Сэр Отлак любил всех своих сыновей. Кроме Флоридаса, к которому он относился совершенно равнодушно — второй сын графа Маридунского по традиции сызмальства предназначался церкви. Испокон веков Сидморты владели в Маридунуме и светской и духовной властью. Но в воспитание остальных троих сыновей граф вложил всю душу, хотя стороннему наблюдателю и могло бы показаться, что отец практически не уделяет сыновьям внимания. И если за Педивера он уже не боялся — он им гордился, то за младших у него болело сердце. Им предстояло самим биться за свою жизнь, вырывая у Судьбы свой кусок мечом и умением. Но граф очень не хотел отпускать их из-под своего крылышка и с безнадежной тоской думал, что когда-нибудь настанет день в который и Морианс, и Уррий уедут по дороге неизвестности прочь из родового замка.

Давным-давно у сэра Отлака был еще один младший брат, кроме Свера. Более четверти века назад брат уехал искать счастья в рыцарских подвигах. Через год в замке узнали о его гибели, а друг отца Отлака, отец нынешнего графа Камулодунского, привез в замок тело погибшего в благородном бою юноши. Отец сэра Отлака похоронил своего младшего сына и сэр Отлак на всю жизнь запомнил его горе, как постарел отец сразу на десять лет и понял: самое страшное в жизни похоронить сына. Хоронить отца тяжело, но такова жизнь, ничего не поделаешь, все рано или поздно умирают. Хоронить же сыновей мужчина не должен, это несправедливо. И этого сэр Отлак действительно боялся.

Наконец граф достиг цели таинственной прогулки по вечерней столице — величественного королевского дворца, взметнувшего свои башни к самому небу. Дворец Верховного короля был самым высоким зданием Камелота. И самым красивым. В эти дни дворец был переполнен знатными рыцарями и прекрасными дамами, остановившимися здесь. Но граф не пошел к великолепному парадному входу, вокруг которого толпились вооруженные стражники с факелами. Граф вышел из узкой улочки и подошел к неприметной двери к стене, которой, казалось, никогда не пользовались. Он стукнул в дверь четыре раз с разными промежутками — условный сигнал. Тяжелая дверь почти сразу натужно проскрипела и вечерние гости незамеченными вошли во дворец.

— Король ждет вас, граф, — сказал Алфер, доверенное лицо короля Пендрагона.

Он провел их по длинному узкому коридору в помещение, ярко освещенное факелами, посередине просторной комнаты без окон стоял накрытый стол. В углу на скамье сидели два вооруженных воина, один срезал острым кинжалом ногти с левой руки и что-то увлеченно рассказывал товарищу. У второго с правой ноги сапог был снят и тот задумчиво растирал между пальцами. Когда в комнату вошли гости стражники замолчали и с интересом посмотрели на них.

— Пусть ваш слуга отдохнет здесь, — сказал Алфер.

— Пэйс ранен, — сухо заметил граф.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил доверенный короля. — Засада? Никто не должен был знать о вашем визите…

— Нет, — поморщился граф. — Вряд ли засада. Просто пьяная солдатня захотела подвигов.

— Хорошо. Кель, отведи почтенного э-э… Пэйса к королевскому лекарю, чтобы осмотрели и сделали, что полагается… Скажи: я приказал. Потом вернетесь сюда и накормите гостя.

Один из охранников встал со скамьи чтобы выполнить поручение. По тому, как он тут же убрал кинжал и вскочил чувствовалось, что Алфер обладает в королевском дворце огромной властью, хотя и не имеет никаких официальных должностей и званий — просто личный слуга короля.

Граф прошел вслед за Алфером. Служебными коридорами, в которых не было праздношатающихся гостей, жаждущих попасть под монарший взгляд, королевский доверенный провел гостя к тайной лестнице и по ней они поднялись к двери, ведущей в покои короля. У дверей не стояла стража и не толпились придворные — об этой двери вообще мало кто знал, со стороны приемной она была тщательно задрапирована дорогими тканями.

Граф вошел и снял свой длинный плащ с капюшоном, скрывающим лицо, повесил на руку. Алфер закрыл потайную дверь и пошел к двери парадной, встал возле нее на страже королевских тайн.

Король сидел у круглого стола в удобном кресле из резного дуба обитого красным материалом на подлокотниках и сиденьи. Был он в простом домашнем одеянии, длинные светлые волосы свободно падали на плечи. Был король мужественен и красив, но время уже тронуло сетью пока едва заметных морщин лицо и в глазах короля начинала светиться усталость. Он овдовел два года назад, третий раз жениться не пожелал и все силы, всю энергию направил не на развлечения и пиры, а на государственные дела и воспитание дочери.

Стол перед королем, на котором стоял серебряный кувшин и три серебряных кубка прекрасной работы с узорной чеканкой, был точной, только значительно уменьшенной, копией легендарного круглого стола короля Артура, который сейчас стоял, как и двести лет назад, в центральном зале. Только на нем уже не проходили пиры и обеды — столь драгоценная реликвия предназначалась лишь для совещаний короля и малых властителей земли британской. К тому же за круглым столом собирались лишь равные и мест за ним было сто одно, в то время как на королевские праздничные пиры приходило иногда до тысячи человек знатных рыцарей и дам, а также мелких сеньоров и отличившихся в сражениях воинов.

За столом рядом с королем сидела в белоснежном платье девочка лет одиннадцати с такими же светлыми, как у короля волосами. У нее было прекрасное личико, не тронутое еще жеманством и женским опытом, и по удивительному сходству в ней сразу можно было безошибочно распознать королевскую дочь. Но если лицо короля было мужественным, то лицо дочери было нежным и прекрасным, как распускающийся утренний цветок.

— Здравствуйте, ваше величество, — поклонился Отлак.

Король встал навстречу гостю.

— Рад приветствовать графа Маридунского, благородного сэра Отлака.

Король подошел к графу и сердечно обнял его. Сэр Отлак был на шестнадцать лет старше короля и был верным его другом. Он спас своим мечом четырнадцатилетнего юношу в сражении при Гастинге. Это было сражение-представление принца, в котором юноша должен был проявить себя и после него быть официально признанным принцем и наследником Верховного короля Британии. В том сражении, специально устроенным для этого, ни Отлак, ни юноша не знали, что он будущий король. Граф просто защитил одного из бойцов от саксонского меча, раз предоставилась такая возможность. В той битве погиб опекун юного принца — самый близкий юноше человек. И будущий король перенес всю симпатию и отцовскую привязанность не на родного отца, к которому испытывал лишь глубокое почтение, как к Верховному королю, а к графу Маридунскому.

Король радушно указал графу на одно из пяти кресел, стоящих вокруг стола.

— Иди спать, Рогнеда, уже поздно, — сказал он дочери и в голосе короля прозвучала невыразимая словами нежность.

Дочь покорно улыбнулась отцу и встала.

— Спокойной ночи, папа.

— Да, детка. Выспись сегодня как следует — завтра мы поедем на турнир и тебя наверняка выберут королевой красоты.

— Ну что ты, папа, — покраснела девочка и скромно потупила глаза.

— Конечно выберут, — подтвердил граф Маридунский. Он ничем не рисковал — раз пообещал король, то он знает, что говорит, разве кто посмеет перечить королевской воле? — Вы очень красивая девушка. — Он поклонился ей.

Она еще больше покраснела и выбежала за услужливо приоткрытую Алфером дверь, где в прихожей ее дожидались няньки и придворные дамы. Дверь за ней тут же захлопнулась. Алфер вопросительно посмотрел на повелителя, тот сделал знак глазами и верный слуга тоже вышел из просторной комнаты, чтобы охранять секреты господина с той стороны.

Король сел за стол напротив дорогого гостя и налил из графина в серебряные кубки густого красного вина. Граф пить не хотел, лишь пригубил королевский напиток и поставил кубок на стол. Радость от встречи старого друга, отразившаяся на лице короля вновь сменилась угрюмым выражением — что-то давило на душе владыки Британии. Граф мог лишь гадать — что?