При этом, как истинный энтузиаст, он был проникнут фанатичной убежденностью в том, что все окружающие разделяют его увлечение.

– Я знаю, о чем вы думаете, – заявил он Лили ровно через полминуты после того, как она вышла из кареты с гербом Дарквеллов и впервые увидела “Паучка”, стоящего на якоре в живописном устье реки. – Вам кажется, что при своих малых размерах шлюп слишком перегружен оснасткой. Но именно это делает его таким быстроходным! – И он начал с жаром объяснять особенности конструкции корабля.

Лили и Дэвон обменялись насмешливыми взглядами. Наконец Клей свистнул, и над бортом шлюпа показалась чья-то голова. Человек помахал рукой. Вскоре к ним подплыла небольшая одномачтовая лодка, которую Клей назвал люгером. На веслах сидел тот самый человек, что махал им с борта, и через несколько минут все они вместе оказались на палубе “Паучка”.

Человек по имени Уайли Фолк, первый помощник Клея, последние две недели был занят “ремонтом” шлюпа. Когда Лили, ни о чем не подозревая, спросила, что за ремонт потребовался столь прекрасно оснащенному кораблю. Клей лишь загадочно подмигнул, зато Дэвон скорчил страдальческую гримасу и ответил за него:

– Сущие пустяки. Надо было устранить двойное дно и тридцатифутовый бушприт, поскольку возможные покупатели могли бы счесть подобные усовершенствования несколько экстравагантными. И к тому же незаконными.

Осмотрев корабль сверху донизу, Лили почувствовала себя смертельно уставшей. Дэвон заметил это раньше, чем она сама решилась раскрыть рот, и настоял на том, чтобы она прилегла отдохнуть в каюте Клея.

Проснувшись, Лили почувствовала себя великолепно. Но который же теперь час? Сквозь единственное круглое окошко (вроде бы оно называется иллюминатором), расположенное высоко на стене (нет, это, кажется, не стена, а.., как же се называть? Переборкой? Перегородкой?), виднелось безоблачное розоватое небо. Лили осторожно потянулась (ребра все еще побаливали, любое резкое или неосторожное движение могло причинить ей острую боль) и села. Удивительно удобная постель, совсем не такая, какую можно было ожидать на разбойничьем судне. Ей пришло в голову, что капитан “Паучка”, вероятно, время от времени принимал дам в своей каюте, на этом самом ложе. Раздался негромкий стук в дверь.

– Войдите!

Это был Дэвон. При виде его в ее душе всколыхнулось глубокое радостное чувство. Она улыбнулась ему ласковой приветственной улыбкой. Дэвон не стал наряжаться ради прощального визита на “Паучок”: на нем была его обычная темно-синяя суконная куртка и штаны до колен из оленьей кожи, но, по мнению Лили, он был красив, как никогда. Ему пришлось наклонить голову, чтобы втиснуться в низкий проем; как только он вошел, его крупное тело заполнило собою всю каюту, и она стала казаться еще меньше. В руках он держал объемистый бумажный пакет и смотрел на Лили таким взглядом, что она застеснялась.

– Привет, – робко сказала Лили. – Я только что проснулась.

– Я так и понял. Хорошо выспалась?

– Спасибо, замечательно. Который час?

– Полагаю, около шести.

– Шести! Боже мой, вы с Клеем, наверное, давно уже хотите вернуться домой. Почему же вы меня не разбудили?

– В этом нет нужды: мы решили остаться.

– Остаться?

– Переночевать. Вернемся утром. Клей решил устроить прощальный ужин на палубе, ты не возражаешь? Мы подумали, что поездка в два конца в один и тот же день может тебя еще больше утомить.

– Вовсе нет. Я…

– Понимаешь, Клею очень хочется остаться. Он говорит, что это его последняя ночь на “Паучке” и он предпочитает провести се с друзьями.

– Вот как. – Лили была глубоко растрогана тем, что Клей записал ее в число своих друзей. – В таком случае я с удовольствием останусь.

– Прекрасно.

Дэвон подошел ближе.

– Тут кое-что для тебя, Лили. Для сегодняшнего вечера, – и он положил пакет на постель рядом с нею.

– Что это?

– А вот открой и увидишь, – ответил он с таинственным видом.

Похоже, он был весьма доволен собой. Лили потрогала завязанный бантиком шпагат, которым был перетянут сверток, и улыбнулась ему. Он никогда раньше не дарил ей подарки.

– Спасибо.

– На здоровье. Тут на столике есть свечи, если тебе понадобится дополнительное освещение, – сказал Дэвон и направился к двери. – Мистер Фолк совершил чудо и устроил для нас настоящий пикник. Все уже готово. Клей просил передать, чтобы ты поторопилась – он умирает с голоду.

Лили рассмеялась.

– Я буду готова через две минуты.

Опять он поглядел на нее с загадочным видом.

– Может понадобиться чуть больше времени.

И, не сказав больше ни слова, ушел.

* * *

– Ей понравилось?

– Не знаю, я вышел прежде, чем она успела открыть.

Клей протянул брату кружку рома с лимонным соком и вновь оперся спиной о грот-мачту, любуясь закатом.

– За контрабандный ром и французские шелка, – провозгласил он, ухмыляясь.

Дэвон окинул его недоверчивым взглядом.

– За последний контрабандный ром и французские шелка. Я уверен, ты именно это хотел сказать.

– Ну, разумеется, – заверил его Клей, опустив подозрительно блеснувшие глаза.

Они выпили.

Стоял отлив; ловцы устриц прыгали с берега и расхаживали среди илистых отмелей в поисках добычи. В отдалении грациозно прошествовала цапля. Вот она остановилась и замерла, спрятав голову под крыло. Но Дэвон сидел, уставившись в одну точку, и ничего этого не видел. Он ждал только одного: появления Лили в нежно-розовом наряде из роскошного шелка с низким вырезом и длинными рукавами, с пышными, многослойными юбками, отделанными тончайшим брюссельским кружевом. Распустит ли она волосы? Если да, то красноватый закат будет посрамлен. Ах, если бы он мог припасти для нее на сегодняшний вечер еще и туфли! К примеру, французские атласные башмачки с маленьким закругленным каблучком. И еще драгоценности.

Нефрит и аметисты, сапфиры и аквамарины. Ей пойдут изумруды и бриллианты, конечно, тоже. Скажем, колье и браслеты на ее тонких запястьях. Мысленно он уже видел ее с золотыми серьгами в ушах и кольцами, унизывающими длинные пальцы. А в волосы, в эти чудесные, мягко вьющиеся волосы можно вплести жемчужные нити.

Услыхав на трапе ее шаги, Дэвон посреди разговора повернулся спиной к Клею, чтобы встать и предложить ей руку. Вот ее голова и плечи показались в отверстии люка. Взволнованная улыбка предвкушения чуда потухла и исчезла с его лица, он остановился как вкопанный на полпути к ней. На ней было серое канифасовое платье горничной. Дэвон сунул руки в карманы и уставился на Лили, не говоря ни слова.

Она заметила по его глазам, как он рассержен, хотя и пытается это скрыть. Клей подошел и встал рядом с братом. Лили благодарно оперлась на его протянутую руку и вышла на палубу. Односложно отвечая на чересчур оживленную болтовню Клея и тихонько потягивая мадеру из предложенного им бокала, она не отрываясь следила за Дэвоном. Через несколько минут его напряженно сдвинутые плечи расслабились, он даже сделал попытку присоединиться к общему разговору. Лили храбро придвинулась к нему поближе. Клей продолжал что-то рассказывать о своем корабле. Дэвон наконец-то взглянул ей прямо в лицо, и она воспользовалась этим, чтобы послать ему извиняющуюся улыбку в надежде, что он поймет. Его суровый взгляд смягчился, и ее сердце радостно забилось в ответ. Она с трудом удержалась от желания взять его за руку и провести пальцами по окаменевшей линии скулы, однако поверх края своего бокала послала ему пылкий взгляд, говоривший “спасибо”.

Над рекой царило затишье, теплый воздух обволакивал их. Солнце бросило на воду последний отблеск и скрылось в низких облаках на горизонте. Небо изменило цвет с золотистого на ржавый, на берегу в сосновом лесу заухал филин. Клей зажег фонарь и широким жестом пригласил их к накрытому на плоском днище перевернутого ялика ужину, состоявшему из мясного рулета и фруктового пудинга. Они съели его, сидя на ящиках от спасательного линя.

Разговор получился оживленный и беспорядочный. Он начался с вызывающего и – как догадалась Лили по выражению лица Дэвона – давно набившего оскомину заявления Клея о том, что занятие контрабандой (Клей именовал ее “свободной торговлей”) проистекает из присущего большинству людей стремления обойти закон и что даже честный человек испытывает радостное волнение и подъем духа, когда ему удается нечто в подобном роде. Клей стоял на том, что, пока проклятое правительство облагает таможенными пошлинами более тысячи видов иностранных товаров, рядовые граждане будут по-прежнему без зазрения совести нелегально ввозить в страну чай, соль, коньяк, шелк – даже игральные карты! – при малейшей возможности. Дэвон не менее горячо доказывал, что контрабанда подрывает экономику, но согласился с тем, что следует снизить таможенные сборы на спиртное, мыло и все прочее. Однако, настаивал он, сознательные граждане должны действовать в рамках закона, который, кстати, дает им такие права и свободы, какими не может похвастаться ни один другой народ в мире, и находить законные пути изменения устаревшей системы сбора налогов, акцизов и пошлин.