Только немного повзрослев, я поняла, что ее чувства не были направлены против меня лично. Маргарет была властной женщиной, а я просто являлась еще одним объектом, который она могла контролировать. Я надеюсь, моя сестра – прошу прощения, сводная сестра – Сьюзан испытывает ко мне благодарность. Если бы не было меня, все эти проблемы достались бы ей, а не мне. Но, с точки зрения Сьюзан, солнце всходит и заходит вместе с Маргарет и Питером. Особенно с Маргарет. Всё должно происходить согласно ее желаниям. Я хочу сказать, что, несмотря на то что Питер действительно стал насиловать меня с того момента, как мне исполнилось шесть лет, и старый развратник делал это с удовольствием, именно Маргарет подтолкнула его к этому. Она садилась на кровать и наблюдала за нами. Маргарет подсказывала разные «интересные» позиции. Маргарет делала снимки своим полароидом, а потом рассылала их больным извращенцам, которые не имели своей собственной игрушки шести лет от роду. Учитывая то, что привело моего отца в тюрьму, я не думаю, что моя жизнь была бы лучше, живи я с обоими родителями и дальше.

Временами я размышляю, каково это – иметь любящих родителей? Родителей, которые были бы готовы на всё, лишь бы уберечь свою дочь от тех мерзостей, которыми упивалась Маргарет.

Я никогда этого не узнаю, не так ли?

Сегодня я решила помыть консервную банку, прежде чем отправить ее в мусорное ведро, и сильно порезала палец. Не могу поверить, что из такой маленькой ранки вытекло столько крови. Я так долго смотрела, как алая струйка стекает в раковину, что могла умереть от потери крови, но наконец очнулась, промыла порез и забинтовала палец, а потом весь день прислушивалась к ноющей боли.

К счастью, пострадал указательный палец на левой руке, так что я могу продолжать свои записи. Но, к несчастью, ха-ха, мне не о чем писать. Это маленькое происшествие было самым значительным событием дня.

Утром позвонила Иззи, и мы с ней славно поболтали. Она приглашает меня провести выходные на острове, так что вскоре я ее увижу. После долгих лет, которые мы провели вместе, я никак не могу привыкнуть к тому, что теперь она находится так далеко, но моя жизнь начала меняться задолго до того, как Иззи упаковала свои вещи и уехала.

Иззи очень изменилась после того, как рассталась с Джоном и пережила это ужасное нападение. Не знаю, что было для нее хуже. Она сочла нападение подростков предательством со стороны города, к которому всегда относилась с любовью, словно город был повинен в побоях, обрушившихся на нее. Когда через несколько лет она уехала жить на остров, я нисколько не удивилась. Наверно, не удивилась только я одна.

А что касается разрыва с Джоном... Интересно, догадывается ли он, что разбил ей сердце? Только из-за него Иззи решила никогда больше не пользоваться своим волшебным даром. Она приняла такое решение после того, как произошли эти ужасные события, но главной причиной было предупреждение Джона об опасностях, подстерегающих ее ньюменов. Так я называю существ, которые появились в нашем мире благодаря творчеству Иззи. Я наткнулась на это слово, когда искала в словаре что-то другое. Оно обозначает духовную силу или влияние и часто отождествляется с природным объектом, местностью или явлением. Как раз то, что нужно.

Мы с Иззи много раз обсуждали ньюменов. Я настаивала на том, чтобы она позволила этим существам самим выбирать, стоит ли появляться в нашем мире, но она боялась подстерегающих их опасностей и своей ответственности за причиненные им страдания. Не знаю, что именно убедило Иззи продолжать пользоваться своим даром. Сомневаюсь, что на нее подействовали исключительно мои доводы – когда Иззи что-нибудь приходит в голову, ее упрямство не знает пределов. Скорее всего просто после отъезда Рашкина Иззи подумала, что теперь ее создания находятся в относительной безопасности.

Так или иначе, она приняла решение и полностью отдалась работе. Картины, выходившие из-под ее кисти, могли бы выдержать любую проверку временем, если бы только они сохранились. В ее распоряжении была студия Рашкина – он уехал то ли на отдых, то ли еще куда-то, – и там она творила волшебство, заполняя множеством плодов своего воображения не только холсты, но и улицы нашего города.

Сами по себе ньюмены не часто бросались в глаза. Хочу напомнить, что Ньюфорд всегда имел репутацию места, где обитали самые различные чудаки. На всем западном побережье именно здесь наблюдалась самая большая концентрация мистиков, язычников, мудрецов и тому подобных личностей, так что появление еще нескольких странно выглядящих существ не могло обратить на себя внимание прессы, за исключением газетенок наподобие «Ньюфорд сан».

Иззи никому, кроме меня, не рассказывала о ньюменах – даже Алану и Джилли. Ей казалось, что стоит заговорить об этом, и ее сила иссякнет, а между нашим миром и тем, откуда появлялись персонажи ее картин, возникнет непреодолимая стена. Я до сих пор придерживаюсь мнения, что никакого потустороннего мира не существует, по крайней мере в том виде, о котором говорила Иззи. Магия исходила только от нее самой. Этот мир был в ее душе, в том потаенном уголке, который открывался только в процессе творчества или в снах. Это не менее удивительно и чудесно, но, с моей точки зрения, полностью не соответствует ее представлениям.

Через несколько месяцев скорби по поводу разрыва с Джоном Иззи вдруг стала очень общительной. Она редко задерживалась надолго в нашей квартире на Уотерхауз-стрит, зато стала завсегдатаем разного рода вечеринок. Иззи увлеклась крепкими напитками, стала баловаться наркотиками, и у нее появилась нескончаемая череда любовников. В те времена не выпадало такого дня, когда бы у нее никого не было, еще один или двое оплакивали расставание с ней, и на очереди в эту карусель уже стояли желающие. Она словно уподобилась представительницам викторианской эпохи из романов, которые так любит Кристиана.

Но Иззи не только веселилась и развлекалась, как могло показаться со стороны. Она находила время и для своей карьеры. Вскоре она поднялась до такого уровня, что ее картины, изредка выставлявшиеся на продажу, оценивались в четырехзначных цифрах. Но, несмотря на ее успехи, как за мольбертом, так и в постели, вряд ли она тогда была счастлива.

В тот же период, прямо пропорционально взлету Иззи, росла и моя удача. Переломный момент наступил тогда, когда Алан решил опубликовать сборник «Ангелы моей первой смерти». До сих пор не могу понять, почему этой книге сопутствовал такой оглушительный успех. После этого круг моих знакомств значительно расширился, и я общалась со многими писателями, гораздо более талантливыми, чем я. Например, Анна Бурк. Или Кристоф Риделл, особенно с его последними произведениями. Конечно, Фрэнк Катчен. В те дни в Нижнем Кроуси у нас был свой кружок. Не такой многочисленный, как у художников, музыкантов или хотя бы артистов, но писатели редко бывают общительными. Для работы мы предпочитаем тишину уединения, изредка отвлекаемся на встречи с издателями за обедом или на раздачу автографов, а при первой же возможности снова возвращаемся в свои норки. Кроме разве что Фрэнка, которому выглядеть писателем нравилось гораздо больше, чем работать над книгой. Но всегда существуют исключения, и Фрэнк только подтверждал общее правило, умудряясь при этом выполнять исключительный объем работы.

Издаваемое Аланом «Кроуси ревю» в поисках авторов обычно не выходило за пределы Нижнего Кроуси, но весьма скоро из студенческой газеты это издание превратилось в один из самых популярных журналов. Следующим закономерным шагом для «Ист-стрит пресс» стал выпуск книг. Алан прозондировал почву выпуском романов Таммы Джойстин «Зимовка», «Пыль» и «Мечты и письма любви», а также сборника стихов Кристианы и только потом принялся за мои сборники коротких сказок. Первые две книги были довольно удачными для местного издательства, окупив затраты на печать за шесть месяцев продаж. Потом появились «Ангелы моей первой смерти» и всё изменилось.