Норману Харрисону не удалось обнаружить никаких следов того, чем интересовался Митч Темпл. Он просмотрел все досье в его кабинете и все записи, но не нашел ничего, что могло бы служить хотя бы памятной запиской. Молодой человек, который сидел у Нормана в качестве секретаря, сказал, что помнит Митча, но разговор с ним был очень кратким и в основном сводился к просьбе, чтобы Норман позвонил, когда вернется. Больше парень ничего не помнил.

Мы сидели вместе в библиотеке, пытаясь представить себе, какая причина могла заставить Митча позвонить Норману, но нам так в голову ничего и не пришло. Норман вспомнил, что однажды они с Митчем были на каком-то приеме, и там Митч стал расспрашивать его о политической подкладке серии статей Нормана о мафии. После этого Норману предложили сделать несколько репортажей о политической ситуации в ООН и о приближающихся выборах в Штатах. По логике, всем этим Митч не мог интересоваться, он работал в другой области.

Вошла одна из горничных и сказала, что Гая просят к телефону. Когда он вновь присоединился к нам, лицо его было возбуждено. Подождав, пока мы остались одни, он сказал:

— Эл Кейси нашел водителя, который, как он думает, был последним, кто видел Митча перед смертью. Сев в такси, Митч попросил водителя следовать за машиной с пассажирами до Двадцать первой улицы. Он ждал минут пятнадцать, пока человек вышел из магазина со свертком под мышкой. Он прошел до конца квартала и сел в частную машину, которую он, очевидно, вызвал по телефону из магазина. Митч проследил автомобиль до Белт Паркуэл, но потом неизвестные помчались с бешеной скоростью, и, когда таксист все же попытался догнать их, они нарвались на полицейский патруль, который оштрафовал шофера за превышение скорости. Тогда Митч попросил таксиста отвезти его снова в центр и высадить около своего дома.

— Таксист уверен, что это был Митч?

— Он опознал его по фотографии. Таксист его очень хорошо запомнил, потому что получил от Митча щедрые чаевые, которые покрыли расходы на штраф.

— А есть какие-нибудь сведения о второй машине? — спросил я.

— Нет, они ведь так и не смогли приблизиться к ней достаточно близко. Уже темнело, движение было очень интенсивное, и шоферу показалось, что это была темно-синяя машина, но марки и номера он не помнит.

— Удалось что-нибудь выяснить в самом магазине?

— Никто из продавщиц не запомнил ничего интересного относительно покупателей, но одна из них действительно продала в тот день белое неглиже. Эл проверил корешки чеков. Однако это была покупка за наличные, поэтому не осталось ни имени, ни адреса покупателя.

Я задумчиво поглядел на Гая. Что-то меня беспокоило, хотя я не мог понять, что именно.

— Надо бы сообщить обо всем Пату, — сказал я.

— Он уже знает, — ответил Гай. — Но какой нам от всего этого прок, раз мы все равно не знаем, кого искать.

— Митч узнал его.

— Но Митч был знаком с уймой людей, и что особенного в том, что кто-то в толпе покупателей покупает неглиже для своей куколки?

— Может быть, он и раньше это делал. Может быть, он замешан в такого рода делах, — спокойно заметил Норман.

— Надо это выяснить, — сказал Гай.

— Пат будет проверять картотеку, и мы постараемся ему помочь. Хочешь пойти с нами, Майк?

— Нет, вы идите, а я попробую действовать в другом направлении. Позвоню тебе позже.

Лицо Гая снова приняло озабоченное выражение.

— Послушай, Майк...

— Это всего лишь предположение, — прервал я его. — И нам нужно подходить к этому делу со всех возможных сторон.

Кажется, Джеральд Юг сожалел о нашем приходе, но, несмотря на это, настаивал, чтобы мы остались. Мы попрощались с некоторыми из гостей, и Далси Макинесс вышла проводить нас. Я сказал, что хочу еще успеть кое-что выяснить, но приду в Проктор-Билдинг, как мы условились.

Гай подозвал такси и высадил меня напротив Ньюс-Билдинг, не задавая вопросов. Затем он поехал дальше. Неподалеку находился небольшой бар, который обычно в обеденное время посещала газетная братия.

Тим Рейли сидел на своем обычном табурете со своим обычным мартини, как обычно погруженный в дискуссию с барменом. Это был старый спортсмен, спортивный обозреватель, который в настоящее время работал в отделе корректировки, но никак не мог расстаться с воспоминаниями о бейсболе.

Он широко улыбнулся, когда я уселся рядом, но я не дал ему возможности втянуть себя в дискуссию о спорте.

— Окажи мне любезность, Тим, — попросил я его.

— Майк, у меня не осталось ни одного билета. Я...

— Да нет. Я имею в виду Митча Темпла.

Он поставил стакан, и лицо его стало серьезным.

— Спрашивай.

— Митч сохранял черновики своих репортажей?

Тим скривил рот и кивнул.

— Конечно. Все так делают на случай, если понадобится что-то восстановить.

— Мне хотелось бы взглянуть на них.

— Но ведь ты можешь перелистать старые подшивки.

— Это слишком долго. Просмотреть черновики гораздо быстрее.

Он допил свой мартини одним глотком, бросил бумажку на стол и встал с табурета.

— Пошли, — сказал он.

В закутке Митча Темпла в редакции стоял запах нежилого помещения. Старый плащ все еще болтался на вешалке за дверью, в пепельнице было полно окурков. Видно было, что кто-то рылся во всех ящиках и оставил бумаги нагроможденными на столе. Картотека с тремя ящиками стояла около письменного стола, два из них были частично опорожнены. Но поскольку в них находились только его собственные отпечатанные на машинке черновики, скрепленные соответствующими гранками, то никакого тщательного осмотра, видимо, не проводили.

В папках лежали планы работ на каждый месяц, самые первые из них были составлены два года назад. В некоторых папках были карточки, описание различных слухов, при проверке подтвержденных фактами, всевозможные интересные заметки по поводу различных лиц. Эти заметки превращались в репортажи. Я подцепил ногой вращающийся табурет, подтянул его к картотеке и сел.

— Не могу ли я помочь тебе чем-нибудь? — спросил меня Тим.

— Я и сам не знаю, что ищу.

— Ну ладно, сиди здесь, сколько потребуется. Никто тебя беспокоить не будет. Майк, если найдешь что-нибудь, крикни мне. Хорошо?

— Не беспокойся, Тим. И спасибо тебе.

Митч Темпл не был обычным хроникером бродвейских сплетен. В его записях то и дело попадались настоящие маленькие жемчужины, и память мне подсказывала, что позднее они превратились в холодно-сжатые репортажи. Он рыскал из конца в конец Нью-Йорка, хотя его основной темой был Бродвей. Часто он находил побочные темы, связанные с Бродвеем, и тогда он на время превращался в настоящего крестоносца. Серия его статей о мафии вызвала специальное расследование деятельности ее главарей, закончившееся несколькими суровыми приговорами. Два раза он вмешивался в политические аферы и разоблачал некоторых политических деятелей города.

Имена Далси Макинесс и Джеральда Юга часто мелькали в записях Митча: иногда они были хозяевами приема, иногда сами были в числе гостей. Некоторые из кавалеров Далси на великосветских раутах оказались фигурами международного значения в политике и финансах. Далси объездила весь свет в качестве представительницы фирмы Проктора и была принята в лучших домах Европы и Америки. Хотя Митч и отмечал, что она имеет отношение к некоторым политическим событиям и всегда участвует в развлечениях представителей ООН, он все же считал, что никаких особых политических позиций у нее не было и ни с кем из политических деятелей в близких отношениях она не была.

О Джеральде Юге сведений было больше. Он всегда участвовал в финансировании какой-нибудь далеко идущей вперед акции, был заинтересован в таких проблемах, как разведка или международные отношения. Дважды он вступал в связь с какой-нибудь известной дамой, но дальше этого дело не шло. В одном репортаже Митч намекал на то, что Юг использовал свое влияние на делегата одной из южноафриканских стран, чтобы добиться чрезвычайно выгодного контракта на разработку минеральных ресурсов для одной из его компаний, но при современной манере вести дела ничего особенного в этом не было.