Зимнее солнце светило ясно и ласково, и жаркий румянец счастья озарил щеки Рут. Локоны цвета светлой бронзы, выбивающиеся из-под шляпы, слегка шевелил легкий ветерок.

— Вам, наверное, доставит удовольствие портретировать столь знатную особу! — весело воскликнула она, оглянувшись на Джорджа и ожидая увидеть в его глазах ответное веселье.

Вместо этого ее встретил серьезный взгляд. Да, он больше не смеялся, а смотрел на нее напряженно. Ее пульс забился чаще. Обе лошади остановились, будто почувствовали перемену в настроении седоков.

Гнедой Джорджа теснил серую кобылу, а та прядала ушами и пофыркивала, но не протестовала. Джордж одной рукой обнял Рут за плечи и наклонился поцеловать ее.

Его жаркие губы манили ее. Она ощутила его язык, нежно ласкающий и дразнящий ее все еще закрытый рот, и ее губы сами собой разжались навстречу ему.

Мир, окружающий их, будто исчез. У Рут не было сил протестовать. Она повернулась к нему, вся отдавшись поцелую, одной рукой придерживая ослабленные поводья, в то время как другая, все еще сжимавшая рукоятку кнута, поднялась ему на плечо.

Поцелуй становился все крепче. Джордж медленно и настойчиво исследовал ее рот, пока не почувствовал, что она ему отвечает. Вчера вечером, когда они начали танец, она едва не потеряла сознание от одного прикосновения его рук, и он нежно напомнил ей о том, что они не одни. Сегодня им нечего было опасаться посторонних глаз, но осторожность все же не помешала бы.

Счастье и острое наслаждение пронизали ее. Она забыла все свои добрые намерения, забыла, что решила держать его на расстоянии, и вцепилась в его воротник, как утопающий хватается за соломинку. Когда он поцеловал ее в последний раз, тогда, в конюшне придорожной гостиницы, она, быстро очнувшись, пришла в ярость и оттолкнула его, потрясенная грубостью его натиска. Сейчас же их отношения стали совсем иными, и ей было легко отдаться этому поцелую.

Джордж чувствовал, что все ее существо отзывается на его ласку, что она испытывает истинное удовольствие, и теснее прижал к себе. В порыве страсти он едва не стащил ее с седла, она покачнулась в его сторону и почти повисла между лошадьми.

Это было опасно, но в его руках она чувствовала себя надежно защищенной от всех случайностей.

Наконец Джордж поднял голову. Рут открыла глаза, и тихий неосознанный возглас протеста сорвался с ее губ. Он часто дышал, его карие глаза — лишь в нескольких дюймах от нее — потемнели от желания, но он постарался улыбнуться, хотя его улыбка и вышла весьма натянутой.

— Если мы продолжим в этом роде, то в конце концов окажемся на траве, — пробормотал он.

Рут вздохнула, внезапно вспомнив, где они находятся и что вообще происходит. Выпрямившись в седле и ощутив на пылающих щеках прохладное дуновение ветра, она посмотрела вперед. Кора и Майкл уже скрылись из поля зрения. Оставалось только надеяться, что никто из них не оглядывался назад. Рут натянула поводья и, чувствуя смущение и досаду, сказала:

— Мы отстали, надо догнать их.

— Нет, прошу вас!

Джордж схватил ее за руку прежде, чем она успела послать лошадь вперед.

Рут взглянула на него. Выражение его глаз потрясло и напугало ее. Она попыталась убедить себя, что несколько часов, проведенных с Джорджем, могут ей возместить с лихвой все долгие годы одиночества — те, которые уже прошли, и те, что ждали впереди.

Но теперь он заставил ее понять, что не только ей хорошо с ним, но и ему с ней.

Она не на шутку испугалась. Слишком велико было ее желание покориться страсти. Но это значит навсегда потерять свою независимость, самоуважение, уверенность в себе, наконец. Нет, она не должна подпускать к себе ни Джорджа, ни еще кого бы то ни было.

— Чего вы так испугались?

— Ничего! — чересчур пылко воскликнула Рут.

— Почему вы ничего не хотите рассказать мне? — спросил он. — Прошу вас, ради Бога, расскажите о себе! Как вы жили все это время, о чем думали?

— Все давно миновало, все в прошлом, — натянуто ответила Рут.

— Да, в прошлом, согласен. — Он с трудом выговаривал слова, глядя на нее почти с раздражением. — Но неужели вы не можете сказать мне, как вы жили эти прошедшие семь лет? — спросил он с нарастающим напряжением.

— Занималась своим делом, — ответила Рут, и тотчас взгляд ее стал рассеянным, ибо перед ее мысленным взором невыразимо ясно предстала вся та пустая суета, что заполняла эти безвозвратно прошедшие годы.

— Каким?

Рут будто очнулась и снова взглянула на него. Она поняла, что он не позволит оставить свой вопрос без ответа. И уж точно не поверит ей, если она скажет, что все эти годы вела светскую жизнь.

— А как вы сами думаете? — с горечью спросила она. — Впрочем, я ведь уже говорила вам, что жила прекрасно. Ни в чьей помощи не нуждалась, даже в вашей, милорд.

— Я не верю этому, — сказал Джордж голосом, в котором чувствовался лед.

Рут уловила эту холодность и в отчаянии отшатнулась от Джорджа. Но рука ее инстинктивно потянулась к нему.

— Пожалуйста, не надо! — начала она. В глазах вспыхнула боль. — Скоро я покину Бат. Я не могу слышать ваших упреков, не хочу снова поссориться после того, как мы уже… — Она прервалась, не доверяя своему дрогнувшему голосу.

— После того, как мы уже что? — спросил Джордж, взяв ее руку. Взгляд его был жесток. Он смотрел ей в лицо, будто искал там ответа, но держал руку женщины в своей, сильной и горячей, и у нее недоставало сил отнять ее. Рут хотелось закричать, но она проглотила и крик, и подступающие слезы и храбро улыбнулась.

— Все это время вы думали, что я бросила вас, а я не сомневалась, что это вы навсегда отреклись от меня, — с трудом проговорила она. — Разве недостаточно знать, что каждый из нас предал другого? Мы расстались… Вы вернулись в свой аристократический мир, а я… я построила для себя новую жизнь. Мы не можем вернуться туда, где нас уже нет.

— Если вы пытаетесь убедить меня, что не испытываете ко мне никаких чувств, то знайте, я вам все равно не поверю, — сурово сказал Джордж. — Мы не будем возвращаться назад, мы пойдем вперед, если только вы позволите нам поступить так.

— Нет!

Рут вырвала у него свою руку. В любую минуту он опять мог предложить ей стать его любовницей, а она не хотела больше об этом слышать. Она не желала играть в его жизни ту роль, которую он ей предназначал, и в то же время боялась, что не найдет в себе сил отказать ему.

Так что ей не оставалось ничего другого, как сильнее натянуть поводья. Ее серая кобыла тотчас вырвалась вперед, легко выбрасывая стройные ноги. Но гнедой не отставал от нее ни на шаг. Рут вырвалась вперед, пустив серую в галоп. Ветер раздувал ее юбки и пытался сорвать шляпу. Естественно, она не могла далеко уйти от гнедого, но сейчас она это делала не от любви к скорости; она просто пыталась спастись — от него и от самой себя. И вот ее лошадь мчится галопом, а сама она, не замечая пронзительного зимнего ветра, всеми силами стремилась уйти от своего прошлого, от всего, что осталось позади. О как бы хотелось ей умчаться в такие дали, где она уже никогда больше не сможет ни видеть, ни вспоминать его!

Копыта лошади звонко били в каменистую землю. Эхо от их ударов перекликалось с ударами ее сердца. Деревья проносились мимо, неясно очерченные, неотличимые друг от друга. Лица людей, с которыми столкнула ее жизнь, ясными видениями мелькали перед ее внутренним взором и растворялись в воздухе. Ее отец, дядя, Джек Рэй, даже Шон. Всем им она когда-то поверила, и все они ее предали. Ей очень хотелось бы забыть их, навсегда изгнать из своей памяти. Но это было невозможно, ибо они навсегда стали частью ее самой.

Вскоре далеко впереди показались силуэты Коры и Майкла. Они оглядывались. Чуть повернув голову, краешком глаза она увидела за спиной приближавшегося Джорджа.

— Рут! — позвал он ее, перекрикивая стук лошадиных копыт.

Она не откликнулась, опасаясь, что он попытается перехватить у нее поводья лошади. Она была так возбуждена, что, если бы ему удалось сделать это, она могла бы пойти на все — даже хлестнуть его плеткой по лицу.