Питер Фунгабера согласился встретиться с ними рано утром, и они вместе отправились к нему в дом на берегу Макилване.

Слуга проводил их в кабинет генерала – огромную практически пустую комнату, выходившую на озеро и раньше служившую бильярдной. Одну стену занимала огромная карта страны, испещренная разноцветными значками. Длинный стол под окнами был завален отчетами, сообщениями и парламентскими документами. В центре, не застеленного ковром, каменного пола стоял письменный стол из красного африканского тика.

Питер Фунгабера встал из-за стола, когда они вошли в комнату. Он был одет только в простую белую набедренную повязку. Кожа блестела, как отполированная, а под ней шевелились, словно живые кобры в мешке, тугие мышцы. Питер Фунгабера явно поддерживал себя в отличной форме, как и подобало настоящему воину.

– Прошу прощения за мой вид, – произнес он с улыбкой, – но я гораздо комфортнее чувствую себя настоящим африканцем.

Перед столом стояли низкие резные скамеечки из черного дерева.

– Я прикажу принести стулья, – предложил Питер. – Здесь редко бывают белые гости.

– Нет-нет. – Сэлли-Энн легко расположилась на скамеечке.

– Вы знаете, что я всегда рад вас видеть, но ровно в десять я должен быть в парламенте, – поторопил их Питер.

– Тогда я сразу перейду к делу, – сказала Сэлли-Энн. – Кажется, мы знаем имя главного браконьера.

Питер уже собирался сесть, но резко наклонился вперед, а взгляд его стал острым и требовательным.

– Ты говорил, что мне достаточно назвать только имя, и ты уничтожишь его, – напомнила Сэлли-Энн.

– Назови, – приказал он, но Сэлли-Энн назвала свои источники и объяснила выводы, как сделала это для Крейга. Питер Фунгабера выслушал ее молча, иногда он хмурился или задумчиво кивал, следя за ходом размышлений. Потом она сделала заключение – назвала последнее имя в списке.

– Товарищ министр Тунгата Зебив, – тихо повторил за Сэлли-Энн Питер Фунгабера и медленно опустился на стул. Взяв со стола хлыст, он принялся похлопывать им по ладони, глядя поверх головы Сэлли-Энн на висевшую на стене карту.

Молчание продолжалось долго. Первой не выдержала Сэлли-Энн:

– Итак?

Питер Фунгабера опустил взгляд на ее лицо.

– Вы заставляете меня брать из костра голыми руками самый горячий уголь. Вы уверены, что на ваш вывод не повлияло то, как обошелся товарищ Зебив с мистером Крейгом Меллоу?

– Нисколько, – тихо ответила Сэлли-Энн.

– Я так и думал. – Питер Фунгабера посмотрел на Крейга.

– Что скажешь?

– Он был моим другом и оказал мне большую услугу.

– Это было достаточно давно, – заметил Питер. – Теперь он объявил себя твоим врагом.

– Это не мешает мне по-прежнему испытывать к нему чувства любви и восхищения.

– И все же?..

– И все же я считаю, что Сэлли-Энн может быть права, – неохотно подтвердил Крейг.

Питер Фунгабера встал из-за стола и подошел к карте.

– Вся страна напоминает пчелиный улей, – произнес он, рассматривая разноцветные флажки. – Матабелы на грани восстания. Здесь! Здесь! Здесь! Их партизаны концентрируются в лесу! – Он постучал пальцем по карте. – Мы были вынуждены пресечь заговор их безответственных лидеров, целью которого являлось вооруженное восстание. Нкомо – в изгнании, два министра были арестованы по обвинению в измене. Тунгата Зебив – единственный матабел, оставшийся в кабинете. Он пользуется огромным уважением даже у представителей других племен, а матабелы просто боготворят его, считают единственным лидером. Если мы тронем его…

– Ты позволишь ему уйти! – воскликнула Сэлли-Энн. – Ему все сойдет с рук. В этом весь ваш социалистический рай. Один закон для народа, другой для…

– Замолчи, женщина, – приказал Фунгабера, и она повиновалась.

Он вернулся к столу.

– Я лишь объяснял вам возможные последствия поспешных действий. Арест Тунгаты Зебива может ввергнуть всю страну в хаос кровопролитной гражданской войны. Я не сказал, что не предприму никаких действий, но предприму я их, только получив окончательные доказательства и показания независимых свидетелей, непредвзятость которых будет безукоризненной. – Он не сводил глаз с карты. – Мир уже обвиняет нас в геноциде матабелов, хотя мы лишь поддерживаем власть закона и пытаемся определить правила сосуществования с этим воинственным и неуправляемым племенем. В данный момент Тунгата Зебив является единственным разумным умиротворяющим фактором, и мы не можем позволить себе лишиться его без достаточных оснований.

Он замолчал, и заговорила Сэлли-Энн:

– Мы обсудили с Крейгом еще один аспект, который я пока не упоминала. Если Тунгата Зебив является браконьером, прибыли он использует для достижения особой цели. Он ведет скромную жизнь, без видимых признаков экстравагантности, но мы знаем о существовании связи между ним и диссидентами.

Выражение лица Питера Фунгаберы стал жестким, взгляд – просто ужасным.

– Если это Зебив, – пообещал он скорее себе, чем ей, – он не уйдет от меня. И у меня будут доказательства, которые признает весь мир.

– Тогда тебе следует поторопиться, – язвительно заметила Сэлли-Энн.

– Вы выбрали удачное время для продажи. – Агент по продаже яхт, стоявший в кокпите «Баву», выглядел настоящим моряком в двубортном блейзере и морской фуражке с якорем, купленными за семьсот долларов в магазине «Бергдорф Гудман». Его идеально ровный загар был получен под лампой в нью-йоркском атлетическом клубе. Мелкие морщинки вокруг пронзительных голубых глаз, Крейг был уверен в этом, возникли не от того, что он часто щурился сквозь секстант, и не от тропического солнца в далеких морях, а от пристального разглядывания ценников и цифр на чеках.

– Процентные ставки понизились, люди с удовольствием покупают яхты.

Крейг чувствовал себя так, словно обсуждает условия развода с адвокатом или договаривается с директором похоронной конторы. Слишком долго «Баву» была частью его жизни.

– Она в отличном состоянии, течи нет, готова к выходу, цена разумная. Завтра покажу ее потенциальным покупателям.

– Убедитесь в том, что меня здесь нет, – предупредил его Крейг.

– Я вас понимаю, мистер Меллоу. – Этот человек даже умел разговаривать как сотрудник похоронного бюро.

Эш Леви, когда Крейг позвонил ему, тоже говорил как сотрудник похоронного бюро. Тем не менее он прислал на пристань посыльного, чтобы забрать первые три главы, написанные Крейгом в Африке. Потом Крейг отправился на обед с Генри Пикерингом.

– Как я рад тебя видеть! – Крейг забыл, как ему нравился этот человек во время двух коротких встреч.

– Давай сначала закажем, – предложил Пикеринг и остановил свой выбор на бутылке «Гран Эчезо».

– А ты отчаянный парень, – произнес Крейг с улыбкой. – Я всегда боялся произносить это название, чтобы люди не подумали, что у меня начался приступ чиханья.

– Многие люди поступают так же. Вероятно, именно поэтому это одно из наименее известных превосходных вин. Слава Богу, цена на него достаточно низкая.

Они оценили аромат вина и оказали ему внимание, которого оно, несомненно, заслуживало. Затем Генри поставил свой бокал на стол.

– Теперь расскажи, что ты думаешь о генерале Питере Фунгабере.

– Все есть в моих отчетах. Ты их не читаешь?

– Читаю, но все равно расскажи. Иногда в разговоре упоминаются детали, не попавшие в отчет.

– Питер Фунгабера – культурный человек. Он говорит на превосходном английском в отношении подбора слов, силы выражений, но с сильным африканским акцентом. В форме он выглядит как генерал британской армии. В гражданской одежде он похож на звезду телесериала, а в набедренной повязке он похож на самого себя, то есть на африканца. Именно это мы почему-то всегда забываем. Мы знаем все о загадочности китайцев, о флегматичности британцев, но часто забываем об особенностях характера чернокожих африканцев…