Теперь, отделавшись от солдат, Айседора собиралась вернуться и последовать за Жульетт. Она отыщет и спасёт сестру, и они вдвоём отправятся за Софи. Когда сёстры разлучались, происходили ужасные вещи. Ужасные. Вместе им дано справиться с чем угодно, но порознь… порознь они слабы и уязвимы. Жульетт узнает, как восстановить силы Айседоры, и всё станет как раньше.

Скоро стемнеет достаточно, чтобы отправиться в путь, но до тех пор придётся прятаться. Она посмотрела за просторные осенние поля на одинокую ферму и попыталась усмирить слишком часто бьющееся сердце.

Вильям с радостью купил бы подобное место, у него даже имелись деньги для такого мероприятия. Но она убедила мужа остаться на горе, по крайней мере, пока Жульетт с Софи не подрастут. Вил согласился, заботясьтолько о благе жены и младших девочек. Настояв на своём, она отняла у него шанс осуществить ту простую мечту. Женившись на Айседоре, он довольствовался фермой на маленьком, пригодном для сельскогохозяйства кусочке земли Файн. Может, он прожил бы дольше, если бы поддался своему желанию и поселился в месте вроде этого? Нет. Полюбив и выйдя замуж, она бросила вызов проклятию, и оно в любом случае отняло бы у неё Вила.

До смерти мужа Айседора убеждала себя и сестёр, что проклятие — всего лишь миф, который слишком долго влиял на решения женщин Файн. Никакие древние сказки не могли напугать её и вынудить отказаться от своих желаний, никакие легенды не заставили бы испугаться любви. И всё же в итоге она поняла, что лучше бы тогда испугалась.

Сейчас Айседора отчаянно нуждалась в муже и принялась шептать слова, которыми часто призывала его в полночь. В первые месяцы после смерти дух Вильяма неизменно являлся на её зов, но с годами начал сопротивляться, его образ затуманился, а визиты теперь длились совсем недолго. Он отдалялся от неё, и не за горами был тот день, когда она больше не сможет пробудить его дух. Вил не пришёл к ней и сегодня, хотя она звала снова и снова. Звала, умоляла и приказывала. Айседора ослабла, и он не пришёл.

Муж оставил её в час, когда она нуждалась в нём больше всего. Покинул так же, как в день смерти. Ей не следовало сердиться на Вила за его смерть, это было совершенно нелогично. Но иногда она ничего не могла с собой поделать. На глаза навернулись слёзы, однако Айседора не позволила им пролиться.

Воины не плакали, а чтобы спасти Жульетт, ей придётся стать воином.

Жульетт стремительно отпрянула, но упёрлась спиной в холодную каменную стену, хотя мех и смягчил жёсткий камень. Бугор с одной стороны, несомненно, был мешком с едой. Великан очень хорошо спланировал похищение.

Рин опустился на колени у края медвежьей шкуры. Попробовать её. Что это значит? О, она прекрасно всё понимала, и, видит бог, была к этому совершенно не готова.

— Ты обещал не делать мне больно, — сказала она, когда мужчина склонился к ней.

— И не сделаю.

Он пригнул голову, и спутанные светлые пряди свесились на одну сторону, скрыв часть лица и голого тела. Получится ли у неё дать отпор? Она может попробовать, но рассчитывать ей придётся только на проворство. Благодаря своим размерам и мускулам Рин при желании одолеет её одной рукой. Он медленно приблизился, протянул руку и погладил Жульетт по щеке. Какой же он тёплый! Очень тёплый.

— Ты дрожишь, — прошептал он, поддавшись вперёд.

— Разумеется, я дрожу! — она старалась говорить твёрдо, но вышло испуганно.

Жульетт предупреждающе выставила вперёд руку, но её маленькая ладошка бессильно упёрлась в массивную грудную клетку. Айседора умела останавливать человека на месте парой слов и прикосновением, но Жульетт никогда не обладала такой властью. Она была целительницей, провидицей и садовником. И оказалась совершенно не готовой к борьбе за жизнь или достоинство.

Не отнимая руки от её щеки, Рин заставил Жульетт наклонить голову набок и коснулся губами горла. Это определённо не было поцелуем. Во всяком случае, насколько она могла судить. Её никогда не целовали, однако она не раз заставала целующихся Вильяма с Айседорой. Это точно не поцелуй, он…

Он пробовал её на вкус.

Жульетт окутал жар Рина, полностью прогнав холод. Великан посасывал и лизал, потом отодвинул в сторону растрёпанные пряди рыжих волос, чтобы увеличить пространство голой кожи. Жульетт продолжала трястись, однако где-то во время этой дегустации дрожь изменилась. Рин пользовался языком, губами и даже зубами очень нежно, отчего её тело переполнили невообразимые ощущения. Через мгновение она оставила попытки отстраниться или остановить его и поддалась к изучающему рту, поощряя, наслаждаясь теплом и расслабленно гадая, что будет дальше. Когда великан заявил, что хочет ощутить её вкус, она и подумать не могла, что он говорит буквально.

Тёплой, нежной рукой Рин отодвинул спутанные рыжие локоны и занялся другой стороной шеи. Каким-то образом он незаметно расстегнул пуговицы её плаща, тяжёлое одеяние упало, и, отбросив его в сторону, великан прижался жаркими губами к тому месту, где шея переходила в плечо, и принялся ласкать кожу языком и ртом, пока Жульетт не забыла, где находится, кто он такой, и почему она здесь.

Нуждаясь в какой-нибудь опоре, Жульетт опустила руку ему на плечо, а когда дотронулась до его кожи, не увидела никаких образов, не ощутила ни одной чужой эмоции. Наверное, хорошо, что прочитать Рина так непросто. Это сильно раздражало во время попыток выяснить его планы, но сейчас она радовалась отсутствию видений.

Никаких ослепляющих вспышек, головной боли, тревожных мыслей, тайн или знаний о грядущих неприятностях. От ласк великана по всему телу распространялось только странное, восхитительное тепло. Её глаза закрылись, сердце забилось слишком часто, и Жульетт забыла обо всем, кроме ощущений, которые ей дарили губы Рина.

Он медленно отодвинулся, лизнув напоследок чувствительный изгиб шеи, и Жульетт заметила в его глазах нечто новое и пугающее. Вожделение.

Она была девственницей и собиралась оставаться ею дальше, но всё же имела представление о том, как работает мужское тело, и поняла, что он возбудился, однако не рискнулаотвести взгляд от его лицаи посмотреть вниз. Сердце стучало чересчур сильно, и она всё ещё чувствовала себя слишком разгорячённой. Не из-за медвежьей шкуры или защищавших от ветра скал. Её грели прикосновения.

Рин приподнял свои волосы с одной стороны шеи и вопросительно выгнул бровь, предлагая теперь попробовать его кожу. Шея была массивной, жилистой, мускулистой и, конечно, тёплой. На мгновение ощутив безумное желание согласиться, Жульетт быстро покачала головой. Рин без возражений выпустил волосы.

— Ночью ты будешь здесь в безопасности, — вставая, сообщил он и двинулся в обратном направлении.

Её сердце продолжало грохотать. В безопасности? Ни в какой она тут не в безопасности.

— Я вернусь утром.

Она резко вскинула голову.

— Вернёшься? А куда ты?

Рин улыбнулся. У него действительно приятная улыбка, признала она. Для дикого и возможно сумасшедшего человека.

— Ты будешь скучать по мне, — сказал он.

— Нет.

Он повернулся и ушёл, оставив её одну. К ней начал возвращаться рассудок, и Жульетт задумалась, почему её так затронули его странные действия. Вот уж действительно, проба на вкус.

Ей не хотелось оставаться одной здесь, в суровом месте вдали от цивилизации. Возможно уход Рина был какой-то уловкой. Проверкой, не попытается ли она сбежать, и стоит сделать шаг в сторону, как он неожиданно нагрянет из-за скалы. Ничуть не желая внезапного появления великана, она продолжила сидеть на шкурах.

Пока надвигалась ночь, всё оставалось тихим. Серое небо почернело. Строгий пейзаж освещала только круглая луна. Жульетт покопалась под шкурами и нашла кожаный мешок, заполненный яблоками, ещё какими-то фруктами и сушёным мясом. Несмотря на сильный голод, она съела совсем немного. Если экономить, то пищи здесь хватит дня на три-четыре.

Поужинав, она сползала со своего укрытия, встала и огляделась, стряхивая остатки странного жара и ощущений, вызванных действиями похитителя. Рина нигде не было видно, но учитывая темноту, множество больших камней и черных теней, он мог скрываться где угодно. Она посмотрела наверх. Он мог прятаться даже там, наблюдать и выжидать.