Copyright ©2010 by Jamie McGuire

All rights reserved

© Е. Бутенко, перевод, 2013

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Обычно дочери уважают отцов. Дочь может считать отца настоящим героем или вознести на такой высокий пьедестал, что не взобраться больше никому из людей, к которым она испытывает привязанность. Мой отец, как я считала, заслуживал не просто уважения или преданности, или даже любви. Я перед ним благоговела. Он был для меня больше чем сверхчеловеком – он был богом.

Одно из моих первых воспоминаний: двое мужчин стоят, сжавшись от страха, в кабинете отца, а тот говорит им вещи, которых я не понимаю. Его слово всегда было последним, никто не смел перечить отцу. Разжалобить его не могла даже смерть.

Моя прежняя жизнь закончилась 14 декабря, когда я ответила на телефонный звонок.

– Нина, – тихо проговорила мама, – ему осталось совсем недолго. Ты должна приехать сейчас же.

Я поставила телефон рядом с собой на кровать, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках, но аппарат все-таки свалился на пол. Две недели я будто жила в ином мире; звонки, звонки, один ужаснее другого. Сначала медсестра из больницы сообщила, что отец попал в аварию. Мой номер он набирал на мобильнике последним, чем возложил на меня ужасающую обязанность передать эту сокрушительную новость матери. В последние дни краткие отчеты об отсутствии изменений сменялись мягкими предложениями приготовиться к неизбежному, и я едва ли не радовалась, что близится момент, когда звонки наконец прекратятся.

Странно было идти в прихожую, брать пальто и ключи. Действия казались такими обыденными. Разве может начинаться с этого поездка для прощания с отцом? Казалось, обычная жизнь осталась далеко в прошлом, и я оплакивала ее, пока шла к машине и запускала мотор.

Отец стоял у руля кораблестроительной индустрии и правил ею железной рукой, но я знала его нежным и ласковым – мужчиной, который прерывал важные встречи, чтобы ответить на мой пустячный звонок, осыпал поцелуями мои ссадины и переписывал сказки так, чтобы принцесса всегда выручала из беды принца. А сейчас он беспомощно лежал на кровати в спальне, которую делил с моей матерью, и таял на глазах.

У двери меня встретила домоправительница Агата:

– Мама ждет тебя, дорогая. Поднимайся наверх.

Агата взяла у меня пальто, и я поползла по лестнице, чувствуя, как с каждым шагом комок подступает все ближе к горлу. При входе в комнату мимо меня проскользнула сиделка, я вошла и, увидев отца, содрогнулась. Лицо его было желтым и блестело от пота; обычно чисто выбритый подбородок потемнел, над пересохшими губами топорщилась щетина; грудь тяжело вздымалась и опускалась, и после каждого вздоха мама ласково говорила отцу слова утешения. Приглушенное пиканье мониторов и сопение насосов – аккомпанемент к моему самому страшному ночному кошмару.

С момента аварии всякий раз, когда я приходила к отцу, мои ноги превращались в корни – пробивали ход сквозь туфли и врастали в деревянный пол. Я не могла двинуться с места – ни шагнуть вперед, ни убежать.

Мама посмотрела на меня усталым, полным страдания взглядом и сказала:

– Нина, подойди, дорогая.

Она подняла руку, подзывая меня, однако ноги не слушались. Мама понимающе вздохнула и приблизилась ко мне, так и держа руку вытянутой вперед. Я не могла оторвать взгляда от отца – каждый вздох давался ему с трудом. Мама взяла меня за плечи и осторожно подтолкнула вперед. Сделав несколько неуверенных шагов, я остановилась.

– Я все понимаю, – шепнула мама.

Буквально отдирая ноги от пола, я позволила матери подвести себя к отцовской кровати.

– Джек, дорогой, – произнесла мама успокаивающим тоном, – здесь Нина.

Я вновь увидела отчаянную борьбу отца за глоток воздуха, наклонилась к нему и шепнула в самое ухо:

– Я здесь, папочка.

Дыхание сбилось, и отец что-то неразборчиво пробормотал.

– Не пытайся говорить. Просто отдыхай. – Дрожащими пальцами я прикоснулась к его руке. – Я побуду с тобой.

– Синтия, – позвал маму из дальнего угла комнаты поверенный в делах и друг отца Томас Розен.

Со страдальческой миной мама глянула на папу, наскоро прижала меня к груди и бесшумно пошла к Томасу. Шелест их голосов влился в поток звуков, которые издавали прицепленные к отцу аппараты.

Отец втянул в себя воздух, а я мягко отвела с его влажного лба седоватые волосы.

– Нин… – сглотнул он, – Нина.

Я поискала взглядом маму, пытаясь в последний раз найти в ее глазах признак надежды, но увидела только неизбывную печаль и повернулась к отцу, чтобы сказать последнее прости.

– Папочка… – начала я и запнулась, слова не шли с языка. Мне так хотелось облегчить его страдания, что я закрыла глаза, медленно выдохнула, борясь с неуверенностью, и начала заново: – Я должна бы сказать тебе, все нормально… тебе не стоит держаться за жизнь ради меня, но я не могу.

Дыхание отца замедлилось. Он слушал меня.

– Я не хочу быть единственной, кто позволяет тебе уйти, папочка. Я хочу, чтобы ты поправился, но знаю, ты очень устал. Так что если хочешь уснуть… спи. – Отец попытался улыбнуться, уголки рта дрогнули.

Мои губы растянулись в улыбке, а лицо исказила гримаса.

– Мне так не хватает тебя, папа! Как я буду жить без тебя? – Я втянула воздух, отец сделал то же, но на этот раз как-то иначе. У него не осталось сил для борьбы.

Я снова обернулась к маме, она смотрела на меня тяжелым взглядом, с глазами, полными слез. Отец сделал еще один глубокий вдох и медленно выпустил воздух. Вместе с ним из тела выскользнула жизнь. Звук напоминал свист спускающей шины – медленно, ровно и неуклонно сходящий на нет. Тело обмякло, и взор безучастно уставился в пространство.

Медсестра отключила кардиомонитор, а я все смотрела на спокойное лицо отца. Он умер. Осознание этого окатило меня волной. Внутри все сжалось, руки-ноги стали чужими, будто и не мои вовсе. Я кивнула и улыбнулась, а по щекам текли слезы. Он поверил моим словам и уснул… навсегда.

Томас прикоснулся к моему плечу и подошел к изголовью кровати. Он протянул руку и прикрыл ладонью глаза отца, произнося какие-то красивые слова на иврите. Я склонилась и приникла к отцовской груди. Впервые в жизни он не ответил на мое прикосновение.

Глядя вниз, я изучала зажатый в руках некролог с похорон. На титульной стороне, напечатанные изящным шрифтом и разделенные коротким штрихом тире, – даты рождения и смерти. Крошечная черточка типографской краски означала жизнь отца. Эта мысль заставила меня поморщиться.

Карточку я засунула во внутренний карман пальто, она пришлась как раз по размеру. Подъехал автобус; прошлепал мокрыми шинами, замедлил движение и остановился прямо передо мной.

Дверь открылась, но я не подняла глаз. Шума выходящих на тротуар пассажиров не последовало. Мои соседи не нуждались в общественном транспорте, особенно в такой поздний час. Автобусами пользовалась только обслуга, нанятая на работу в роскошные апартаменты по соседству.