Раздобревший генерал-полковник, которого, казалось, тугая форма удерживала от полного распада и конфуза, немного смахивал на согрешившего Будду. Это впечатление сбивало с толку: генералу не было равных ни в бою, ни в созидательной деятельности. За ним водился лишь один недостаток, но и тот провидение оборачивало к генераловой пользе: он панически боялся темноты. Правды не знал никто, все считали, что генерал-полковник ненавидит Тьму идейно, в любом ее проявлении. Он имел секретаршу при свете, и спал тоже днем, но и здесь набирал очки: зарабатывал себе репутацию оригинала. В нем видели человека с неуставным отношением к действительности. Сегодня генерал надел форму, обычно предназначавшуюся для первичных половых праздников — мартовских и февральских.

Ярослав Голлюбика отлично знал генерала. Генеральское радушие было искренним. Поэтому он расслабился, перечил генералу, возражал ему, понимая, что от неизбежного все равно не уйти: предстоит задание. Генерал-полковник приготовил поручение, которое будет не так-то легко выполнить. Во-первых, он собрал за столом всю осрамившуюся троицу. Но в том, что все трое давились генеральским чаем, еще не было ничего странного. Произошло чрезвычайное происшествие, и каждый из приглашенных обязан был предоставить подробный отчет о причинно-следственных связях, покрывших ведомство свежим слоем незаслуженного позора. Даже если бы дело не шло о звездах ССЭР, одновременный захват сразу троих сотрудников побуждал к разбирательству на ковре и под ковром. Наждак теребил непривычный пиджак, а Вера Светова чинно окунала губы в голубую чашку гайдаровской старины. Отлакированный мизинец, таивший в себе силу четырех бицепсов, она привычно отвела, не заботясь о правилах культурного чаепития. Провинциальное прошлое никогда не смущало Веру — напротив, наполняло ее здоровой спесью.

К сожалению, было и «во-вторых»: генерал-полковник завел разговор о спасении Родины в исторической ретроспективе и перспективе. Ярослав Голлюбика, который внешностью былинного витязя воплощал в себе самые радужные представления о далеком прошлом и неизбежном будущем страны, держал в уме, что подобные разговоры просто так не заводятся — по крайней мере, в березовом кабинете. И мягко спорил, изображая увлеченность предметом беседы:

— Вот вы нам говорите про тучи на горизонте, — Ярослав снисходительно усмехнулся в бороду. — Не знаю, не знаю. Когда я вижу, как останавливается трамвай, вылезает вожатый и кочергой ковыряется в рельсах, меня охватывает… м-м… — Ярослав подобрал нежный крестообразный пряник и стал вертеть его в пальцах, словно игральную карту треф. — Назовем это умиротворением. Я спокоен за нашу страну. Что с того, что у него кочерга? Трамвай-то идет!

— Конечно, он идет, — согласился Точняк, задумчиво глядя в просвет, образованный мышиными шторами. — Покуда кто-то не вздумает взорвать трамвайный парк…

— Товарищ генерал-полковник, — Вера Светова легонько стукнула чашкой о блюдце, и генерал нехотя повернул к ним свою складчатую голову, отвлекаясь от Конструкции Света. — Мы не малые дети. Нас не нужно готовить. Вы пригласили нас попить чаю?

Вере Световой прощалось многое. Сейчас она сидела, как сказочная Аленушка: кроткая, терпеливая, с васильковым рассветом в одном глазу и васильковым закатом — в другом. Правда, коса у нее была накладная, потому что правила ближнего боя, до которого Вера Светова была большая охотница и мастерица, не позволяли носить длинные волосы. Вера стриглась под мальчика, но по торжественным и важным случаям переодевалась в сарафан, румянила щеки, цепляла косу. Впрочем, она не могла отказать себе в маленьком удовольствии. Таким удовольствием был заслуженный черный пояс, ладно перетянувший этнографический костюм.

— В том числе, — вздохнул генерал Точняк. — В том числе.

Он отошел от окна, вернулся к своему местечку во главе министерского стола, сел, расстегнул китель.

— Значит так, барсики, — сказал он тоном, из которого ребенку было бы ясно, что благочинное чаепитие переходит в деловую стадию, от которой недалеко до карательной. — Самый цвет ССЭР, легендарную тройку, на счету которой насчитывается в общей сложности пятьдесят восемь акций по захвату территории вероятного и невероятного противника с удачным возвращением на родину, отлавливают по одиночке и топят, словно борзых котят, в биологических резервуарах. Одного этого хватило бы, чтобы сорвать с вас погоны. Я не делаю этого только потому, что знаю, с каким изворотливым и страшным противником мы столкнулись. Его цели очевидны, ему понадобились ваши дубликаты — именно потому, что вы лучшие из лучших. Враг обнаглел и тянется к самому дорогому. Он вооружается. Ему мало простых отщепенцев, его не устраивают уголовные подголоски. Он замахнулся на Кадры! — генерал возвысил голос. — Ему хочется Кадров — собственных, послушных, и чтобы не хуже, чем у нас.

Генерал-полковник сунул руку за пазуху, вынул фотографию и швырнул ее на стол.

— Этот снимок сделан со спутника.

«Кем?» — едва не вырвалось у Ярослава Голлюбики. Он сидел ближе всех, и ему первому достался снимок. Ярослав, позабыв про живучий трамвай, сглотнул глупое восклицание и внимательно присмотрелся к картинке. Там были серые разводы, черные пятна, иррациональные цифры и толстая стрелочка. Понять, что же изображено на снимке, не представлялось возможным. Голлюбика ничем не обнаружил своего замешательства, и это далось ему легко, ибо названного неуместного чувства не возникло. Всякое замешательство успешно преодолевается и устраняется руководством. Ярослав передал фотографию Наждаку и стал ждать разъяснений.

Наждак для верности протер глаза и взял снимок вверх ногами. Вера Светова, силой своей прославленной интуиции — благо ничем другим нельзя было объяснить, как же ей удалось отследить простительную ошибку, не видя снимка — протянула руку и деликатно перевернула листок. Это было тем более странно, что комедию расположения нельзя было заметить даже при внимательном взгляде на фотографию.

— Спасибо, — кивнул Наждак. После переворачивания понимания не прибавилось. Он намертво запомнил картинку и вручил ее Вере, которая бросила на нее быстрый взгляд и отодвинула.

— Что скажете? — осведомился генерал.

— Мне кажется, это вход в катакомбы, — скромно сказала Вера Светова. — Если позволите, я попробую уточнить, куда он ведет.

— Позволю, — недоверчиво хмыкнул Точняк.

— В центр Хирама.

Генерал плавно развел руками, намекая на отсутствие слов. Из кителя пахнуло твердым освежителем, Вера потупилась. Она слишком ценила себя, а потому нисколько не удивилась своему участию в событиях мирового масштаба. Иначе, по ее мнению, и быть не могло.

Ярослав Голлюбика забрал фотографию назад и погрузился в ее изучение. Наждак придвинулся и заглянул через локоть.

— Откуда вы, лапушка, знаете про центр Хирама? — генерал спросил очень мягко, но Вера была тертый калач. Встречая мягкое, она перво-наперво думала об остром, которое скрывается в девяносто девяти случаях мягкости.

— Из инструкции по перехвату электронных писем, — спокойно ответила Вера. — «Центр Хирама» был назван среди словосочетаний, на которые все сотрудники должны обращать особое внимание.

Не обманувшись фальшивой лаской, она, скорее, докладывала, чем говорила.

Генерал-полковник пожевал губами.

— В самом деле, — проворчал он с долей смущения. — Я совсем забыл.

Он мрачно воззрился на Веру, подозревая, что та добывает сведения не только из служебных инструкций. Вмешался Наждак:

— Что такое центр Хирама, товарищ генерал-полковник?

У него были честные глаза, и генерал немного успокоился. Утечка информации показалась ему небольшой. Потом, конечно, придется проверить все щели, засыпать их дустом и залить кипящей смолой, но время терпит. Вернее, не терпит.

— Центр Хирама, — генерал отхлебнул из остывшего стакана, — есть центр Мирового Зла. Его построил небезызвестный Хирам — масон, оккультист, каббалист и, по нашим данным, каннибал. Тот самый, что числился в окружении царя Соломона. Этим Центром издавна заправляют черные каменщики — Магистры, они же иллюминаты. Вы, разумеется, слышали про династию Черных Магистров, которые виноваты во Всем. Именно из-за Магистров наша страна который век терпит лишения и бедствия. Именно деятельностью Магистров объясняется, почему у нас все так Плохо . Последний же, нынешний Магистр, как видно из посмертных сообщений нашей агентуры, возомнил себя главной движущей силой истории. Он — сама уклончивость, упрямая двусмысленность, сатанинская неопределенность. Он мечтает нанести заключительный удар. Дергая нити в своем подземном масонском логове, он хочет разрушить центр Мирового Добра — наш центр. Этот центр был построен богатырем Святогором десять миллионов лет назад, когда на берегах Волги зародилось человечество. Поговаривают, будто на самом деле его воздвиг второстепенный бог Ярило, но это, по-моему, бабушкины сказки.