***
Авария была страшная.
В хлам разбитая машина и такая же жизнь.
Для него потянулись серые дни, похожие друг на друга, как близнецы. Он отгородился ото всех - от родителей, друзей, любимой девушки и работы. Сидел, запершись в своей квартире — пентхаусе, и выл, как волк на луну.
Сначала была простая истерика: сидя в инвалидном кресле, он молотил кулаками по стене, разбивая костяшки в кровь и не обращая внимания на красные брызги, размазывающиеся по вертикальной поверхности.
Затем — рюмки коньяка десятилетней выдержки, того самого, который с таким трепетом он собирал больше восьми лет, купленный им самим в командировках по разным странам и подаренный друзьями — на праздники или просто так. Он пил его махом, как водку, не согревая в руках, чтобы почувствовать весь букет, и на голодный желудок.
Потом была жалость к себе. Жгучая, выматывающая душу и выстуживающая сердце: он тупо лежал в постели, подтянув бесчувственные ноги к груди руками, и плакал, захлебываясь слезами и соплями.
А после наступило равнодушие. Он неподвижно сидел в своей инвалидной коляске, глядя на живущей город из французского окна, и совершенно не обращал внимания на открывавшуюся панораму, из-за которой, собственно, и была куплена эта самая квартира.
Он курил сигарету за сигаретой и цедил горький кофе из полулитровой кружки.
А потом он просто свалился от телесного и морального истощения. И, когда он перестал отвечать на звонки и не брал трубку второй день, его нашел друг, выломав двери.
Его поместили в клинику. Он лежал там, отвернувшись к стене, и не отвечал на вопросы и приветствия.
В углу сидела девушка. Рыжие волосы и зеленые глаза делали ее похожей на маленькую ведьму. Она внимательно наблюдала за лежащим на кровати парнем.
Раньше они много времени проводили вместе. Катались на лыжах и занимались дайвингом. Прыгали с парашютом и плавали на катере. Бегали на коньках и ездили на лошадях. Они всегда были вместе и клялись друг другу в верности и любви навсегда.
Сейчас эта девушка напоминала о его несостоятельности. Он отпустил ее сразу же, сказав грубовато: «Уходи. Я не нужен тебе такой. Да и ты мне незачем».
Она молча кивнула и не ушла.
Теперь же девушка читала ему книги. Какие ему нравились, она не знала, поэтому читала на свой вкус. Книги были из детства, как, к примеру, «Кентервильское привидение», или из взрослой жизни, как то «Три мушкетера». Одни были полны смысла, другие казались пустым маранием бумаги.
Но она просто читала, старательно, с выражением, пытаясь передать мысли автора.
А еще она ему пела. Когда он метался ночью, мучимый кошмарами, она ложилась рядом на узкую кушетку и пела ему все, что придет в голову: детские колыбельные плавно перетекали в песни группы «Аквариум», затем — в песенки из советских мультфильмов и русский рок. Что удивительно, парень притихал и крепко засыпал.
Тогда девушка выходила на балкон, плотно закрывала за собой дверь, беспрестанно курила тонкие сигареты и с кем-то говорила по телефону.
После выписки парень пытался снова выдворить девушку из своей квартиры и жизни. Но та только смотрела на него своими зелеными глазищами и повторяла: «Вместе навсегда».
Постепенно парень возвращался к жизни: начал есть без напоминания. Перестал курить бесконечно, как конвейер, цедя сигарету за сигаретой. Стал интересоваться окружением и впустил обратно родителей и некоторых друзей. В глазах появились былые отблески огня, горевшие там до несчастья. Снова взял на себя обязанности управляющего своей компьютерной империи: множественные филиалы во многих городах требовали жесткой руки. Вернул прежние сексуальные отношения с любимой: теперь по вечерам было не унылое бдение, глядя в широкие окна, а жаркие и чувственные занятия любовью на шелковых простынях. Он стал еще более нежным и чутким любовником, поменяв только позу: теперь сверху была девушка, стонущая и заходившаяся в крике от накрывавшего ее оргазма.
Велись разговоры о скорой свадьбе.
А так же об оформлении всей недвижимости на нее.
Когда он впервые только сказал об этом, зеленые глаза зло сверкнули.
«Мне это не надо! Я не затем с тобой!»
Он только сжал посильнее зубы и на этот раз промолчал.
Через полгода они поженились.
Еще через три месяца и две недели вся нужная документация на передачу движимого и недвижимого девушке с рыжими волосами и зелеными глазами была соответствующе оформлена у юристов и нотариусов.
***
Похороны были пышными. Все родственники, друзья и сотрудники пришли проводить его в последний путь.
Морем цветов, траурными лентами с пожеланиями и духовым оркестром запомнился этот день.
Молодая вдова, девушка с рыжими волосами и зелеными глазами, так похожая на маленькую ведьмочку, сиротливо стояла рядом с могилой, куда опускали роскошный деревянный резной гроб. Она была хрупкой, как тростинка, одиноко обнимая себя руками, будто пытаясь отгородиться от налетевшего горя.
Его друг стоял напротив, в бессилии сжимая огромные ладони в кулаки до такой степени, что побелели костяшки на пальцах, и зло сверкая глазами.
Его друг детства умер через четыре месяца, как женился. На инвалидной коляске он мало напоминал того здоровенного парня, сильного и смелого, в чем-то жестокого, где-то жесткого, но неизменно любящего и доброго со своими близким.
Его нашел друг, автоматически приехавший за подписями на документы, забыв, что тот все передал своей бывшей девушке, а нынешней жене, которая в тот день уехала навестить родителей.
Он лежал на своей постели мертвый и бледный, рядом валялся пустой шприц из-под лекарства, а на прикроватной тумбочке лежала записка, аккуратно отрезанная от целого листа: «Я не могу так больше жить».
***
Два обнаженных тела сплетались на кровати в любовных объятиях: гортанные хрипы, стоны и крики, резкие толчки и запах секса витали в комнате, и даже открытое окно не помогало выветрить запахи или приглушить стоны.
Рыжие волосы девушки разметались на подушке, и она, утомленная несколькими часами ласк и оргазмов, благодарно приникла к сильному загорелому плечу.
