– Это ты называешь «без сопровождения»? Да у нас была целая армия сопровождающих! Самый отчаянный разбойник сразу понял бы всю безнадежность нападения при одном взгляде на наш поезд. Впрочем, мне даже отчасти жаль. Я всегда мечтала о том, чтобы меня украл какой-нибудь красавчик разбойник.

Саманта рассмеялась, давая понять нахмурившемуся было дяде, что мечта о разбойнике не более чем шутка.

– Ну что же, – сказал виконт Джеральд, переводя взгляд с одной девушки на другую, – выглядите вы вполне прилично. Немного провинциально, конечно, но это поправимо. Завтра утром к вам придет модистка – Агата об этом позаботилась. Да, забыл сказать: Агата приехала побыть с вами во время сезона и присмотреть за тем, чтобы представления и все прочее прошли гладко. Вам следует слушаться ее во всем. Она знает, что к чему, так что даст вам верный старт, а там вы и сами разберетесь, как поступать дальше.

Дженнифер и Саманта переглянулись с кислым видом.

– Ну что же, – давая понять, что аудиенция окончена, сказал лорд Нордал, – вы устали после долгой дороги и должны отдохнуть.

Чуть позже, когда старшая горничная провела сестер в гостиную, соединяющую две их спальни, Саманта, всплеснув руками, в отчаянии воскликнула:

– Тетя Агата! Этот цербер! Никогда не могла понять, как они с мамой могли быть сестрами. Удастся ли нам хоть отчасти получить удовольствие от сезона с такой надзирательницей, Дженни?

– С ней нам будет куда лучше, чем без нее, – заметила Дженнифер. – Кто возьмет на себя труд нас представлять, если не тетя? Кто, как не Агата, сможет ввести нас в общество? Кто подскажет нам, как принять приглашения от нужных людей и надлежащим образом выразить благодарность? И наконец, кто позаботится о том, чтобы у нас были кавалеры на балах, кто будет сопровождать в театр? Неужели ты думаешь, что папа возьмет на себя такую ответственность?

Саманта чуть было не расхохоталась, представив, как ее неулыбчивый и вечно надутый дядя играет роль свахи.

– Думаю, ты права, – ответила она. – Пожалуй, тетя позаботится о кавалерах для нас, и самый жуткий из моих кошмаров не превратится в явь. Тебе-то хорошо, Дженни. Тебе можно не волноваться. С тобой будет лорд Керзи.

При одном упоминании о Керзи сердце Дженнифер едва не выпрыгнуло из груди. Танцевать с Лайонелом. Сидеть с ним в театральной ложе, прогуливаться в фойе во время антракта. И, быть может, улучив несколько минут наедине, обменяться поцелуями. Поцелуи, Боже мои! У Дженни едва не подкосились ноги, когда он поцеловал ей руку во время их последней встречи на Рождество. Что же будет, если – нет, когда – он поцелует ее в губы?

– Но не постоянно же, – возразила Дженнифер. – Неприлично танцевать с одним партнером два танца подряд, не говоря уже о том, чтобы только с ним и танцевать, даже если вы помолвлены.

– А может быть, так даже лучше, – откликнулась Саманта. – Возможно, ты встретишь кого-то более симпатичного и не такого холодного.

Дженнифер начинали раздражать суждения Саманты относительно лорда Керзи. Да, волосы его были совсем светлые, а глаза голубые-голубые. Точеный профиль так и просился быть запечатленным в мраморе, полностью соответствуя совершенству и холоду камня.

Но Лайонел не заслуживал упреков Саманты. Он вовсе не был холоден. Подруга не знала, как Керзи умел улыбаться, поскольку самые теплые его улыбки всегда адресовались Дженни. Улыбаясь, он становился потрясающе неотразим. Он мог бы превратить Дженни в свою рабыню уже тогда, когда ей едва исполнилось пятнадцать, в тот самый день, когда она впервые увидела того, кого выбрал для нее в мужья отец. Она никогда не имела ничего против выбора родителей. Она влюбилась в будущего мужа с первого взгляда и с тех пор продолжала любить его без памяти.

– Если я и встречу кого-нибудь более симпатичного, – ответила она Саманте, – то передам его в твое распоряжение. Увидев тебя, он сразу поймет, что ты его судьба.

– Чудесная мысль, – хихикнула Саманта.

– Если, конечно, возможно встретить кого-то красивее, чем лорд Керзи, – как бы невзначай добавила Дженнифер.

– Тебе судить, – дипломатично ответила Саманта. – Но может быть, в этом огромном городе отыщется джентльмен, равный лорду Керзи по привлекательности и которому нравились бы светлые волосы и голубые глаза, маленький рост и фигура, как у меня.

Дженнифер улыбнулась.

– И еще, Саманта, – сказала она, перед тем как удалиться в спальню, – не смей называть тетю Агату «тетушка Агги». Помнишь, с ней чуть не случился удар, когда ты обратилась к ней так на похоронах бабушки?

Саманта вновь рассмеялась и скорчила рожицу.

– Однажды упрямство погубит тебя, Гейб, – заметил сэр Альберт Бойл.

Друзья пустили коней шагом. В этот погожий апрельский день прокатиться верхом в зеленом и нарядном Гайд-парке было особенно приятно.

– И все же должен сказать, что я рад твоему возвращению. Без тебя эти два года здесь было довольно уныло, – продолжал Бойл.

– Но при этом нетрудно заметить, что у меня так и не хватило смелости явиться к пяти часам на Роттен-роу, хотя в тот первый день в Лондоне я и умирал со скуки, – сдержанно ответил Габриэль Фишер, граф Торнхилл. – Может, завтра? Да, скорее всего завтра. Черт, как не хочется проходить через это снова. Так и вижу, Берти, как мамаши прячут за спины своих хорошеньких дочерей, дабы я не повлиял на них дурно. Жаль, кринолины вышли из моды лет тридцать назад – они бы пригодились нашим блюстителям нравственности: легче было бы скрывать своих ненаглядных дочек от меня, развратника.

– Возможно, тебе все представляется в слишком мрачном свете, а на самом деле тебя встретят вовсе не агрессивно. К тому же ты всегда можешь сказать правду.

– Правду? – с горьким смехом переспросил Гейб. – Откуда тебе знать, что есть правда, что я не тот законченный негодяй, которым меня здесь выставили?

– Я знаю тебя, – просто ответил Альберт. – Или ты забыл?

– Знаешь, это верно, – ответил граф Торнхилл, сосредоточенно глядя на две приближающиеся женские фигурки. Несомненно, это были две юные леди. Они шли неспешно, прикрываясь зонтиками от солнца, а на почтительном расстоянии от них следовали две служанки. – Люди верят в то, во что им хочется верить, Берти. К чертям этот свет с его вечными сплетнями и скандалами! Впрочем, оно и к лучшему. В этом сезоне я, возможно, буду пользоваться большим спросом, чем когда бы то ни было прежде.

– Скандал часто идет на пользу, если речь идет о мужской популярности, – согласился Альберт. – К тому же если два года назад ты был всего лишь бароном, то сейчас ты – граф. Да еще и богат как Крез. Кто любил повторять, что у его отца денег куры не клюют?!

Но граф Торнхилл уже не слушал друга. Его вниманием целиком завладели леди под зонтиками.

– Ты не представляешь себе, Берти, – заговорил Гейб, не спуская глаз с девушек, – как мне не хватало на континенте наших английских красоток. Ни в Италии, ни во Франции, ни в Швейцарии не встретишь ничего подобного. Тот тип красоты, который можно встретить у нас, не найдешь нигде в мире. Его даже трудно описать. Она может быть высокой или маленькой, темной или светловолосой, может быть довольно пышной и не слишком, но при этом у них у всех есть особый английский шарм. Посмотри-ка на этих крошек. Чем тебе не пример? Как ты думаешь, они нарочно опустили ресницы или в самом деле нас не замечают? Так поднимут они глаза или нет? Порозовеют ли от смущения? Улыбнутся или…

– Или нахмурятся, – закончил сэр Альберт со смехом, но при этом посмотрел в ту сторону, куда указал ему друг. – Да, весьма изысканные создания. К тому же незнакомки. Но ничего удивительного для Лондона в эту пору. А вот не пройдет и нескольких недель, как начнешь уставать от мелькания одних и тех же лиц. После того как встретишь их в дюжине разных мест – в театре, у общих знакомых и прочее, – начинает казаться, что знал их всю жизнь и не слишком этим счастлив.

– Нахмурятся, говоришь? Сомневаюсь, – продолжал граф, понижая голос, ибо к этому времени их кони успели подъехать почти вплотную к дамам. Надо сказать, что эти милые особы заслуживали того, чтобы на них засмотреться. Гейб церемонно снял шляпу и поклонился, заставив их поднять глаза на всадников.