Ему надо бежать от нее во что бы то ни стало.

Олимпия никак не могла собраться с мыслями. В глубине души она чувствовала себя виноватой в том, что две недели своего пребывания на Мадейре почти совсем забыла о цели этой поездки, погрузившись в мир грез, сладкая отрава которых казалась ей порой подлинным счастьем. Из глубокой задумчивости Олимпию вывел голос мистера Сто-дарда, который вышел в сад и сообщил девушке, что сэр Шеридан вернулся с паланкином и ожидает ее для того, чтобы вместе отправиться на званый обед.

Олимпия в эту минуту как раз думала о сэре Шеридане и потому сильно смутилась. Она вспомнила его ласки, так возбудившие ее совсем недавно, и свой экстаз. Нет, он не должен больше прикасаться к ней! Этого нельзя допустить. Но по ночам Олимпия грезила о его ласках и ничего не могла с собой поделать. Она ругала себя за эти пустые мечты, которым предавалась в то время, как он целыми днями занимался подготовкой к дальнейшему путешествию, разыскивая нужных людей и пытаясь продать ее драгоценности, чтобы выручить деньги.

Сегодня вечером их пригласили пообедать на борту английского судна «Терьер», стоявшего в гавани Фанчел. Капитан судна Френсис Фицхью просил их быть его личными гостями. Сердце Олимпии забилось в груди от сильного волнения, когда она увидела сэра Шеридана, стоявшего перед домом на соседней маленькой улочке. Рядом с ним стояли крытые носилки. Хозяин дома помог даме удобно устроиться в них и подал ей шаль. А затем сэр Шеридан, пожав ему руку, уселся на сиденье рядом с Олимпией. Носильщики-португальцы подняли паланкин и двинулись в путь. Мощенная булыжником улочка была слишком крутой и узкой для любого вида транспорта, кроме подобных носилок.

— Вот возьмите… — сказал вдруг сэр Шеридан и достал из внутреннего кармана сапфировый кулон с редким оттенком, усыпанный бриллиантами. Это была одна из драгоценностей Олимпии, которые она отдала капитану Дрейку на продажу. — Это как нельзя лучше подходит к вашему платью.

Олимпия, которая никогда не придавала особого значения своим нарядам, вспыхнула от удовольствия, когда он надел ей кулон на шею. Шеридан дотронулся до камня еще раз, поправляя его, и коснулся при этом ключиц Олимпии.

— Благодарю вас, — сказала она и потупила взор, чтобы скрыть от него обуревавшие ее чувства.

Олимпия влюбилась в капитана Дрейка с первого взгляда и с тех пор душой и телом принадлежала только ему. Но она всегда считала, что ее чувство останется безответным, что она вечно будет молча, на расстоянии обожать его, будучи коренастой некрасивой девчонкой со слишком густыми уродливыми бровями, в то время как он в ее представлении был знаменитым героем.

Она никак не могла поверить в то, что сэр Шеридан вдруг ответит на ее любовь, почувствует к ней влечение… Когда он в первый раз поцеловал ее и назвал красивой, Олимпия решила, что сэр Шеридан смеется над ней, хотя зачем он это делает, она не могла понять. И вдруг оказалось, что все не так просто, что он испытывает к ней глубокое серьезное чувство. Олимпия видела, что он не лгал ей. Он так нежно утешал ее, когда она плакала, как никто никогда еще не утешал девушку в жизни.

Все это было просто невероятно и походило на прекрасный сон.

Капитан Шеридан Дрейк, отважный, мужественный, всеми любимый, самый обаятельный и восхитительный мужчина, знаменитый герой, моряк, любит ее, Олимпию!

Неудивительно, что у Олимпии голова шла кругом. Она была почти напугана свалившимся на нее счастьем.

В этот предзакатный час их странный экипаж миновал экзотические заросли высоких цветущих кактусов и пальм. И когда впереди показалась широкая улица, расположенная у подножия горы, сэр Шеридан приказал португальцам остановиться и, положив руку на плечо Олимпии, сказал:

— Пойдемте дальше пешком.

Сердце Олимпии замерло от смешанного чувства ужаса и восторга. Она поняла, что он хочет ей сказать что-то важное. До сих пор, несмотря на то что они были уже две недели вместе, они очень редко разговаривали, перекидываясь отдельными словами и обмениваясь многозначительными взглядами и короткими пылкими ласками.

Олимпия быстро кивнула, хотя у нее от волнения в горле стоял комок. Он помог ей выйти из паланкина, отпустил носильщиков и, взяв Олимпию под руку, направился вместе с ней по взбирающейся вверх улочке.

— Если со мной что-нибудь случится, — начал Шеридан без предисловия, — я прошу вас, идите сразу же к капитану Фицхью и просите у него покровительства. Он отвезет вас…

— О Боже! — воскликнула Олимпия, останавливаясь посреди улицы. — Что может случиться с вами? Что вы имеете в виду?

— Он отвезет вас в британское консульство и подробно расскажет там о том положении, в котором вы оказались, — спокойно продолжал он. — Главное, убедите его в том, что сам лорд Палмерстон заинтересован в вашей безопасности.

Олимпия не могла прийти в себя от охватившей ее тревоги.

— Но что с вами может случиться? Мы пробыли тут всего лишь несколько недель. Уверяю вас, нам ничто не грозит. Почему вы вдруг заговорили об этом?

Шеридан молчал, глядя мимо нее туда, где в сгустившихся сумерках чуть поблескивала спокойная гладь моря. Там стояло судно «Терьер», освещенное красными, зелеными и белыми фонариками, — на нем ждали гостей. А неподалеку вырисовывался четкий силуэт большого мрачного корабля, направлявшегося в Австралию с партией каторжников на борту. К пристани приближалась шлюпка, которую, по-видимому, послал капитан Фицхью за своими гостями. Олимпии было очень приятно то, какое внимание оказывал капитан судна «Терьер» сэру Шеридану. Как только этот корабль бросил якорь у берегов Мадейры, Фицхью четыре раза побывал в гостях у капитана Дрейка и вот теперь давал обед в его честь на борту своего судна. Сэр Шеридан снова взглянул на Олимпию.

— Фицхью еще очень молод и потому слишком своеволен, но я надеюсь, что в трудную минуту он не подведет. Я был бы очень рад, если бы вы выразили желание остаться на его корабле, где были бы в полной безопасности. Но, к сожалению, он держит курс на Патагонию и к берегам Огненной Земли.

— Какая чушь! — Голос Олимпии дрогнул. — Вы, наверное, опять смеетесь надо мной, говоря подобные вещи.

И она быстро пошла вперед. Он догнал ее и, схватив за руку, повернул лицом к себе. Теплый свет, лившийся из открытой двери таверны на улицу, освещал лицо Шеридана. Оно было серьезно и озабоченно, у красивого рта залегли складки недовольства и раздражения.

— Я вовсе не смеюсь над вами, принцесса, — промолвил он. — Мне грозит опасность. Именно мне, а не вам.

— Этого не может быть. — Олимпия затаила дыхание. — Нет. Если существует какая-то опасность, то мы должны разделить ее. А вы хотите отослать меня в безопасное место для того, чтобы встретить ее один на один. Я не допущу этого и никуда не поеду отсюда!

Он погладил ее по щеке.

— Послушайте меня, дорогая. Мир не вращается исключительно вокруг вас, запомните это. Я беспокоюсь о вашей безопасности, поэтому и хочу принять заранее все необходимые меры. — Он помолчал и улыбнулся. — Будьте уверены, что вам лично грозит пока одно — потерять вашего верного друга и соратника по борьбе. И прошу вас, не питайте романтических иллюзий, не пытайтесь разделить со мной смертельную опасность. Вы сделаете так, как я вам скажу. Остальное вас не касается.

— Так в чем же все-таки дело?

Шеридан покачал головой и снова взял Олимпию за руку.

— Помните только то, что я сказал вам о Фицхью. Олимпия не тронулась с места.

— В чем дело, я хочу знать! — упрямо повторила она.

— Пойдемте, любовь моя. Нам не следует опаздывать.

— Шеридан, скажите мне всю правду. Я имею право все знать. Олимпия увидела холодный блеск в его прищуренных глазах.

— Вы придаете моим словам слишком большое значение. Я хотел только убедиться в том, что вы будете действовать благоразумно в случае, если со мной вдруг что-нибудь произойдет. Но это не означает, что я сдамся без боя.

— Так, значит, опасность все-таки существует?