На рассвете в порт острова Мартиника, Фор-де-Франс, причалил еще один корабль. Постоянно их в порту было немало. Население то пополнялось, в основном это были французские колонисты, то убывало. Не все могли сидеть на одном месте. Поэтому, порт Фор-де-Франс был открыт для всех кораблей. На берегу в бесчисленном множестве располагались таверны, лавки, трактиры и тому подобное, чтобы моряки после дальнего плаванья могли развлечься и отдохнуть. Разумеется, трактиры были разные. Чистые, светлые и просторные — для людей побогаче, чуть похуже — для людей победнее, а для матросов и грузчиков — грязные, темные, прокуренные. Среди трех этих категорий выделялись четыре заведения, пользующиеся наибольшей популярностью.

Самым известным был, пожалуй, трактир "Принцесса Генриетта". Там собирался весь цвет аристократии Фор-де-Франс и приезжих. Прислуживающие женщины там были как на подбор молодые, красивые и, помимо того, что были обязаны развлекать клиента, между делом выманивали у них денежки за выпивку. После "Принцессы Генриетты" шел трактир "Корона". Он был попроще, но зато там всегда хорошо кормили, по относительно дешевой цене, и там никогда или почти никогда не бывало пьяных дебошей. Из всех трактиров он был самым респектабельным и спокойным.

Ну, а самыми скандальными были два оставшихся трактира "Якорная цепь" и "Три дороги". Не проходило ни дня, чтобы там не случался скандал, драка, а то и поножовщина. Это было неудивительно, так как среди путешественников Мартинника считалась временным пристанищем, созданным лишь для развлечения и просаживания денег.

По всему было заметно, что новоприбывший корабль прибыл в Фор-де-Франс лишь для того, чтобы приятно провести время, отдохнуть, запастись провиантом и двинуться дальше по своему маршруту.

После того, как спустили трап, на берег спустились матросы. Они, шумно переговариваясь, сразу же завернули в "Якорную цепь". Потом последовала небольшая группа людей из пяти человек с ящиками и корзинами. Одного из них по габаритам и благодушной физиономии вполне можно было признать за корабельного кока. Самыми последними спустились двое мужчин, по их одежде можно было безошибочно определить, что они занимают на корабле гораздо более высокое положение. Они свернули в другую сторону и вскоре открывали дверь "Принцессы Генриетты". На судне остался лишь вахтенный.

По утрам в трактире "Принцесса Генриетта" было тихо и пусто. Основная жизнь начиналась вечером и затягивалась до рассвета. По утрам служанки мыли полы и выгребали кучи мусора, а также проветривали помещение, раскрывая настежь окна и двери.

Мужчины вошли вовнутрь трактира, огляделись по сторонам. Одна из служанок посторонилась, пропуская их, другая побежала за стойку предупредить хозяина о посетителях. Тем временем, мужчины сели за свободный столик. Один из них, лет двадцати двух — двадцати трех, снял шляпу, положив ее на стол подле локтя и огляделся по сторонам с любопытством. Он был высокого роста, хорошо сложен, темные волосы были коротко острижены, как у всех моряков, а карие глаза блестели добродушием и лукавством. Второй заслуживал гораздо большего внимания. Он тоже был высок и хорошо сложен, но помимо этого, обладал скрытой грацией пантеры. Его движения были ленивы и неторопливы, но в то же время точны и пластичны. Он обладал способностью за секунду собираться в комок. У него были черные волосы, тонкие брови, серые глаза, прямой нос и четко очерченные губы. Аккуратный подбородок выдавал упрямый нрав. Этот мужчина выделялся в любой обстановке, привлекая внимание. А женщины по нему с ума сходили. Поэтому, женским вниманием он был наделен сверх желания. Его имя было капитан Джеймс Рэдклифф. Другой был его помощником по имени Патрик Кейн.

— Кажется, здесь неплохо, капитан, — высказался Патрик тем временем.

— Для маленького отдаленного островка, — добавил Рэдклифф.

Звуки произнесенных фраз разнеслись по всему помещению. И в этот момент появился хозяин трактира, вызванный служанкой. Это был невысокий, полный мужчина лет сорока с небольшим, типичный француз. Он подошел к стойке.

— Доброе утро, господа, — сказал он по-французски, — что желаете?

Капитан Рэдклифф и его помощник по национальности были, разумеется, англичанами, но французский язык знали в достаточной мере, как и все торговцы или путешественники.

Приняв заказ, хозяин велел одной из служанок выполнять его, а сам удобно разместился за стойкой, подперев рукой подбородок и с интересом разглядывая посетителей.

Служанка, молодая и симпатичная женщина, поставила перед клиентами заказанное и улыбнувшись так, что на ее щеках появились ямочки, отошла.

— Надолго к нам? — спросил хозяин, намереваясь завязать разговор.

По натуре он был любопытен и общителен.

— На этом острове мы впервые, — ответил Патрик, — неделю, может быть, больше. Как вы считаете, капитан?

— Может быть, — подтвердил Рэдклифф.

— О, тогда вы в полной мере можете оценить красоты Мартиники, — воодушевился хозяин трактира, — какая у нас природа! А какие женщины! Красивее француженок нет никого на свете. Не правда ли, Мари? — он подмигнул служанке.

Она кокетливо поправила волосы и рассмеялась. Рэдклифф повернул голову и окинул ее оценивающим взглядом. Потом хмыкнул.

— Знакомые речи, — отозвался он, — так говорят и в Каракасе и в Бриджтауне.

— Не знаю, что говорят в Бриджтауне, — возразил хозяин, — но когда вы увидите мадемуазель Лефевр, вы не станете относиться к моим словам столь скептически. Уж поверьте, другой, подобной ей красавицы не видел свет. Уверяю вас, месье.

— А, очередная королева красоты, — пренебрежительно фыркнул капитан.

Этого ему не следовало говорить, так как подобные слова оскорбили хозяина трактира до глубины души. Он оскорбленно выпрямился, насколько ему позволял небольшой рост и заявил:

— Если вы в часов двенадцать заглянете на нашу набережную, где она всегда прогуливается по утрам, то поймете, что я прав. Мадемуазель Лефевр очаровательна, мила и непосредственна. Просто ангел, а не девушка. И поклонников у нее хоть отбавляй. Уже семеро просили ее руки, но мадемуазель Лефевр предпочитает пока не давать никому окончательного ответа.

— Проще говоря, мадемуазель водит их за нос, — уточнил Рэдклифф и усмехнулся.

Трактирщик ничего не имел против того, что мадемуазель Лефевр именно так и обращается со своими поклонниками.

— Почему бы и нет? — он пожал плечами, — Валентина Лефевр имеет на это право. Она каждый день смотрит на себя в зеркало.

— Понятно. Капризна и тщеславна, — не смолчал капитан.

Ему нравилось слегка подначивать трактирщика. Уж очень забавно тот заводился.

— Валентина, — задумчиво повторил Патрик, — красивое имя.

— Уверяю вас, месье, такое же красивое, как и она сама.

— Спасибо вам за описание местных достопримечательностей, — съязвил Рэдклифф напоследок и встал, — теперь нам будет, чем заняться.

Дав Патрику знак расплатиться, он направился к выходу. Трактирщик, пересчитывая деньги, мотнул головой в спину уходившего, заговорщицки подмигнул Патрику и прошептал, наклонившись вперед:

— Дамский угодник, не так ли?

Патрик слегка замешкался с ответом, но хозяину трактирщика он и не требовался. Все и так было ясно.

— Валентина Лефевр и не с таких спесь сбивала. Бывали у нее орешки покрепче этого. И что?

— И что? — повторил Патрик.

— Попались так же, как и другие. Мадемуазель Лефевр вертела ими, как хотела. Но не подумайте ничего дурного, месье, она — порядочная девушка.

— А какая она? Опишите ее, пожалуйста, — попросил Патрик, оглядываясь на дверь, за которой скрылся капитан.

— Ну, — трактирщик ненадолго задумался, — у нее каштановые волосы, поразительные зеленые глаза, таких вы еще не видели, ручаюсь. Среднего роста, тоненькая и изящная. С лицом ангела, — он задумался, — ну, я не знаю, что еще добавить, рассказчик из меня неважный. Трудно описать мадемуазель Лефевр словами. И в ней есть истинный французский шарм. Она прелесть, клянусь вам, месье. И совсем еще молоденькая. Увидите раз — не забудете никогда, попомните мои слова.