— Лодка по носу, слева по борту, — крикнул моряк, которого поставили на самом носу корабля, чтобы он наблюдал за появлением лодки Авраама бен Якоба.

— Мы идем слишком быстро, — забеспокоился Конн.

— Не волнуйся, — успокоил его Робби, а потом крикнул:

— Бросить плавучий якорь! — и Конн услышал всплеск, когда был выполнен приказ капитана. — Это замедлит наш ход, и мы легко сумеем передать мешки, — сказал Робби.

Конн быстро перешел на левый борт корабля, где готовилась люлька.

— Я спущусь за борт, — сказал он.

— Нет, — ответил Робби. — Один взгляд на эту кипящую воду, и тебя вывернет наизнанку. Мы не только упустим возможность спасти ее светлость, но и тебя потеряем. Что, черт возьми, я скажу Скай?

— Кто будет спускаться?

— Юный Майкл, мой юнга. Он сильный, но достаточно легкий для этой работы и не страдает морской болезнью. Конн криво ухмыльнулся и возразил:

— В этом путешествии со мной было все в порядке.

— Да, это так, но сейчас не стоит испытывать судьбу, Конн. Это мой корабль, и решать буду я.

Юнгу обвязали широким кожаным ремнем, к которому прикрепили прочную веревку, продетую сквозь металлическую петлю, вшитую в пояс. Майкл уселся в люльку. Это была обычная доска, закрепленная между двумя канатами; Люльку подняли с помощью лебедки и перебросили через борт корабля. Обычно боцман забирался в люльку, не прибегая к страховочному кожаному ремню, но поскольку Майкл должен был поднять шелковый мешок из маленькой лодки Авраама бен Якоба, ему нужно было иметь обе руки свободными. Если бы он потерял равновесие, все бы пошло насмарку.

С величественной грацией «Счастливое путешествие» легко и плавно скользило по серебряным верхушкам зеленоватых волн. Авраам бен Якоб чувствовал, как заколотилось в груди его сердце, когда он увидел, что большой корабль замедляет ход. Напрягая мышцы рук, он поднял мешок из сиреневого шелка со своей жертвой и камнями, которые должны были помочь ей утонуть. На мгновение его усталые карие глаза встретились с веселыми голубыми глазами безбородого юноши, когда он передавал ему свою ношу. К удивлению Авраама, парень поднял мешок так легко, как будто он был невесомым, и его вместе с мешком быстро втянули на борт. Авраам бен Якоб увидел, как мешок перетащили через поручни левого борта большого корабля, и ветер донес до него победный крик. Потом юношу снова быстро спустили, чтобы он погрузил в маленькую лодку другой мешок из сиреневого шелка. «Счастливое путешествие», с шелестом рассекая воду, прошло мимо, и суденышко закачалось на волнах, поднятых кораблем. Авраам бен Якоб опустил глаза и продолжал грести к месту своего назначения. Его это не касалось. Приговор над женщиной будет приведен в исполнение. Он оказал услугу Эстер Кира, а она, в свою очередь, проследит, чтобы у его дочерей было хорошее приданое и чтобы он и его Лия были обеспечены в старости. Ни один закон не нарушен. Его совесть чиста.

Обогнав лодку палача, на юго-запад по Мраморному морю в направлении Дарданелл шел большой корабль, исчезая в темноте наступающей ночи. На главной палубе «Счастливого путешествия» мешок развязали, и Конн одарил юного Майкла золотой лентой, густо расшитой жемчугом, которой мешок был завязан. Потом мешок внесли в капитанскую каюту и положили на кровать. Конн и Робби аккуратно стянули сиреневый шелк и увидели бесчувственную Эйден, прижимавшую к себе Тюлипа. Мужчины стояли, открыв рты, рассматривая длинношерстного, оранжевого с белым кота, который тихо посапывал на груди своей хозяйки.

— Черт побери! — выругался Робби. — Они собирались утопить с ней кота! Бедное создание!

— Возможно, это Эстер Кира позаботилась, чтобы он отправился с ней, — предположил Конн.

От этой старухи можно было ждать подобной доброты, если она знала, что Эйден любила животное. — Он аккуратно вынул кота из рук Эйден и положил его в изножье кровати. Потом вгляделся в свою жену. Она не была похожа на помешанную. — Интересно, сколько она проспит?

— Лучше всего не трогать ее, пока она сама не проснется, — заметил Робби. — Если попытаться привести ее в чувство, это может навредить ей.

Мужчины окончательно стащили со спящей женщины шелковый мешок, скатав его к ее ногам, и обнаружили камни, положенные туда для груза.

Потом Робби сказал:

— Это я выброшу. Ты оставайся со своей женой. Я проведу сегодняшнюю ночь в маленькой каюте по соседству.

Конн кивнул, с трудом понимая, что говорит его товарищ, и уже уселся на стул рядом с кроватью. Робби подумал, что нужно прислать Майкла с едой, пока не наступила ночь, потому что Конн голоден. После всех этих месяцев он наконец получил то, чего добивался. На цыпочках он вышел из каюты. Конн услышал, как щелкнул замок двери, но не обернулся. Сейчас ему хотелось только одного — наслаждаться зрелищем своей любимой жены. Его потерянной и вновь обретенной любимой женщины.

Она была такой бледной, и ее дыхание было неглубоким, хотя и равномерным. Как и он, она похудела, и на лице ее заметны следы слез. Это была его Эйден, и тем не менее в ней было что-то необычное и совсем незнакомое. Ее веки были темными от краски, а от роскошного тела исходил стойкий аромат мускуса. Одежда была очень богатой, и, на его взгляд, слишком смелой. Сквозь тонкий шелк шальвар он видел ее изящные, точеные ноги. У щиколоток манжеты шальвар были густо расшиты и украшены мелкими сверкающими драгоценными камнями. Бирюзово-синий шелк с серебряным шитьем казался слишком ярким по сравнению с ее бледной кожей.

Он обрадовался, что они не развязали мешок на палубе, потому что куцее одеяние, прикрывающее верхнюю часть ее тела, оставляло очень мало места для воображения. Оно представляло собой безрукавку из бирюзово-синего шелка, отделанную серебряной бахромой, к каждой нитке которой прикреплен маленький аквамарин, и поскольку застежек на безрукавке не было, она открывала гораздо больше, чем скрывала. Слегка улыбаясь, он подумал, что понимает мужчину, который получает наслаждение, видя свою жену в такой одежде, особенно если у нее такая же изумительная фигура, как у Эйден.

Протянув руку, он потрогал ее великолепные медные волосы. Прическа была совсем не такой, какую он обычно видел у нее. Волосы разделили по центру, заплели в одну длинную косу и перевили серебряной лентой, расшитой жемчугом и прозрачными, голубыми, как морская вода, аквамаринами. Прическа была довольно красивой, но ему не терпелось увидеть ее со свободно распущенными волосами.

Наклонившись, Конн прикоснулся ртом к губам жены и тихо прошептал:

— О, Эйден, любовь моя, как я тосковал по тебе. Она слегка заворочалась, но не проснулась, а в ногах кровати тихо и лениво потянулся длинношерстный кот, сменив позу, но тоже не проснулся.

Открылась дверь каюты, и юный Майкл, юнга Робби, вошел с подносом. Торжествующе ухмыляясь, он поставил поднос на стол. На нем была половинка цыпленка, свежий хлеб и миска с зеленым инжиром.

— Капитан говорит, что дама не проснется до утра, милорд, и поэтому вам лучше поесть.

— Благодарю тебя, паренек, — ответил Конн. — Я в огромном долгу перед тобой, ты знаешь об этом. Для тебя я сделаю все, что будет в моих силах! Скажи, чего ты хочешь, Майкл?

— Ну, милорд, я и вправду удачливый парень. Мне везет с тех пор, как сэр Роберт нашел меня в том переулке с пробитой до крови головой и без памяти. Сэр Роберт дал мне фамилию. Свою. Он научил меня читать и писать, и сейчас я учусь торговле. Он говорит, что когда-нибудь я стану капитаном, если буду продолжать стараться, и он доверит мне корабль. Однако мне недостает одного, и, если ваша светлость не сочтет эту просьбу непомерной, мне бы очень хотелось попросить вас об этом.

— Ни одна просьба не может считаться непомерной за то, что ты сделал сегодня днем. Было непросто втащить этот мешок на борт «Счастливого путешествия», когда корабль двигался, но ты сделал это! Скажи мне, чего ты хочешь.

— Единственный дом, который у меня есть, милорд, — этот корабль. На окраине Плимута есть маленький коттедж с видом на море, который я мог бы купить, потому что его владелец умер, а наследникам дом не нужен. Он простоял пустым последние два года, и ему требуется небольшой ремонт. Если бы у меня был свой дом, я мог бы через годик подыскать себе жену. Не покажется ли вам эта просьба чрезмерной, милорд?