– Ты старался? Старался не трахать ее? – взвыл Денни и ударил опять.

Все во мне требовало закричать, чтобы он прекратил. Тело призывало оттащить Денни. Но я не могла пошевелиться и только тряслась от страха и ноющего холода, пробиравшего до костей. Шок приморозил меня к месту. Разинув рот, как идиотка, я стояла и молчала.

– Я отдал ради нее все! – Денни нанес новый удар.

Келлан не пытался ни защититься, ни дать сдачи. Напротив, после каждого удара он обращался лицом к Денни, нечаянно или нарочно предоставляя тому наилучший угол атаки. Кровь текла из ссадины на щеке, из губы и надбровья.

– Ты обещал, что пальцем ее не тронешь!

– Прости, Денни, – бормотал Келлан между ударами едва различимо для меня и, очевидно, совершенно не слышно для разъяренного Денни.

Мне хотелось, чтобы Денни орал на меня, проклинал меня, бил – хотя бы возложил на меня ту же ответственность за это безобразие, но все его бешенство сосредоточилось на Келлане. Я перестала существовать для него. Внутри я рыдала и вопила, чтобы это прекратилось, однако на деле стояла столбом.

В конце концов силы покинули Келлана, и он, задыхаясь, рухнул на колени. Синяя футболка была заляпана кровью.

– Я верил тебе! – взревел Денни и в особом ожесточении опрокинул Келлана навзничь ударом колена в подбородок.

Этого мне было не вынести. Реальность происходящего перестала укладываться в сознании. Я видела сон, иначе быть не могло. Всего лишь кошмар, худший в жизни. Скоро я проснусь. Но я все равно стояла молча, будто захваченная зыбучим песком.

Денни принялся пинать Келлана своими тяжелыми ботинками, матерясь при каждом ударе. Один злобный пинок пришелся по его руке, сопроводившись тошнотворным хрустом, который был слышен даже мне в моем ступоре. Келлан закричал от боли, но Денни не унялся.

– Ты назывался моим братом!

Меня замутило. Тело безудержно тряслось. Слезы струились по щекам. Мир пошатнулся. Не сошла ли я с ума? Может быть, я поэтому не могла ни шелохнуться, ни позвать на помощь? Мне отчаянно хотелось оттащить Денни, ударить его, если придется, но я лишь в ужасе слушала и стояла не шевелясь.

Еще один быстрый удар в бок, и снова хруст – сломалось ребро или два. Келлан издал очередной агонизирующий крик, плюнул кровью, но не предпринял ничего, чтобы защитить свое тело, не сказал ничего, чтобы защитить свои чувства, и лишь без конца повторял:

– Я не буду драться с тобой… Я ничего тебе не сделаю… Прости меня, Денни…

Если мой рассудок еще покидал меня, то Денни уже его лишился. Он стал совсем другим человеком, ожесточенно выбивая жизнь из слабевшего тела Келлана. Денни очутился за гранью злобы и ярости. Он беспощадно орал на Келлана, изрыгая мерзости, которых я никогда от него не слышала. Казалось, он напрочь забыл, что я была рядом – застывшая в ужасе и шоке.

– Грош цена твоим словам! Ты сам ничего не стоишь!

Келлан морщился и отворачивался от его брани, и у меня возникло жуткое впечатление: он слышал эти слова не впервые. Ему уже говорили, что он ничего не стоит.

– Денни, прости.

Денни плевать хотел на его извинения и продолжал наносить удары.

– Она не одна из твоих шлюх!

Задохнувшись от рвения, Денни помедлил. Келлан слабо приподнялся на локте – весь истерзанный, в ссадинах и кровоподтеках. Кровь текла из его рта и хлестала из рассеченных щеки и лба. Он попытался перехватить свирепый взгляд Денни, и я увидела, как исказилось от боли его лицо.

То, что произнес Келлан дальше, наполнило меня несказанным теплом и повергло в бездонную пучину страха.

– Прости, что причинил тебе боль, Денни, но я люблю ее.

Он задыхался, произнося это. Его глаза обратились ко мне, исполнившись удовлетворения. Похоже, поступив так, он наконец умиротворился. Он откровенно объявил о своих чувствах ко мне своему лучшему другу, своему брату.

Сердечно улыбнувшись мне, Келлан добавил к своему заявлению еще кое-что, и это дополнение сорвало Денни с катушек.

– И она тоже любит меня.

Денни предстал мне как в замедленной съемке, в нем что-то щелкнуло. Дико уставившись на Келлана, он перераспределил вес и отвел ногу для удара, который, как я отчетливо видела, должен был стать сокрушительным для головы его жертвы. Келлан неотрывно смотрел на меня и не шевелился – разве что прерывисто дышал от боли. Следя за мной, он не обращал внимания на приготовления Денни. Его нечеловечески синие глаза впитывали меня – вбирали в себя так, как будто он запоминал каждую мелочь. Этому действию предстояло стать последним в его жизни.

Не отдавая себе в том ни малейшего отчета, я заорала:

– Нет!

Обретя наконец способность двигаться, я метнулась на землю прикрыть Келлана. Убийственный удар, предназначавшийся ему, пришелся на мой висок. Мне почудилось, что Келлан произнес мое имя, и мир провалился во тьму.

Сначала явились звуки: настойчивое пиканье под ухом не прекращалось, в голове эхом отдавались приглушенные мужские голоса, как будто говорили в трубу. Я постаралась сосредоточиться на них и приблизить, чтобы понять, о чем речь. До меня долетали обрывки, не несущие смысла.

«…сейчас… уйти… ей… больно… жаль… ее… убить… ясно же…»

По комнате разлетелся негромкий смешок, который показался мне знакомым, однако в тот момент я не могла ничего узнать ни умом, ни телом. Голова казалась легкой и невесомой, как воздушный шарик, привязанный к шее. Я шевельнула ею, и острая боль прикрикнула на меня, запрещая повторять эту попытку, поэтому я оставалась неподвижной, пока не вернулась легкость. Тупая боль в голове обозначила облегчение, с которым восприняло это решение тело.

Покуда я удивлялась, с чего это моя голова так разболелась, воспоминания начали затоплять мозг. Ужасные картины, которые хотелось вытеснить, которым было бы лучше вылететь из моей головы, когда та наполнилась болью. Мучительное прощание с Келланом. Лицо Денни, когда он обнаружил нас. Избиение Келлана, когда Денни вымещал на нем все свои горести и пытался убить. Его нога, отведенная для смертельного удара по кротко склоненной голове Келлана…

– Нет!

Воспоминание о драке заставило меня предпринять все ту же глупую попытку остановить побоище. С криком «Нет!» я села в постели и мгновенно опрокинулась на подушку, осторожно сжимая голову и хватая ртом воздух от боли, обжегшей мое тело.

Сквозь дымку проступило встревоженное лицо Денни. Он провел пальцами по моим скулам и обернулся к кому-то с какими-то словами. Послышался невнятный ответ, и до меня донеслись удаляющиеся шаги, а боль в голове уменьшилась до пульсирующей ломоты. Денни снова повернулся ко мне и продолжил поглаживать по щекам, стирая слезинки, достигавшие его пальцев.

– Ш-ш-ш, Кира. Ты цела. Все хорошо… Расслабься.

Я осознала, что мертвой хваткой вцепилась в его футболку, и велела себе успокоиться. Взгляд не хотел фокусироваться, и я несколько раз усиленно моргнула, чтобы видеть четче.

– Денни? – Мой голос царапнул железом, горло пересохло и болело от жажды. – Где я? Что случилось?

Денни выдохнул и осторожно прислонился ко мне лбом.

– Случилось? Я думал, что потерял тебя, убил. Я не могу поверить…

Его акцент звучал напряженно, как бывало всегда в минуты расстройства или на пике чувств. Тяжело выдохнув и проглотив комок, Денни сдержанно поцеловал меня в лоб. Затем отступил, и глаза у него были влажными.

– Ты в больнице, Кира. Ты уже пару дней то отключаешься, то приходишь в себя. Какое-то время все висело на волоске. Нам крупно повезло: ушиб есть, но кровоизлияние совсем небольшое. Ты поправишься.

Я осторожно дотронулась до виска. Пальцы Денни задели мои, когда мы оба коснулись чувствительной зоны над правым ухом.

– Им чуть не пришлось делать операцию, чтобы понизить внутричерепное давление, но в итоге все обошлось лекарствами, – пробормотал он, поглаживая мою кисть большим пальцем.

Меня замутило при мысли, что я едва не лишилась кусочка черепа. Слава богу, до этого не дошло. Я закрыла глаза и уронила руку, не отпуская Денни.