Как любил повторять мой отец: «Никогда не угадаешь, откуда ветер подует». Я привыкла считать это глупостью – очередной поговоркой, когда нам кажется, что мы не властны над судьбой.

Но с некоторых пор я осознала, что временами задувает ветер перемен, которому под силу зашвырнуть тебя в совершенно новый мир, и ты действительно не властна над тем, куда улетишь и как приземлишься.

Я всегда была вполне довольна своей жизнью – относительно несложной и предсказуемой, с намеком на душевные переживания, приносимые случайным легким ветерком. Несколько раз мать-природа метким ударом сшибала меня с ног, но мне всегда удавалось подняться.

Иногда я всерьез считала, что помыкаю погодой и не подпускаю к себе ужасные бури.

Так было до того дня, когда в мою дверь ворвался вихрь и унес меня прочь.

– Ой-ой, Тарин, сделай громче! – Обезумевшая Мэри воздела палец, продолжая другой рукой смешивать джин-тоник.

Ее внезапное возбуждение застало меня врасплох, и я подскочила. Поспешно схватив пульт от телевизора, я на ощупь прибавила громкость: передавали вечерние новости. Могла бы сразу догадаться. В последние дни Мэри, да и любая другая жительница города, считала единственной важной местной новостью отнюдь не распродажу обуви и даже не акции с «подарочными туфлями».

Нажав на клавишу пульта, я тут же поняла, что не надо было этого делать, но исправлять оплошность было слишком поздно. Ущерб уже был нанесен.

– Похоже, спятившие фанаты устроили еще одну пробку, – произнесла я со смешком, притворившись, будто меня это волнует.

На миг мне почудилось, что повторяют вчерашние известия. Камера показывала изрядную толпу возбужденных девиц, выстроившихся вдоль дороги, – опять. Они шпионили за съемочной группой, снимавшей фильм на одном из наших местных пляжей, и надеялись мельком увидеть «его» – опять.

Движение на Оушен-Вью-драйв почти застопорилось, и только эти девицы сновали между беспорядочно припаркованными автомобилями. Полиция изо всех сил старалась сдвинуть хаос на тротуар, невольно создавая еще больший беспорядок.

– Он обязательно обратит внимание на все их плакаты «Я люблю Райана», – закатывая глаза, пошутила я над этим абсурдом.

Из того, что я видела и слышала о нем, я предполагала, что ему нет никакого дела до этих мажорок и их детских знаков любви и обожания. И все же их поведение ставило меня в тупик. Что заставляет этих девиц – и даже взрослых женщин – тратить время на изготовление плакатов, а потом стоять с ними у оживленной магистрали? Они действительно думают, что в один прекрасный день он возьмет и притормозит?

– Дорогуша, этот плакат с моим именем, написанным светящимися розовыми буквами в окружении серебряных сердечек, – блестящий художественный образ моей жизни. Он оправдывает мое существование и жутко меня заводит. Пожалуйста… иди ко мне… сбежим вместе…

Я потянула Мэри за руку, прикидываясь «им».

У завсегдатаев, сидевших за барной стойкой, мои кривляния вызвали смех. Между тем девушки, которых интервьюировал телерепортер, заверещали еще громче. Я вновь направила пульт на телевизор и быстренько убавила громкость их оглушающих воплей, но лучше бы вообще переключить канал.

– Подожди секунду, я хочу посмотреть. – Мэри поспешно отобрала у меня пульт и уставилась на экран.

– А-а, смотри, вот он опять! – взвизгнула она.

Кое-кто из дам, сидевших за барной стойкой, привстал, чтобы лучше видеть происходившее.

– Эй, аккуратнее, – заметила я.

Мэри была настолько поглощена новостями, что уже лила водку мимо стакана.

– Черт, посмотрите на него. Он обалденный! – крикнула Трейси, одна из моих постоянных клиенток.

Бизнесмены за столиком близ телевизора шумно возмутились и велели мне переключиться на спортивный канал.

Я машинально бросила взгляд на экран, желая узнать, из-за чего сыр-бор, но успела увидеть лишь часть головы, уже скрывавшейся в автомобиле.

С тех пор как «он» и «труппа» нагрянули в наш город, прошло около двух недель, но мне уже успели наскучить разговоры о них. Местные радиостанции и информационные агентства безостановочно и настырно говорили об актерах. Я отчаянно вспоминала, какой была наша жизнь до их появления, но удавалось с трудом.

Я быстро переключила внимание на более важные вещи, а именно на клиентов – двух хорошо одетых молодых людей, только что усевшихся за стойку у первой грозди пивных кранов. Один, ослабив узел пестрого галстука, отдыхал после долгого дня в офисе. Он поймал мой взгляд. Я уже видела его в нашем пабе, и вот он широко улыбался мне.

Еле заметно вздохнув, я дожидалась, пока стеклянная кружка у меня в руке наполнится янтарным пивом. Сжимая пальцами массивную деревянную рукоятку крана, я быстрым движением отсекла струю. Потом взяла протянутую мне десятидолларовую банкноту и перешла к следующему делу.

– А он славный, – шепнула Мэри.

Я пробила на кассе чек.

– Он женат.

Мэри оглянулась, проверяя.

– Кольца нет, – шепнула она несколько озадаченно.

Плохо смотрела.

– Там виден след.

Я принесла ему сдачу. Мэри была удивлена моей наблюдательностью. Она не знала, что в прошлый раз, когда этот тип явился в мой паб, на безымянном пальце левой руки у него красовалось золотое кольцо. Бедняга… не иначе как оно соскочило, пока садился.

Я рассеянно мыла в раковине грязные стаканы, а последние лучи закатного солнца просачивались красивыми пурпурно-розовыми отсветами в большие фасадные окна моего паба.

Мой паб – теперь я говорю это с полным правом, хотя душевные муки, которые мне пришлось вынести, чтобы оказаться в этом месте, никогда, даже через тысячу лет, не будут оправданы. Только не личная потеря. Но опять же, бывает ли в жизни справедливость?

Я тщательно готовила себя к будущему… Колледж, экзамены на отлично, степень магистра. И все же, несмотря на мои энергичные усилия, судьба явно припасла для меня иное будущее, в котором не приходилось печься о чужом финансовом положении.

Я глазела на окна, воображая несказанную красоту вечернего неба над Атлантикой. У меня мелькнула мысль сбегать на крышу, чтобы полюбоваться закатом, но куда там – приближался «счастливый час».[1]

Несмотря на огромный за последние годы приток новых людей в наш небольшой городок Сипорт, штат Род-Айленд, число моих клиентов, как это ни странно, не увеличивалось. Наверное, потому, что основная жизнь кипела на другом конце города.

С тех пор как по нашим улицам впервые прогрохотал автопоезд, нагруженный дорогими камерами и прочей киноаппаратурой, прошло почти два месяца. За ним немедленно прибыла многолюдная съемочная группа. Целыми стадами, по частям.

Полиция в мгновение ока перегородила отдельные дороги, а на свободной парковке близ пустовавшего пакгауза на седьмом причале были натянуты огромные белые тенты. Для освещения всей территории установили прожекторы, а у новенького забора поставили резервные механические краны.

Рядами выстроились длинные белые трейлеры. Мне это напоминало времена, когда в городе устраивался карнавал. Единственное, чего недоставало, так это чертова колеса.