Зимой, чтобы занять матросов, часто проводились учения на берегу.

Иногда это были стрельбы по мишеням из винтовок, но чаше — парады и марши. По улицам Севастополя и Историческому бульвару маршировали длинные черные колонны моряков. На Историческом бульваре находилась Панорама обороны Севастополя работы художника Рубо, захватывающая своей красотой и выразительностью. На Панораме давался вид осажденного города с Малахова кургана. Были видны бухты, бастионы, мешки с песком, чугунные пушки на деревянных лафетах…

Ныне на Малаховом кургане сохранено все до мелочей в память исторической обороны. Холодные мрачные укрепления, где последние защитники Севастополя держались до конца. Повсюду видны следы осколков и пуль. В темном углу каземата все еще висят иконы, на которые молились доблестные герои. А под иконами до сих пор не гаснут зажженные ими лампады. Вокруг постоянно горят свечи…

Эти святыни охранял глубокий старик, бывший матрос с “Императрицы Марии”, участник Синопского боя и обороны Малахова кургана.

Между тем жизнь на “Евстафии” шла своим монотонным чередом. Летом в 05:30, зимой в 06:30 звучали горны побудки. Затем — четверть часа, чтоб умыться и привести себя в порядок, и полчаса на завтрак. В русском флоте матросов кормили очень хорошо.

Например, на завтрак им полагался чай и полфунта белого хлеба с сибирским маслом, считавшимся, без преувеличения, лучшим в мире. После завтрака начиналась мокрая приборка корабля, на что отводился примерно час. Затем, примерно без четверти восемь, раздавались короткие сигналы горна. Старший офицер в сопровождении старшего боцмана начинал обход верхней палубы, удостоверяясь, что все в порядке, везде чистота, а металлические предметы надраены до блеска. После этого снова пели горны, возвещая начало церемонии подъема флага. Приборка приостанавливалась. Сигнальщики с вахты следили за флагманским кораблем, на котором без пяти восемь поднимался сигнал, указывающий, будет ли подъем флага проводиться с церемонией или без. Флаг "X" означал подъем флага с церемонией.

После завершения церемонии подъема флага были свободные полчаса. Матросы обычно курили, собравшись на баке, а офицеры отправлялись в кают-компанию доесть завтрак. За завтраком мы пили кофе с каким-нибудь печеньем, но обычно предпочитали сытную турецкую лепешку. Когда началась война и турок в Севастополе не стало, пропали и лепешки, о чем мы очень сожалели. Секрет их приготовления турки унесли с собой…

Линейный корабль “Евстафий” и яхта “Алмаз” на Севастопольском рейде (С картины А В Ганзена)

На стрельбах у крымского побережья

По уставу каждый офицер должен в течение трех месяцев выполнить обязанности "дежурного по кают-компании". Главным образом он отвечал за поставку продовольствия на офицерский камбуз. Эта обязанность была очень непопулярной и не помню случая, чтобы кто-нибудь добровольно вызывался быть дежурным. Буфетчики — уж не знаю почему — на кораблях работать не хотели, их и не очень звали, поскольку наличие буфетчика удваивало расходы кают-компании. На “Евстафии” дежурным по кают-компании был инженер-механик М., которым все были довольны. Он полностью полагался на корабельного кока, вполне прилично кормившего нас за 30 рублей, которые каждый из нас вносил ежемесячно на питание. Вино, постоянно попиваемое вечерами в кают-компании, конечно в эти 30 рублей не входило, не считая "чарки" водки по воскресеньям. Кроме того, вне службы можно было заказать кофе с коньяком, фрукты и пирожные в каюту, но за дополнительную плату. То же касалось пива и прохладительных напитков.

В общем, когда приходила пора получать жалование, молодые мичмана после вычета за "стол" почти ничего на руки не получали и залезали в долги. Почти все должны были портным и сапожникам. Конечно, надо признать, что наши кредиторы не были жестоки и часто ждали сколько придется, отлично зная, что морской офицер в конце концов долг погасит. Но офицеры сами старались не превышать разумных границ кредита, памятуя о скандале, разразившемся пару лет назад во Владивостоке. Этот дальневосточный порт всегда притягивал к себе разный преступный сброд из центральной России.

И вот там появился некий господин, охотно дающий в долг морским офицерам, предпочитая командиров миноносцев и прочих малых кораблей и судов. Господин, кроме этого, поставлял на корабль сахар, и его должники — офицеры беззаботно подписывали ему представленные счета, не проверяя их. Когда же счета были предъявлены к оплате, назначенная командованием ревизия быстро обнаружила всю аферу. Замешанные в дело офицеры были строго наказаны, аферист арестован, но пресса подняла страшный шум вокруг "сахарной аферы", обвиняя во всем именно флот, демонстрируя невероятную ненависть, насаждаемую в обществе против вооруженных сил. Это было одно из печальных последствий проигранной войны, но дело было не только в этом.

Главным образом дело было в том, что армия и флот являлись естественной опорой режима, который все более лишался доверия своего народа. Это ставило офицерский корпус в очень сложное положение. офицеры привыкли полагать себя вне политики. Особенно флотские офицеры — выходцы из дворянских семей и семей потомственных моряков — вообще никогда политикой не интересовались, предпочитая помимо службы заниматься наукой, искусством и музыкой, т. е. тем, к чему их приучали с детства. Что касается привилегий, то у офицеров, насколько мне помнится, существовала единственная привилегия, позволявшая с билетом 3-го класса путешествовать в вагоне 2-го класса. Да еще учить бесплатно своих детей в военных учебных заведениях. Вот и все.

Но никогда офицеры не были врагами своего народа, как это постоянно вдалбливали всем в голову различные революционные организации…

На Севастопольском рейде. 1910-е гг.

Учебные занятия на корабле начинались в 08:30 и продолжались до 11 часов, когда сигнал "отбой" возвещал коней занятий. Затем следовал обед и послеобеденный отдых. За четверть часа до обеда все вызывались наверх, командиры отделений убеждались, что у всех матросов чистые руки, и отправлялись обедать. В 13:30, выпив стакан чаю, матросы возвращались к своим служебным обязанностям и занятиям, продолжавшимся до 17:00, когда подавалась команда на ужин. После этого свободные от вахт матросы распоряжались временем по своему усмотрению. Любители песен собирались на баке с гармониями и балалайками, и над рейдом звучали веселые или полные глубокой печали народные песни Малороссии.

А мы в это время в кают-компании играли в трик-трак. Поклонники музыки упражнялись на рояле, скрипке или виолончели. Пели также и хором. У русского человека это в крови, независимо от общественного положения.

В момент захода солнца, при спуске флага, на корабле не слышно ни шороха, царит абсолютная, очень впечатляющая тишина, когда Андреевский флаг медленно скользит вниз по гафелю. Вскоре слышалась команда с вахты: "Убрать палубу, проветрить батареи, открыть орудийные порты!" Свежий воздух врывался в помещения, освежая нижние палубы, где его всегда не хватает, особенно летом, когда жаркое солнце буквально раскаляет корабль. Наступала ночь. Звучала последняя команда: "Надеть чехлы!" и корабль был готов к ночному покою. Но еще долго потом светились на корме иллюминаторы кают-компании, из которых лилась музыка и слышалось пение. Так протекали зимние вечера на “Евстафии”.

В феврале 1913 года весь флот, как и вся Россия, отмечал трехсотлетие царствующего дома Романовых. На всех кораблях эскадры проходили смотры и служились молебны. В Морском собрании была развернута выставка национальных костюмов России и ее провинций. В Севастополь прибыл и сам Государь. По этому случаю в Морском собрании был грандиозный бал. царь лично вручал офицерам памятные медали на георгиевской ленте. На бронзовой медали был изображен первый царь из дома Романовых — Михаил Федорович и нынешний — Николай Александрович.