписи на асфальте меня вызывали в деканат и чуть не исключили. — Он помолчал. — Просто это не первая проблема с девчонками. Очень трудно было объяснить, что это всего лишь ответ на мою глупую шутку, ту надпись под твоим домом.