Катрин дала своим людям волю и сидела, не вмешиваясь.

Однако из этого ничтожества надо было еще выудить правду…

Катрин наконец подняла руку.

– Теперь слушай меня, Жерве Мальфра! Ты видел и слышал этих людей? Они все тебя ненавидят, и среди них нет ни одного, кто не желал бы обречь тебя на вечные муки после того, как подлая душа твоя покинет тело. Но ты можешь избежать самых ужасных страданий…

Жерве резко поднял голову. В его блуждающем взгляде она прочитала надежду.

– Вы снова оказываете мне милость, великодушная госпожа! О! Говорите… говорите, какой ценой!

Она поняла, что он готов говорить, сказать все, что угодно, пока будет надеяться на жизнь. Ничего не было легче, чем дать обещание, но она не хотела даже для подобного негодяя пускаться на такие низкие уловки и хитрости. Зная, чего это может стоить, она все же поспешила его вывести из заблуждения.

– Нет, Жерве! Я не пощажу тебя, потому что у меня больше нет такой возможности. Ты не мой пленник, ты пленник жителей этого города, где нет никого, кто понимал бы, зачем мы сохранили тогда твою жалкую жизнь. Но тебе подарят смерть быструю, если ты ответишь на два вопроса…

– Почему не жизнь? Сохраните жизнь, госпожа Катрин, или я ничего не скажу! Какое мне дело, что вы хотите знать, если я все равно умру.

– Умереть можно по-разному, Жерве! Есть веревка, стрела, топор или кинжал, убивающие в мгновение… но есть дыба, каленые щипцы, расплавленный свинец, тиски… все, что может продлить мучительные часы… а часто дни. Все эти пытки заставляют желать смерти как высшего блага.

Каждое из произносимых Катрин слов вырывало у Жерве стон. Стоны вылились в долгий вопль:

– Нет! Только не это!

– Тогда говори! Или, клянусь своим именем, я тебя отдам пыточнику, Жерве Мальфра!

Но ужас еще не полностью затуманил разум негодяя. Хитрое выражение промелькнуло на его перекошенном лице.

– Вы пытаетесь быть более жестокой, чем есть на самом деле, госпожа Катрин! Я знаю не хуже вас, что палача нет в Монсальви!

– Есть я! – крикнул Мартен Керу, который больше не мог себя сдерживать. – Дайте его мне, госпожа! Обещаю вам, что он заговорит и что ни его крики, ни мольбы не заставят меня прекратить его мучения… Постойте! Я сейчас покажу.

Он быстро нагнулся, схватил длинную железную кочергу и погрузил ее в огонь жаровни. Вокруг стояло гробовое молчание, слышалось только прерывистое дыхание Жерве.

– Взгляни на этого человека, – сказала Катрин, – он тебя ненавидит! Из-за тебя погибла его девочка. Ты прав, у нас в Монсальви нет палача, он нам никогда не был нужен. Однако теперь для тебя один найдется… Будешь говорить?

В жаровне железный прут раскалился. Мартен взял его твердой рукой, и в это время Антуан Кудерк и Гийом Бастид, не сговариваясь, скрутили Жерве.

Мартен уже приближался, Катрин схватила его за руку, удержала и обратилась к Жерве, яростно бившемуся в руках своих добровольных стражей.

– Говори! Иначе через секунду с тебя сорвут одежду, подвесят к этому кольцу под самым сводом и оставят наедине с Мартеном!

– Что… вы хотите знать?

– Две вещи, я тебе уже сказала. Сначала – имя твоего сообщника! В этом городе есть негодяй, который тебе дает сведения, предает нас. Мне нужно его имя.

– А… второй вопрос?

– Беро д'Апшье громогласно заявил, что сеньор Монсальви никогда не вернется. Я хочу знать, что он затевает. Я хочу знать, что угрожает моему мужу!

– Госпожа, я слишком мелкая сошка, чтобы быть посвященным в секреты Апшье…

Катрин не дала ему окончить. Не повышая голоса, она приказала:

– Разденьте его и подвесьте за руки к этому кольцу…

– Нет! Не причиняйте мне боли! Я скажу то, что знаю.

– Минуту! – вмешался аббат Бернар. – Я буду фиксировать твои показания. Ты здесь перед трибуналом, Жерве. Я буду секретарем суда.

Он спокойно достал лист свернутой бумаги, гусиное перо и снял с пояса маленькую чернильницу.

– Вот так, – проговорил он удовлетворенно, – мы слушаем тебя!

Тогда, глядя на аббата, ждавшего с поднятым пером, на Катрин, устремившую на него безжалостный взгляд, и отца Бертиль, положившего обратно в жаровню кочергу, Жерве выговорил:

– Гонне больше нет в лагере. Он уехал утром Святой Пятницы в Париж…

– Ты лжешь! – вскричал Николя. – Бастарду обожгло плечо во время первого приступа. Он не мог уехать.

– Клянусь, он уехал, – закричал Жерве. – У него самая крепкая шкура во всей их семье. А потом, у него болит плечо, а не ягодицы. Он может сидеть верхом…

– Я верю тебе! – перебила Катрин с нетерпением. – Продолжай… Скажи нам, что он собирается делать в Париже?

– Присоединиться к мессиру Арно. Мне они, конечно, не сообщали, но, стоя за палаткой ночью, можно услышать много интересного…

Взрыв хохота Николя снова прервал его на полуслове:

– Если ты надеешься нас убедить, что этот твой бастард уехал убивать мессира Арно среди бела дня, среди войска монсеньора коннетабля, ты принимаешь нас за идиотов или твой Гонне мечтает о мученической смерти! Помимо того, что наш хозяин не однорукий калека, у него такая охрана, которой позавидовал бы сам король.

– Я не сказал, что он собирается убивать его… Апшье не так уж просты. Гонне едет в Париж, чтобы сражаться рядом с мессиром Арно. Он явится на королевскую службу, чтобы попытаться завоевать рыцарские шпоры. Во всяком случае, так он скажет, и мессир Арно, конечно же, сочтет это вполне естественным. Он знает, что Гонне – бастард и ему нечего ждать отцовского наследства, поскольку у Беро д'Апшье есть два законных сына. Никого не удивит, что парень, которому с самого детства привили вкус к драке, отправился добывать себе место под солнцем, не так ли?

– Ты хочешь сказать, – проговорила Катрин, – что Гонне отправился в Париж, чтобы получить его покровительство и, сражаясь под его знаменем, втереться к нему в доверие?

– Почти так…

– Это будет нелегко. Монсеньор не очень любит эту семью, как законных Апшье, так и незаконных, он только пытался поддерживать добрососедские отношения.

– Он их не любит, но Гонне он послушает. Бастард не такой дурак, чтобы притворяться святым и играть в добродетель. Для начала он просто примет участие в сражении. Это ему ничего не стоит. Он постарается войти в доверие к мессиру Арно и скажет ему, что его отец, этот старый бандит, и его братья осаждают Монсальви… Гонне явится в лагерь коннетабля, весь пылая притворным гневом: его отец, братья набросились на Монсальви, такой лакомый кусок, а с ним делиться не захотели. Его прогнали, избили, даже ранили, ведь он непременно похвастается своей раной, якобы полученной в драке с одним из братьев. Он якобы горит желанием отомстить за себя. И вот он сбежал, чтобы предупредить законного владельца и в благодарность за оказываемую ему услугу в его лице приобрести ценного союзника. Подобные слова мессиру Арно покажутся вполне естественными…

Жерве больше не требовалось заставлять говорить. Подталкиваемый надеждой, что госпожа де Монсальви из чувства признательности согласится все-таки сохранить ему жизнь, он не скупился на детали и объяснения.

Катрин слушала с расширенными от ужаса глазами. Несмотря на лихорадку, она чувствовала в жилах леденящий холод. Только теперь она ясно увидела пропасть, разверзшуюся под ее ногами. Впрочем, на ее людей рассказ Жерве тоже произвел ошеломляющее впечатление. Наконец Николя Барраль задал следующий вопрос:

– На что надеется бастард, сказав мессиру Арно о том, что здесь происходит?

– Что он покинет армию, чтобы вернуться сюда. Гонне, конечно, последует за ним, чтобы «насладиться местью». И вот когда с ним не будет всех его верных воинов, тогда на пути домой, на опасных дорогах… Гонне повез с собой яд, который действует медленно и не меняет вкуса вина. Во время вечерней остановки, когда рыцари осушают не одну флягу, чтобы снять усталость после дороги, бастард без особого труда сможет дать его мессиру Арно и потом спокойно успеет исчезнуть!