Однако теперь характерное амбре целителя было не единственным, с чем приходилось мириться королевскому обонянию. И между запахом обгоревшей плоти и маринованных яиц Тейрин предпочитал последний. Теган долго и упорно внушал Его Величеству, что в его личном присутствии при осмотре тел нет никакой необходимости, но Алистер знал, что не сможет сейчас просто пойти и лечь спать, не разобравшись в произошедшем.
— Очень интересно, — бормотал себе под нос целитель, зачем-то открывая одному из трупов рот и поднося к нему свечу, которую держал в руке. — Давно надо было этот зуб вырвать, говорил же я ему…
Алистер передернулся и не выдержал:
— Вы что-нибудь узнали?
— Да, Ваше Величество, — ответил Седрик, с явным сожалением поднимая голову от трупа. — Вот эти четверо — ваши стражники. Вот этого, — он кивнул на труп с раскрытым ртом, — убили ударом в сердце. Скорее всего, кинжал. А потом уже сожгли тело, хоть и не до конца. А вот остальные — сгорели заживо.
Алистер проглотил возникший ком в горле и поежился, представляя ужасную картину.
— А пятый? — кивнул он на еще одно тело, пока его воображение не разыгралось окончательно. Хорошо бы поспать хоть следующей ночью!
— А кто это такой, я не знаю. Насколько мне известно, гномов среди королевских стражников нет.
— Гномов?
— Да, это, безусловно, гном. Взгляните сюда, — Седрик опять почти уткнулся трупу в обгоревшее лицо, так что король поспешил прервать лекцию по гномьей анатомии, пока его не замутило.
— А он как погиб?
— Так же, как и первый стражник — заколот кинжалом, а затем уже сожжен.
— Гидеон полагает, что огонь — магический? — помолчав немного уточнил целитель. — Да, я бы с этим согласился. Обычное пламя не могло так повредить тело за такой короткий срок. А вспыхнул он мгновенно.
Банн Теган, во время всего разговора стоявший в углу с прижатым к носу платком, на этих словах не выдержал и в спешке покинул помещение. Убедившись, что по существу Седрику больше добавить нечего, Алистер последовал за ним.
Через полчаса мрачный король сидел в столовой в полном одиночестве, если, конечно, не считать толпы, ходящих за ним повсюду стражников. Ему нестерпимо хотелось спать и болела голова, но позволить себе лечь спать сразу после того, как на него было совершено покушение, а четверо стражей погибло, почему-то казалось ему непозволительным. Да еще этот гном. Кто это и что он делал у него в комнате? «А ведь так хорошо все было вчера», — тоскливо размышлял Алистер, вспоминая проведенную с эльфийкой ночь. Ему почему-то было очень легко с менестрелем. Казалось даже, что он знает ее уже много лет. Он не испытывал такого со времен… Да, со времен Табрис. «Еще одна языкастая эльфийка», — улыбнулся про себя Алистер. — «Интересно, чем сейчас занята Табрис и чем занята новая знакомая?»
Ви устало потерла глаза, садясь на кровать. Нужно было поспать, но до вечера этого делать строго не рекомендовалось, чтобы не компенсировать после ночным бодрствованием. По пути вниз со стены, она оставила несколько маячков и четыре хитрых ловушки с кислотой и зажигательными бомбами. Следующий, кто полезет к Тейрину этим путем обречен сверзиться вниз. Если повезет — то даже частично целым.
«Никто не убьет этого короля, пока я не получу нужные сведения». - как-то зло подумала она, и встала. Пора было приниматься за работу, которой и была ее жизнь.
Последующие несколько недель менестрель Гараэл мило улыбалась, флиртовала с баннами, совершенно очаровательно пела и строила глазки своему, своему ли? королю. Стража все еще бдела, но Алистер легко уходил от них, раз за разом возвращаясь в уютную гостиную, где ему всегда были рады составить компанию. Они пели, и Виолетта честно пыталась выправить королю если не тонкий слух, то хотя бы голос. Они много разговаривали, и Алистер все же поведал ей о том, как защищал Редклиф от армии оживших мертвецов, как погружался в глубины Тени, чтобы найти и вернуть маленького мальчика, как сражался с самим собой в поисках легендарного праха Андрасте. Ви временами казалось, что ему просто не с кем поговорить обо всем, что его беспокоит, и она охотно стала его ушами, по мере рассказов проникаясь его мыслями и идеалами, хотя и не разделяла большинство из них. Обычно она просто пила разбавленное до градуса сока, вино, и внимательно слушала, поражаясь, как порою мало нужно человеку, чтобы довериться другому.
— Это тебе — Алистер как всегда появился ближе к вечеру, задумчиво крутя в руках розу. На ее багрово-красных лепестках блестели капли растаявших снежинок, но роза была свежей. Несколько дней назад начался хассус, и снег стабильно и трудолюбиво укрывал землю каждую ночь.
— Откуда? — восхитилась она, осторожно принимая дар — зима же!
Алистер тепло улыбнулся ей, осторожно проводя пальцем по ее щеке, словно спрашивая дозволения на это прикосновение. Та история с гномом, неизвестно как проникшим в его спальню так и осталась невыясненной и постепенно забылась под гнетом новых, тревожных вестей с востока.
— Из королевского зимнего сада. Это специальный, зимостойкий сорт "Шаранеаль", названный в честь неизвестного долийца, который принес семена этой розы из диких земель Коркарии и засадил ими весь эльфинаж, чтобы порадовать свою невесту Шаранеаль большими, красивыми и яркими цветами, которые зацветают в первые дни кассуса и радуют глаз до начала следующего года. По легенде, они были белыми, словно снег, но три года спустя в эльфинажах запретили выращивать розы, а того эльфа казнили за нарушение запрета, оросив его кровью выращенные им же цветы, которые с тех пор стали красными. А все прочие кусты растащили по своим садам алчные дворяне, оставив при этом прежнее название. Так и прижилось.
— Грустная история. — Эльфийка потрогала пальцем шип, и конечно же укололась. Капля крови медленно стекла по стеблю, и она переложила цветок в другую руку, сунув подушечку пострадавшего пальца в рот
— Почему?
— Получается, городским эльфам в Денериме запрещено даже радоваться
— Это… Не так
— Ты отменил тот запрет?
— Его отменили уже очень давно. Это довольно древняя легенда.
— Она очень красивая.
— Как и ты. Хочешь, я покажу тебе сад?
— Да. — Ви улыбнулась, задумчиво, и как-то теплее, чем обычно. — Я бы хотела написать песню об этой легенде. Подожди, я захвачу лютню.
Алистер дождался ее, и они вместе покинули ее апартаменты, направляясь, как ни странно не вниз, а наверх, на крышу одной из башен, где под прозрачным куполом раскинулась королевский зимний сад.
Здесь пахло так, что кружилась голова: ароматы свежей листвы и цветов, чириканье каких-то птах, все это напомнило Ви те дни, когда сбежав из эльфинажа, она пыталась прижиться у долийцев. Тогда ей было страшно засыпать под открытым небом, но сейчас… Сейчас она, пожалуй понимала, почему это так любили свободные эльфы.
В центре сада стоял небольшой фонтан, служивший то ли для увлажнения воздуха, то ли для полива, то ли просто для красоты. Впрочем, зная практичную натуру ферелденцев, Ви решила бы, что второе. Подпрыгнув, она уселась на бортик, и закинув ногу на ногу, плавно перебрала струны лютни. Хорошее место. Когда она здесь, к ней приходит вдохновение. Ви улыбнулась и полуприкрыв глаза, на пробу подбирая слова, больше на данный момент заботясь о мелодии, пропела:
Ее красота неподвластна богам, любовь же — Создателя дар
Разит своим взглядом сердца пополам: в нем страсть и пылает пожар
И пусть не смутит обнищавший наряд, душа ее — чистый хрусталь
Женою в дом каждый свой взять ее рад, прекрасную Шаранеаль…
— Спасибо, Алистер — она снова провела пальцами по струнам, мечтательно глядя вдаль. Казалось, она сейчас совершенно в другом месте, не здесь.
— За что?
— За то, что привел меня сюда.
Завороженный ее видом король приблизился к ней вплотную и коснулся губами ее губ, обнимая за талию и притягивая к себе. Дзынь! — коротко пропела из-под ее пальцев лютня. Пропела и тут же замерла, как замерли и губы Алистера, не решаясь продолжать поцелуй. На мгновение оба они замерли, но не отстранились, ощущая тепло друг друга, впитывая запах, прислушиваясь к неровному ритму дыхания. А затем Ви слегка подалась вперед и легко, почти невесомо, ответила на поцелуй. Алистер одной рукой забрал у нее лютню и аккуратно положил рядом, а другой еще крепче прижал к себе эльфийку. Ви закинула руки ему на плечи и нежно провела пальцами по светлым волосам. Поцелуй перестал быть невесомым, теперь он стал требовательным, жадным, терпким вином ударяя в голову.
