И тогда Александр Борисович вспомнил о предложении губернатора не зацикливаться только на работе, а давать время от времени хотя бы краткую передышку мозгам. И для этого есть все условия. Можно, к примеру, покататься по реке на отличной яхте. С каютами и хорошим буфетом. Обычно хорошие гости совершают «круиз» на небольшой зеленый остров в нескольких километрах ниже по реке. Там можно купаться, рыбку половить, даже отдохнуть…
Вероятно, губернатору было уже известно и об окружении Турецкого, о славной помощнице, которой, также вероятно, были изначально даны все соответствующие указания. Словом, будет охота, лучшую каюту немедленно предоставят именно ему, Александру Борисовичу. Намек был ясен: мужчина есть мужчина, и его потребности приходится всегда учитывать, так что… какие вопросы?
Вечерком одного из следующих дней, во время прогулки по привычному маршруту, — естественно, уже после посещения темных аллей центрального городского парка, где Светлана, как полностью свой уже человек, присутствовала при очередном разговоре Турецкого с Дергуновым, тайно помогавшим ему в расследовании, — Александра Борисовича вдруг посетила прекрасная идея. И он с ходу поделился ею со своей спутницей.
А как бы это им прокатиться по реке на яхте? Вот губернатор настойчиво советовал. Красоты рисовал, о пейзажах говорил, о мягком песке и других замечательных местах острова, который здесь почему-то называют «Островом любви». А что, правда, есть тому причины?
Разговор шел веселый, громкий, посторонние с улыбкой оборачивались на весьма рискованные шуточки Турецкого. Короче, а не попробовать ли? Ну, в самом деле, если там такая невозможная красота?
Светлана поначалу не поняла смысла сказанного, но Турецкий начал ей так усиленно подмигивать, и это его действие, в свою очередь, вполне сходило за ухаживание, что она немедленно выразила согласие сопутствовать. Тут же договорились на следующий день, Александр Борисович был намерен сделать краткий перерыв.
«Шпаненок» с фотоаппаратом сделал охотничью стойку.
«Ура!», — констатировал Турецкий.
Он и не ошибся. На следующий день на причале, возле роскошной белоснежной иностранной яхты, купленной каким-то местным бизнесменом и сдаваемой им для катаний по реке — довольно дорогое удовольствие, как заметил Турецкий, читая тарифную табличку над окном кассы, — появилась сияющая полным великолепием и очарованием Светлана. Ее легкое и невероятно сексуальное платье вызвало искренний восторг и даже легкую оторопь у Александра Борисовича, пожалевшего, что это великолепие должно будет подвергнуться лишь долгому и внимательному визуальному изучению, но ни грана более. Но он тут же пообещал себе не забыть величия момента и впоследствии постараться возвратиться к нему, пусть и в новых условиях. Ну а как же иначе, если соблазн оказывается столь великим! Однако надо терпеть, как заметил бы все тот же чукча.
Но подлинным подарком для Турецкого было появление на причале «шпаненка» с большим коричневым кофром через плечо, в котором обычно «бойцы» газетного фронта носят все свое профессиональное оружие.
Он не обратил внимания на фотографа, тот — на блестящую парочку — тоже. Хотя логики здесь уже не было никакой. Ну, пусть поиграет в шпиона. Ему же хуже.
Наконец, отошли от причала. Еще короткое время, пока яхта не вышла против потока сильного, почти леденящего ветра на стрежне реки, Светлана и Александр стояли на открытой передней палубе, наблюдая вокруг себя действительную красоту.
Легкое и короткое платье девушки развевалось как белый флаг крупного воинского соединения, готового к почетной сдаче в плен. Турецкий стоял чуть сзади, придерживая Светлану за талию, и чувствовал, как ладонь его уже не желает слушаться и подчиняться и готова в любую ближайшую минуту впиться в податливое и гибкое тело, чем и дать ясный ответ на извечный мужской вопрос: «Кто в доме хозяин?» Потом Светлане стало зябко, и они с Александром спустились к каютам. Любезный капитан, очевидно наблюдавший за прекрасной парой, немедленно выдал им ключи от «их» каюты. Ему звонили и предупредили. Он был сама радость. Они — тоже.
Спускаясь по трапу, Александр Борисович нечаянно столкнулся на ступеньках со «шпаненком». Тот, шмыгая носом — на ветру простудился уже, — поглядел на «неизвестного» ему человека со снисходительной ухмылкой. Он наверняка знал про них со Светиком «та-акое», о чем Турецкому даже и не снилось. И это отлично!
Сидели в буфете и пили кофе со взбитыми сливками. Потихоньку потягивали хорошее сухое вино. «Чавкали» мелкими пирожными — хорошо и старательно проводили время. В буфет, увидел Турецкий в большом настенном зеркале, заглянул, но не вошел фотограф. Ну, конечно, пока для него никакой сенсации не было. Александр подумал уже, что тот и не из газеты, судя по его наглой настойчивости. Газетчики тоже наглы, но они не лезут на глаза, выжидая удобный момент. А этот — так и пер. Может, еще кто-то велел собрать толковый компромат на москвича и его подругу из прокуратуры? Все возможно. Тем более что Саня со Светой не несли на себе даже слабого отблеска славы принцессы Дианы, и в газетной хронике, по идее, им было делать нечего. Разве что уж совсем в «желтой» какой-нибудь газетенке, что возле платных общественных туалетов раздают посетителям бесплатно? Но их корреспондента на эту яхту и не пустили бы, имидж у него не тот. Вместе с «фейс-контролем».
А может, это как раз те, для кого расследование москвича — как кость в горле? Ну, правильнее, наверное, было бы сказать: «Как гость в горле». Турецкий немедленно поделился своей мыслью со Светланой, и та привычно отреагировала звонким и непосредственным смехом. Очаровательная девушка. Вот только в роскошной каюте Александр Борисович чувствовал себя с ней неуютно — пожалуй, впервые в жизни. Ибо не ставил перед собой цели, которая могла бы действительно крепко ее скомпрометировать. Не говоря уже о нем самом.
Наверняка и у губернатора тоже имелись свои доводы. И еще у кого-то. Ему-то с его веселой славой было бы, в общем, наплевать, но он хотел ясности. А ясность требовала трезвости. А трезвость, в свою очередь, — чистоты помыслов. Ну, и поступков. Короче говоря, час испытаний приближался, и Светлана, готовая к придуманной Сашей акции, немного нервничала, хотя никакой серьезной причины для этого не было. Просто они должны были разыграть небольшой спектакль. Красивый и смешной, но только отчасти. А там видно будет.
По большому счету, в душе государственного советника юстиции третьего класса так и не утихла любовь в бессмертной игре прекрасного детства в «казаки-разбойники». Именно эту страсть и почувствовала в нем тонкая в интимном отношении душа Светланы, и потому она охотно согласилась «подыграть» мужчине, который ей, несомненно, очень нравился. Она бы сказала: даже больше, чем очень, но… Здесь же, на яхте, фотокамера могла оказаться где угодно. И Саша предупреждал, да она и сама догадывалась. Жаль, конечно, она же знала, что выглядела сегодня несравненно…
К «Острову любви», заросшему высокими, тенистыми ивами и частым кустарником, за стеной которого нельзя было различить буквально ничего, даже если подойти вплотную, потому и название «намекало», что здесь все спокойно и рассчитано на полный интим, подошли в середине дня. В самую жару. Светлана с Турецким первыми сошли на берег, прихватив с собой целлофановый пакет с бутылками вина и воды, а также несколькими бутербродами. У капитана узнали, сколько времени им отпущено на путешествие по «Острову любви», выходило около полутора часов или чуть больше. Вполне. Хохоча от понятной радости, они побежали наверх по песчаной осыпи к ближайшим кустам. Пляж для купанья, предупредил капитан, находился на противоположной стороне острова. Там же иногда собирались и рыбаки на своих моторках.
«Там хорошо, но мне туда не надо!..» — пел Саша, помогая Светке руками подняться на обрыв. Им было действительно смешно. Поднявшись на кромку обрыва, они оглянулись, увидели яхту с опущенным трапом у кромки воды, и дружно, как дети — проходящему поезду, помахали руками капитану, стоявшему на палубе. Он ответил им поднятой рукой. Но Турецкий успел заметить, что уже несколько в стороне, где, возможно, берег был более пологим, словно стараясь быть менее заметным в своей пятнистой камуфляжной куртке, крался «шпаненок». На груди его болталась камера. Вот он и вышел на охоту. Точнее, на тропу войны, как определил этот шаг Саша, прячась за высокой стеной кустарника и крепко целуя Светку, которая только что не стонала, свисая с его рук. Дорвались, что ли?
