Маловероятно также, что Джагдиш Чандра случайно наткнулся на сведения о семействе Панди, которые впоследствии разгласил. Ребенок почти не покидал пределов поселка, в котором стоял дом его родителей, а если и уезжал, то в обществе взрослых членов семьи. Сам Сахэй иногда наездами бывал в Бенаресе, но почти не знал этого города, и к нему в дом никогда не приезжали гости из Бенареса, даже живший там двоюродный брат Сахэя.
Стивенсон считает вышеописанный случай одним из самых доказательных примеров переселения душ. Всего же в его архивах, собранных за тридцать с лишним лет, содержатся сведения более чем о двух тысячах таких случаев, изученных им. Ни одно из предложенных учеными объяснений до сих пор не признано состоятельным.
Своего рода двуличием отличаются «одержимые бесом» люди, утверждающие, что в их тело вселилось некое чуждое им сознание, повелевающее их волей и поступками. Нечто подобное происходит и с медиумами на спиритическом сеансе. Находясь в состоянии транса, они говорят, пишут и действуют от имени своих духов-водителей. Что любопытно, и «одержимые бесом», и медиумы иногда сообщают сведения, им не известные и якобы полученные от чуждого им сознания.
В ряде случаев наблюдается самопроизвольное расщепление сознания человека на первичное, нормальное, и вторичное, так называемое сомнамбулическое. Последнее может длиться неделями и месяцами, а потом человек внезапно возвращается в нормальное состояние. Один из интереснейших примеров этого рода приводит Л. Левенфельд в книге «Гипнотизм» (Саратов, 1903). У 13-летней Фелиды, которая родилась от здоровых родителей, обнаружились первые симптомы истерии, а через полтора года начались припадки Истерического сомнамбулизма. С течением времени припадки стали Реже, но вторичное, сомнамбулическое, состояние психики сделалось продолжительнее. Когда ей исполнилось 32 года, последнее Продолжалось около трех месяцев, прерываясь нормальным, первичным, на несколько часов. Вторичная, или сомнамбулическая, ее личность хорошо помнила события обоих состояний, но первичная, или нормальная, не помнила о том, что она делала. Поэтому краткие проблески нормального состояния в последние годы были Фелиде очень неприятны. Вторичная личность для нее проще, чем первичная, что отражалось и на ее характере. В нормальном состоянии она была меланхолична, замкнута, молчалива, жаловалась постоянно на боли, вообще исключительно занималась собой и мало обращала внимания на окружающее. В состоянии сомнамбулизма Фелида казалась веселой и беззаботной, не любила работать и занималась больше туалетом, но в то же время выказывала больше любви и ласки к детям и родным. Таким образом, несомненно, один человек раздваивался на две личности.
Подобного рода расщепления психики зачастую вызываются сильным душевным потрясением. Вот один из таких случаев, сообщенный французским психологом А. Бинэ. Молодой человек, лет шестнадцати, работая в винограднике, однажды наткнулся на змею и был этим так потрясен, что упал в обморок. Когда очнулся, его ноги оказались парализованными. Кроме того, обнаружились глубокие изменения в его психике: молодой человек представлялся самому себе 9-летним мальчиком и вел себя во всех отношениях так, как и мальчишки этого возраста. Он плохо читал, писал, как начинающий, жил исключительно впечатлениями и интересами ребенка 9-летнего возраста. Вся более поздняя полоса жизни оказалась забытой, поздние приобретения жизненного опыта – выпали. Из-за паралича ног молодой человек был вынужден оставить работу в винограднике и перейти в портновскую мастерскую. Там он научился шить, вновь одолел грамоту и занялся портняжничеством. Через несколько лет наш портной переживает новое сильное потрясение, вызвавшее продолжительный обморок. Когда на этот раз к нему вернулось сознание, паралич исчез, а в памяти восстановилась вся забытая полоса его жизни и работы в винограднике, предшествовавшая эпизоду со змеей. Но при этом оказалось забытым все, что касалось жизни в портновской мастерской, а также все знания и навыки по портняжному делу.
Что интересно, Бинэ вызывал у этого юноши черты той или иной личности посредством гипнотического внушения. Если несчастному внушалось, что он работает на винограднике, то по пробуждении от гипнотического сна он вел себя так, как будто трудился только там: его ноги оказывались совершенно здоровыми, но портновские навыки начисто исчезали. На следующем сеансе гипноза ему внушалось, что он 9-летний мальчик. По выходе из гипнотического сна юноша вел себя подобающим образом: он опять не мог ходить, но прекрасно владел иглой.
Как видно из приведенного примера, ученые еще в XIX веке, используя возможности гипноза и внушения, научились воспроизводить подобные состояния искусственно. Оказалось, что загипнотизированному можно на время как бы «привить» черты характера и особенности поведения, ему вовсе не свойственные. То есть эксперимент позволял вызвать такие изменения личности, которые у некоторых истеричных больных развиваются сами собой.
Например, во время сеанса гипноза скромному и добропорядочному человеку внушается, что он – некая скандально известная знаменитость. И тогда загипнотизированный всем своим поведением начинает подражать знаменитости и делает это с искусством, доступным хорошим актерам. В ходе подобного рода исследований и наблюдений ученым удалось понять психофизиологические механизмы феномена «расщепления личности». Однако объяснить, откуда вторая («лишняя») личность черпает недоступную первой информацию, например сведения о своей «прошлой» жизни, пока не удалось.
Здоровые люди, переживая во сне момент какого-либо сновидения, остаются при этом неподвижными или, по крайней мере, не покидают постель. Лунатик же, продолжая спать, оставляет постель и отправляется на прогулку или автоматически выполняет работу, которая ему снится. Сделав свое дело, он возвращается в постель и спокойно спит до утра, а проснувшись, ничего не помнит о своих ночных похождениях.
А. Леманн рассказывает об одном образованном человеке, страдавшем лунатизмом: «Однажды ночью его застали за переводом с итальянского на французский, он рылся в лексиконе и подбирал слова, как будто пользуясь светом рядом стоявшей свечи. Когда свечу погасили, то он отыскал ее и снова зажег. Между тем это было совершенно не нужно, так как комната была освещена еще другими зажженными свечами, которых он не заметил, так как не знал, что они зажжены» (Леманн А. Иллюстрированная история суеверий и волшебства от древности до наших дней. М., 1900.).
Некоторые лунатики, в отличие от персонажа Леманна, который во время сна выполнял привычное, обыденное занятие, совершают во сне необыкновенные действия, в бодрствующем состоянии им не свойственные. Подобные случаи очень интересовали выдающегося русского биолога И. И. Мечникова. В своей книге «Этюды оптимизма» он описывает такой случай. В одну из парижских больниц была принята сиделкой истеричная девушка 24 лет, оказавшаяся сомнамбулой. Однажды ночью дежурный врач наблюдал такую сцену. Девушка встает с постели, поднимается на чердачный этаж, где находится дортуар, в котором она раньше спала. «Дойдя до верхней площадки лестницы, она открывает окно, выходящее на крышу, выходит из окна, гуляет по карнизу на глазах другой сиделки, с ужасом следящей за ней и не смеющей заговорить.
Входит обратно в другое окно и спускается по лестнице. В эту минуту мы видим ее, – говорит дежурный врач, – она ходит бесшумно, движения ее автоматичны, руки висят вдоль несколько наклоненного туловища; голову она держит прямо и неподвижно; волосы ее распущены, глаза широко открыты. Она совершенно походит на фантастическое привидение».
Мечников полагает: «Случаи такого рода показывают, что во время естественного сомнамбулизма человек приобретает свойства, которых не имел в нормальном состоянии, и что он становится сильным, ловким, хорошим гимнастом, совершенно подобным своим человекообразным предкам... Человек унаследовал от своих предков множество мозговых механизмов, деятельность которых была подавлена позднее развившимися тормозами». У лунатика эти древние мозговые механизмы более или менее растормаживаются вследствие торможения позднее приобретенных, свойственных только человеку отделов коры. «Поэтому, – заключает Мечников, – можно допустить, что гимнастические подвиги и поразительная сила сомнамбулов являются возвратом к животному состоянию, то есть к инстинктивным проявлениям лазающих животных, каковыми были ближайшие предки человека» (Мечников И. Этюды оптимизма. М., 1913. ).
