Особенно ему нравились рассказы о «Кротах, проникших в гору», полке, созданном и находившемся под командованием его прадеда Базо Топора. Он выучил боевые песни Кротов и песни, их восхвалявшие, он мечтал о том, как он сам стал бы командиром Кротов и повел бы их в бой в боевом головном уборе из шкурок кротов и перьев.

Долгих, заполненных неторопливыми беседами пять дней путешествовала эта странная пара – полуслепой старик с седой бородой и юноша, пока Гидеон не попросил остановить дребезжащий автобус у полузаросшей лесной дороги.

– Хорошо запомни это место, Вундла, – приказал старик. – Это русло, засыпанное камнями, и утес, похожий на спящего льва. Здесь начало нашего путешествия.

Они пошли на север по ориентирам, которые Тунгата, по приказу старика, запоминал в виде стихотворения. Тунгата и сейчас мог вспомнить его, не задумываясь:

Они шли еще три дня неторопливым стариковским шагом, пока не подошли к крутому склону горы, скрывавшей в своих недрах гробницу Лобенгулы.

Тунгата помнил, как он опустился на колени перед заложенным камнями входом в пещеру, как капала на камни кровь из пореза на запястье, пока он произносил страшную клятву сохранения тайны. Старик ничего не говорил ему об алмазах или других сокровищах, и в клятве они не упоминались. Тунгата просто поклялся хранить тайну гробницы, передать ее своему сыну, пока не настанет день, когда «Дети машобане взмолятся о помощи, и скалы разверзнутся, чтобы освободить дух Лобенгулы, и он появится как огонь, огонь Лобенгулы!»

После церемонии старик прилег под выросшим у входа в пещеру фикусом и проспал до заката. Тунгата не спал, а осматривал вход в пещеру и местность вокруг нее. Он увидел определенные признаки того, о чем предпочел не говорить деду сразу или во время долгого возвращения домой. Он не хотел тревожить или расстраивать старика – слишком сильно любил его.

Голос Питера Фунгаберы вернул его в настоящее время.

– На самом деле мы имеем честь находиться в обществе выдающегося члена клана Кумало, действующего хранителя гробницы старого разбойника, достопочтенного товарища министра Тунгаты Зебива.

Бледные глаза белого старика впились в замершего на деревянной скамье Тунгату. Он попробовал заговорить и почувствовал, что даже небольшое количество воды смягчило воспаленное горло.

– Я ничего не знаю о выдуманной тобой чепухе, и даже если бы знал… – Он не закончил фразу.

– Ты скоро поймешь, что мое терпение неистощимо, – пообещал ему Фунгабера. – Алмазы пролежали там девяносто лет, еще несколько недель их не испортят. Я привез врача, который будет следить за твоей обработкой. Скоро мы узнаем, какие страдания ты можешь вынести, прежде чем тебя подведет хваленое матабельское мужество. С другой стороны, ты сам можешь в любой момент прекратить неприятности. Ты можешь проводить нас к месту погребения Лобенгулы, и сразу же после этого я обещаю отправить тебя из страны в любое место по твоему собственному выбору. – Питер замолчал, прежде чем добавить то, что, по его мнению, делало предложение еще более привлекательным. – С тобой может уехать и та молодая женщина, которая так храбро защищала тебя в суде.

При этих словах на выражавшем полное презрение лице Тунгаты промелькнуло какое-то чувство.

– Да, – подтвердил Питер. – Мы уже позаботились о ее безопасности.

– Нет необходимости даже опровергать твою ложь. Если бы ты нашел ее, то давно использовал бы против меня. – Тунгата верил, что Сара выполнила его приказ. Она увидела и поняла знак, который он подал ей, когда его выводили из зала суда. «Скрывайся! Ты – в опасности!» Он надеялся, что она была в безопасности, больше надеяться было не на что.

– Посмотрим, – пообещал Питер Фунгабера.

– Это не имеет значения, – попытался защитить ее Тунгата, получив подтверждение, что машоны пытаются ее найти. – Она – всего лишь женщина, делайте что хотите. Она мало значит для меня.

– Капитан! – крикнул Фунгабера. Начальник охраны появился мгновенно. – Уведите заключенного. За его состоянием будет наблюдать врач, следуйте его указаниям. Вам понятно?

Когда Тунгату увели, Бухарин произнес тихо:

– Возможны сложности. Он обладает физической силой и чем-то еще. Некоторые люди не подчиняются даже в случае применения грубой силы.

– Возможно, потребуется время, но в итоге…

– Я не разделяю твой уверенности. – Бухарин мрачно вздохнул. – Вы действительно нашли эту женщину, Сару Ниони?

Питер медлил с ответом.

– Еще нет. Она исчезла, но, повторяю, все зависит только от времени. Она не сможет прятаться вечно.

– От времени, – повторил Бухарин. – Можно найти время на все, но твое уже истекает. Все нужно закончить быстро или никогда.

– Дни, даже не недели, – пообещал Питер, но в его голосе не было уверенности, и Бухарин, как превосходный охотник на людей, мгновенно воспользовался преимуществом.

– Этот Зебив – крепкий орешек. Не уверен, что обработка в нашей клинике принесет желаемый результат. Кроме того, мне не нравится вся эта болтовня об алмазах. Похожа на сказку для детей. А еще больше мне не нравится то, что эта женщина сумела ускользнуть от тебя. Я начинаю сомневаться в исходе всей операции.

– Ты неоправданно пессимистичен. Все идет по плану. Мне нужно лишь немного времени, чтобы это доказать.

– Ты знаешь, что я не могу оставаться здесь надолго – должен возвращаться в Москву. О чем я буду вынужден там доложить? Сообщить, что ты ищешь сокровища? – Бухарин поднял обе руки. – Они подумают, что я впал в старческий маразм.

– Месяц, – сказал Питер Фунгабера. – Мне нужен еще один месяц.

– Сегодня – десятое. Ты должен доставить нам алмазы и человека до конца месяца.

– Слишком мало времени, – возразил Питер.

– Первого числа следующего месяца я вернусь. Если ты не успеешь закончить дело до этого времени, я буду рекомендовать своим руководителям отменить операцию.

Змея была чуть меньше шести футов длиной и была похожа на беременную свиноматку. Она лежала свернувшись в углу клетки. В идеальных ромбах ее узора, окаймленных траурным черным цветом, были собраны все цвета осени: бледно-лиловый и золотистый, красновато-коричневый и мареновый.

Тем не менее прекрасная окраска и узор не могли отвлечь внимания от ужасающей головы этого создания. Размером она напоминала ядовитую тыкву, а формой – пику, сужающуюся к носу с прорезями ноздрей. Глаза змеи сверкали, как бусинки из черного янтаря, а раздвоенный язык то появлялся, то исчезал из растянутого в ухмылке рта.

– Вынужден признаться, что в этом нет моей заслуги, – сказал Питер Фунгабера, – это маленькое развлечение придумал врач лично. – Он улыбнулся Тунгате. – Прошло много дней со времени нашего последнего разговора, и твое время истекло, впрочем, как и мое. Я должен получить твое согласие сегодня или никогда. Завтра твоя жизнь ничего не будет стоить.

Тунгату привязали к крепкому стулу из красного родезийского тика. Клетка со змеей стояла перед ним на столе.

– Ты когда-то работал в департаменте охраны дикой природы, – продолжил Питер Фунгабера, – и, соответственно, знаешь, что это – bitis gabonica, габонская гадюка. Наиболее ядовитая из всех африканских змей, за исключением, пожалуй, только мамбы. Тем не менее ее укус по болезненности превосходит укусы мамбы или кобры. Говорят, что человек перед смертью сходит с ума от боли.

Он коснулся клетки кончиком стека, и гадюка мгновенно бросилась на звук.

Половина тела мгновенно распрямилась в воздухе, чудовищная голова ударилась об сетку, челюсти раскрылись, обнажив желтое, как сливочное масло, нёбо, длинные изогнутые зубы блестели, как полированный фарфор. От удара задрожал стол, на котором стояла клетка. Даже Питер Фунгабера испуганно отшатнулся и виновато хихикнул.

– Терпеть не могу змей, – объяснил он. – У меня от них мурашки по телу бегают. А как вы к ним относитесь, товарищ министр?