- Он ведет с нами более верную игру. Разве вы не заметили, что судно, которое мы оставили восточнее, - фрегат? Они, несомненно, принадлежат к одной эскадре. Нарочный успел пустить их по нашему следу. Английский адмирал сначала растянул боевую линию, мистер Гриффит, а теперь он собирает свои корабли, чтобы обеспечить себе выгодную игру.

До сих пор Гриффит все внимание сосредоточивал на линейном корабле, но после первых же слов лоцмана, сказанных холодным тоном, но с полным сознанием приближающейся опасности, лейтенант взял у него подзорную трубу и сам начал рассматривать видневшиеся вдали корабли. Опытный офицер, флаг которого развевался над парусами трехпалубного линейного корабля, несомненно заметил критическое положение фрегата и рассуждал точно так, как рассуждал лоцман, иначе он применил бы то страшное средство, которого так боялся Гриффит. Благоразумие, однако, подсказало ему, что он должен отрезать американскому фрегату всякий путь отступления, наседая на него сзади и не давая ему сделать поворот, чтобы проскользнуть между линейным кораблем и фрегатом эскадры и уйти в открытое море. Несведущий в морском деле читатель лучше поймет всю опасность положения американцев, если проследит за опытным взором Гриффита, осматривающего горизонт. На западе находился берег Англии, вдоль которого поспешно пробирался «Быстрый», не выпуская из виду своего союзника и в то же время избегая опасного соседства с могучим неприятелем. К востоку по правому борту американского фрегата находилось судно, которое они заметили первым. Теперь уже было ясно видно, что это военный корабль; он быстро шел на сближение с американцами. А на северо-востоке виднелось еще одно судно, пока еле различимое, но человек, осведомленный в приемах морского боя, не мог ошибиться относительно его намерений.

- Мы окружены со всех сторон, - сказал Гриффит, опуская подзорную трубу. - Не лучше ли всего нам направиться в сторону берега и, доверившись ветру, попытаться пройти под бортом флагмана?

- Но что, если у нас после этого вместо парусов останутся одни тряпки? - возразил лоцман. - Нет, сэр, на это рассчитывать нельзя! В десять минут наш фрегат был бы гол до палубы. Если бы не благоприятная нам волна, от которой многие ядра отразились вверх, неизвестно, что бы сталось с нами и после первого залпа. Мы должны держаться прежнего курса и оставить флагман как можно дальше за собой.

- А фрегаты? - спросил Гриффит. - Что нам делать с фрегатами?

- Сражаться! - тихо, но решительно ответил лоцман. - Вести с ними бой! Молодой человек, мне приходилось биться под звездно-полосатым флагом и в более трудных обстоятельствах - и всегда с честью! Думаю, и сейчас удача не покинет меня.

- Нам предстоит целый час отчаянного боя!

- Вероятно, так. Но мне случалось проводить целые дни в кровавых боях. И вы тоже, мне кажется, не спасуете перед лицом врага.

- Позвольте мне назвать ваше имя перед экипажем! - воскликнул Гриффит. - Оно одно стоит многих в такую минуту и поднимет дух матросов.

- Не нужно, - решительным жестом остановил его лоцман. - Я хочу, чтобы обо мне узнали в более достойной обстановке. Я разделю с вами опасность, но не хочу лишать вас и крупицы славы. Впрочем, если дело дойдет до абордажа, - добавил он с гордой улыбкой, - я сам объявлю свое имя! Оно послужит боевым кличем, и, поверьте мне, англичане дрогнут, услышав его!

Гриффит подчинился воле лоцмана и, после того как они обсудили дальнейшие действия, снова сосредоточил все внимание на управлении судном. Отойдя от лоцмана, он увидел полковника Говарда. С решительным и надменным видом он шагал по шканцам, предвкушая торжество англичан, которое казалось ему теперь несомненным.

- Боюсь, сэр, - сказал молодой человек, почтительно приближаясь к нему, - что вскоре палуба покажется вам неприятным и опасным для прогулок местом. Ваши воспитанницы…

- Не произносите таких слов, как опасность! - перебил его полковник. - Что может быть отраднее духа преданности, который доносится сюда от той плавучей крепости короля? Опасность! Вы плохо знаете старого Джорджа Говарда, молодой человек, если думаете, что он за какие угодно блага откажется посмотреть, как символ мятежа падет перед флагом его величества!

- Если таково ваше желание, полковник Говард, вы ждете напрасно, - ответил Гриффит, кусая губы и поглядывая на стоявших кругом удивленных матросов, слышавших этот разговор. - Но даю вам слово: когда придет время, вам сообщат об этом, и тогда вы своими руками совершите это низкое дело.

- А почему не сделать этого сейчас, Эдуард Гриффит? Настала минута вашего испытания - предоставьте себя великодушию английского престола и велите команде сдаться на милость короля! В этом случае я не забуду сына моего друга, а, поверьте мне, имя мое известно министрам его величества!.. И вы, заблудшие и невежественные поборники мятежа, сложите свое бесполезное оружие, не то вы встретите мщение сильных и победоносных слуг вашего короля!

- Назад! Назад, ребята! - яростно закричал Гриффит матросам, бросившимся с угрюмым и мстительным видом на полковника. - Если кто-нибудь из вас осмелится тронуть его, я сброшу виновного в море!

По приказу командира матросы отступили, но старик, довольный и радостный, еще долго ходил по палубе, не обращая внимания на гневные взгляды окружающих. Впрочем, скоро матросы забыли о нем.

Линейный корабль начал медленно скрываться за горизонтом, и меньше чем через час после его бортового залпа уже лишь один из его трех ярусов орудий оставался виден с палубы фрегата, но тем не менее он представлял непреодолимое препятствие для отступления к югу. Между тем корабль, замеченный первым, подошел так близко, что теперь за его маневрами можно было следить и без помощи подзорной трубы. Это был фрегат, но значительно легче американского. С ним было бы нетрудно справиться, если бы не два его спутника, быстро шедшие к месту будущего боя. Когда началась погоня, американский фрегат находился напротив аббатства Святой Руфи, теперь же он приблизился к тем самым мелям, где начался наш рассказ. Тем временем меньшее из английских судов подошло так близко, что избежать боя стало невозможно. Но Гриффит и его экипаж тоже не оставались в бездействии: они сделали все нужные приготовления против случайностей морского сражения. Затем барабан еще раз призвал людей на места, и корабль, как призовой боец, который перед выходом на арену сбрасывает с себя верхнюю одежду, убрал лишние паруса. Заметив, что американцы отказались от мысли о бегстве и намерены сражаться, английский корабль в знак того, что принимает вызов, тоже убрал часть парусов.

- Какой малыш! - сказал Гриффит лоцману, который стоял возле него и внимательно следил за тем, как лейтенант готовится к бою. - Но смелости он не лишен.

- Мы должны уничтожить его одним ударом, - ответил лоцман. - Не велите палить, пока мы не подойдем к нему совсем близко.

- Я вижу, он уже наводит на нас свои двенадцатифунтовые пушки. Наверное, скоро мы услышим залп…

- После того как мы выдержали залп девяностопушечного корабля, - хладнокровно заметил лоцман, - мы не дрогнем перед залпом тридцатидвухпушечного.

- К орудиям! - крикнул Гриффит в рупор. - Без приказа не стрелять!

Это своевременное предупреждение было необходимо, чтобы охладить пыл артиллеристов. Едва успел Гриффит договорить свои слова, как вражеский корабль окутался огнем и клубами дыма: жерла английских пушек начали поочередно обрушивать на фрегат град ядер. Прошло минут десять… Оба фрегата продолжали сближаться, англичане не прекращали стрельбы, но американцы по приказу Гриффита все еще не отвечали ни одним выстрелом. Этот короткий промежуток времени показался морякам целой вечностью, тем не менее в их рядах царило полное безмолвие. Даже раненые и умирающие, которые лежали в каждом отсеке, старались удержаться от стонов - так суров был дух дисциплины на этом корабле; он сказывался на каждом члене экипажа и каждом маневре судна. Офицеры отдавали приказания решительным и твердым голосом, но по возможности тихо. Наконец корабль медленно вошел в клубы дыма, окутывавшие противника, и Гриффит услышал, как человек, стоявший рядом с ним, прошептал: «Пора!»