— Именно так, сэр.

— Но это случилось почти три недели назад. Почему же ты не заглянул ко мне раньше?

— Дело в том… что у меня не было времени.

Все это было чистой правдой: я хотел зайти к мистеру Осборну и расспросить его, но последние события — сбежавший динозавр из Затерянного мира и то, что мой отец потерял работу, — действительно оказались для меня более важными, и эта встреча отошла на задний план.

— Сейчас я уже не помню точно, что именно говорил попугай, за исключением, конечно, соленых словечек, которые я тебе не могу сказать без разрешения Тома.

— Так мой отец заходит к вам? Я и не знал.

— Иногда бывает. Последний раз он приходил, чтобы написать заявление для приема на работу.

— Вот как? — удивился я. — Не знал, что мой отец умеет готовить.

— Мыть посуду, — поправил мистер Осборн, внимательно меня разглядывая. Кажется, я вздрогнул. — У нас в кафе приемом на работу заведует миссис Хакаби. Она тут установила просто казарменные порядки.

Я кивнул в ответ, стараясь не встречаться с внимательным взглядом мистера Осборна.

— Так вот, попугай, — заговорил он снова с широкой улыбкой. — Попугай цвета морской волны. Ругается без умолку. Но он ведь живет в доме сестричек и принадлежит мисс Гласс Голубой. Чему же тут удивляться?

— Не она же научила его этим ругательствам!

Я и не знал, что взрослые тоже называют ее мисс Гласс Голубая.

— Признавайся начистоту, Кори. Зачем тебе понадобилась болтовня этого несчастного попугая?

— Дело в том, что я хочу стать писателем, — объяснил я, сам удивляясь своей находчивости. — И меня интересуют всякие любопытные вещи.

— Писателем? Собираешься писать рассказы и все такое?

— Именно, сэр.

— Сдается мне, трудновато тебе будет заработать этим кусок хлеба.

Мистер Осборн поставил локти на стол.

— Так ты сейчас вроде как собираешь материал для своего рассказа или что ты там решил написать?

— Да, сэр, — кивнул я, видя вдали луч надежды. — Вы попали прямо в точку!

— Но ты ведь не собираешься писать о мисс Гласс Голубой?

— Нет, — честно кивнул я. — Но в моей истории будет попугай, говорящий по-немецки.

— Вот как? Что ж, это меняет дело. В твои годы я тоже мечтал, повзрослев, стать либо солдатом, либо сыщиком. В одном моя мечта, можно сказать, сбылась. — Мистер Осборн взглянул на свои татуированные пальцы. — Жаль, что не удалось стать детективом, — заработки у них получше, — сказал он с тихим вздохом, из которого можно было понять, чем реальная жизнь солдата отличается от того, что пытались изображать мы, играя в лесу в войну.

— Вы помните, что еще кроме ругательств говорил попугай?

Мистер Осборн хмыкнул, но его улыбка не утратила своего дружелюбия.

— Если у тебя все же хватит настойчивости, чтобы стать писателем, думаю, ты преуспеешь. Это действительно так важно для тебя?

— Да, сэр. Мне необходимо это узнать.

Мистер Осборн помолчал, о чем-то размышляя.

— Болтовню этого попугая было тяжело разобрать, — наконец снова заговорил он. — Почти невозможно было услышать нечто связное.

— Но я все-таки хотел бы узнать.

— Хорошо, писатель, давай попробуем вспомнить. Надо собраться с мыслями. Впрочем, открою тебе один секрет.

Мистер Осборн подался немного вперед.

— Работая с миссис Хакаби, наслушаешься столько ругани, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

Я посмотрел, нет ли ее поблизости, но, по-видимому, она вышла то ли на кухню, то ли в комнату отдыха.

— Помнится, попугай болтал что-то о… — Мистер Осборн закрыл глаза, вспоминая. — «Кто еще знает?» — вот что он говорил.

— А что-нибудь кроме этого вы можете вспомнить? — настаивал я.

— Да, именно это он и говорил, — кивнул головой мистер Осборн. — «Кто еще знает?» — вот что болтала эта птица в перерывах между руганью.

— «Кто еще знает» о чем? — спросил я.

— Непонятно. Просто «Кто еще знает?», а остальное я просто не разобрал. И было еще какое-то слово, похожее на имя.

— На имя? Какое имя?

— Ханнафорд, вот какое. По крайней мере, близкое к этому по звучанию.

«Ханна Фюрд», — вспомнил я.

— Может быть, я и ошибаюсь, ведь я слышал это имя только один раз. Но ругается попугай забористо, уж поверь мне!

— Вы помните что-нибудь о том, как мисс Зеленая… хм… мисс Катарина Гласс говорила, что ее попугай начинает беситься, стоит ему услышать, как играют на пианино ту пьесу?

Я постарался вспомнить название мелодии.

— «Прекрасная мечта», так, кажется, она называется?

— «Прекрасный мечтатель», — поправил меня мистер Осборн. — Конечно, я помню эту песню, потому что мисс Гласс Голубая учила ей и меня.

— Учила вас?

— Да, именно так. Я всегда мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте и решил брать уроки у мисс Гласс Голубой… это было, кажется, четыре года назад, когда она преподавала музыку полную рабочую неделю. У нее было много взрослых учеников, и всех нас она заставляла учить эту мелодию. Послушай, теперь, когда ты мне сказал об этом, я вспомнил, что в те времена попугай никогда не кричал в задней комнате, как в тот вечер. Правда, смешно?

— Скорее странно, — в свою очередь поправил я мистера Осборна.

— Да, пожалуй. Что ж, мне пора возвращаться к работе, — сказал мистер Осборн, заметив миссис Хакаби, выходившую из комнаты отдыха с суровым видом, способным вселить страх даже в бывалого солдата. — Ну как, помог я тебе?

— Думаю, что да. Хотя я еще не до конца уверен.

Мистер Осборн поднялся со стула.

— Послушай, может, ты и меня вставишь в этот свой рассказ?

— В какой рассказ?

Взгляд мистера Осборна снова сделался подозрительным.

— В ту историю, где главным действующим лицом будет голубой попугай.

— А, в этот рассказ! Конечно, сэр, почему бы и нет?

— Надеюсь, ты сделаешь меня положительным героем, — высказал напоследок свое пожелание повар и направился к кухонной двери.

По телевизору выступал какой-то крикливый человек в коричневой униформе.

— Эй, Юджин! — крикнул мистер Моултри. — Только послушай, что говорит этот болван!

— Мистер Осборн! — позвал я повара, прежде чем тот успел переключить свое внимание на телевизор. — Как вы думаете, если вдруг мисс Гласс Голубая станет опять играть эту мелодию на пианино, а попугай снова начнет орать, может, тогда вы разберете побольше?

— Вряд ли мне представится такая возможность, — ответил он.

— Почему?

— Пару недель назад мисс Гласс Голубая отнесла попугая доку Лезандеру. Тот объяснил ей, что у птицы началось не то воспаление мозга, не то какая-то другая болезнь. Так или иначе, попугай сыграл в ящик. Что там он болтает, Дик?

— Ты только послушай его! — Мистер Моултри кивнул головой на человека, беснующегося на экране телевизора. — Его звать Линкольн Рокуэлл! Этот сукин сын заправляет Американской фашистской партией! Можешь поверить в такое?

— Американские фашисты? — (Я заметил, что затылок мистера Осборна наливается кровью.) — Хочешь сказать, что эти сволочи, которых я помогал бить в Европе, теперь пробрались в нам в Штаты?

— Он говорит, что они собираются прийти к власти в Америке! — сообщил мистер Моултри. — Ты только послушай его, упадешь от удивления!

— Попадись он мне в руки, свернул бы его мерзкую шею!

Я уже шел к выходу из кафе, погрузившись в собственные размышления, у самых дверей я услышал, как мистер Моултри, который, по словам нашего бывшего шерифа мистера Эмори, состоял членом ку-клукс-клана, засмеялся и сказал:

— А вот тут этот парень прав! Пора всех негров вышвырнуть обратно в Африку. Уж я бы не стал терпеть черномазого в своем доме, как некоторые, которые приглашают к себе всяких Лайтфутов!

Я знал, кому предназначались эти язвительные слова. Остановившись, я взглянул на него. Широко улыбаясь и наблюдая за мной краем глаза, мистер Моултри разговаривал с мистером Осборном. Человек на телеэкране вещал что-то о «расовой чистоте».