К тому времени и другие, разобрав свое оружие, устремились к двери.

При всей бесполезности сожалений Бартон не мог не пожалеть, что не взялся сначала за Ах-К'ака.

Он крикнул Алисе, склонившейся над Гильгамешем. Она помогла ему встать. Плача, она подошла к Бартону и взяла его за руки.

В голове у него прояснилось, и ноги как будто стали потверже. Через минуту он совсем оправится.

— Фрайгейт! Тай-Пен! Терпин! — крикнул он. — Возьмите Гильгамеша! Все остальные — вперед! Вперед, пока он не запер дверь!

— Да он ушел! — прокричал Нур.

Трое названных подбежали, подняли тяжелого шумера и вынесли его за дверь. Бартон оперся на Алису, обняв ее рукой за шею, и они последовали за остальными. Добравшись до двери, он уже почувствовал, что может идти сам.

Терпин оставил на пороге свой Грааль, чтобы помешать двери закрыться… Как только Бартон с Алисой прошли, дверь поехала назад, наткнулась на Грааль и остановилась.

Нур показал им кровавые пятна на полу.

— Пуля ударила в стену, но осколки зацепили его.

Оба конца коридора тянулись куда-то в бесконечность. Свет был резкий, бестеневой. Ширина коридора на глаз составляла футов сорок, а высота — пятьдесят. Он едва заметно изгибался, следуя за кривизной башни. Интересно, что находится между коридором и наружной стеной? Возможно, там пустота, а возможно, кое-где размещены машины или склады. По стенам, через неправильные промежутки, на уровне глаз виднелись выпуклые буквы или символы — одни из них на первый взгляд напоминали руны, а другие — письмо хинди.

Бартон оставил на полу пулю, чтобы отметить выход, если дверь все же закроется.

Кровавый след прервался на площадке, с круглым отверстием диаметром футов сто в центре. Бартон подошел к краю и посмотрел вниз… Темная шахта была освещена через равные промежутки, где в нее выходили другие этажи. Бартон не знал, какова глубина шахты, но она, по всей видимости, составляла несколько миль. Он опустился на колени, вцепившись в края, и посмотрел вверх — там было то же самое.

Но вверх шахта уходит не больше чем на милю — такова высота башни над уровнем моря.

Гильгамеш тем временем очнулся. Он сидел на полу, держась за голову, и стонал.

— Что со мной случилось? — спросил он. Бартон объяснил.

— Так это не ты ударил меня? — простонал шумер. — Это была женщина?

— Да, и я приношу тебе свои извинения, если они тебе нужны. Но я должен был убедиться.

— Она защищала своего мужчину. Если ты меня не ударил, то оскорбления нет. Но есть телесные повреждения.

— Ничего, скоро все пройдет, — сказал Бартон. Он умолчал о том, что съездил Гильгамешу по морде. В данном случае лучше всей правды не открывать. В прошлой жизни Бартон нажил множество врагов — и это не пугало его, а даже доставляло известное удовлетворение. Но за последние двадцать лет он понял, что вел себя в этом смысле иррационально. Мудрый суфи Нур дал ему это понять, хотя и не напрямую. Бартон сам дошел до этого, слушая беседы Нура с его учеником Фрайгейтом.

— По-моему, Икс уехал на лифте, — сказал Бартон. — Но лифта здесь не видно. И какой-либо аппаратуры вызова тоже.

— Может, это потому, что никакой кабины и нет, — сказал Фрайгейт.

Бартон вытаращил глаза. Фрайгейт достал из кошелька на поясе пластиковую пулю и бросил ее в пустоту. Она остановилась на уровне пола, точно завязла в чем-то.

— Ах ты, черт! Смотри-ка, угадал!

— Что угадал?

— Что в шахте существует какое-то поле. Но вот как попасть, куда тебе надо? Может, нужен код, чтобы управлять полем?

— Ты правильно мыслишь, — сказал Нур.

— Спасибо, учитель. А вдруг одному нужно вниз, а другому вверх? Может ли поле работать одновременно в обоих направлениях?

Если с этажа на этаж можно попасть только через такие шахты — эта, надо думать, не единственная, — то путешественники оказались в ловушке. Этику остается только подождать, пока они не перемрут с голоду.

Бартон разозлился. Всю жизнь он чувствовал себя в клетке — некоторые решетки он разламывал, но самые крепкие остались незыблемыми.

И вот сейчас, на пороге открытия великой тайны, он снова попал в клетку, из которой, похоже, выхода нет.

Он медленно опустил одну ногу в пустоту и почувствовал сопротивление. Решив, что неведомая сила должна выдержать его вес, он ступил в шахту обеими ногами. Он был на грани паники — любой на его месте чувствовал бы то же самое. Однако вот он стоит на воздухе, и под ногами у него бездна.

Он поднял пулю и бросил ее Фрайгейту.

— Что же теперь? — спросил Нур. Бартон посмотрел вверх и вниз.

— Не знаю. Тут не просто воздух. Эта среда оказывает легкое сопротивление, когда я двигаюсь. Но дышу я свободно.

Стоять там было все-таки, мягко говоря, неуютно, и Бартон вернулся на твердый пол.

— Там такого ощущения нет. То, что под ногами, немного пружинит подо мной. — Настало молчание, и он предложил: — Ну что ж, пошли дальше?

Вскоре они пришли к другой лифтовой площадке, помеченной выпуклыми знаками. Бартон снова заглянул вниз и вверх, ища каких-нибудь указаний, — но эта шахта была так же пуста, как и первая.

Когда они ушли оттуда, Фрайгейт сказал:

— Интересно, жив ли еще Пискатор? Вот если бы он нам встретился…

— Если бы? Мы не можем полагаться на «если бы», как бы это ни было свойственно человеку, — сказал Бартон. Фрайгейт надулся.

— Пискатор, как я понимаю, был суфи, — сказал Нур. — Этим объясняется то, что он прошел через верхний ход. Насколько я слышал, там имеется какое-то силовое поле, сродни электромагнитному, не допускающее внутрь тех, кто не достиг определенного этического уровня.

— Он, должно быть, здорово отличался от всех известных мне суфи, за исключением тебя, — сказал Бартон. — Все египетские суфи были жулики.

— Есть истинные суфи и ложные суфи, — ответил Нур, оставшись глухим к насмешке. — Я полагаю, что ватан отражает этическое и духовное развитие личности — и силовое поле, смотря по тому, что показывает ватан, открывает или преграждает вход в башню.

— Как же тогда Икс ходил этим путем? Его этика очевидно, не так высока, как у других.

— Как знать. Если то, что он говорил о других этиках, правда… Но, возможно, Икс проделал свой тайный ход именно для того, чтобы не пользоваться верхним. Но он должен был сделать это, когда башня только еще строилась — значит, задумал свой план заранее. Он еще тогда знал, что поле его не пропустит.

— Нет. Другие-то видели его ватан. И могли понять, что Икс деградировал — изменился, во всяком случае. Могли даже понять, что он им изменил.

— Может, Икс приспособился как-то подделывать свой ватан. Ну… заставлять его выглядеть иначе, чем на самом деле. Тогда он мог не только сходить за своего, но и силовое поле надуть.

— Возможно, — согласился Нур. — Но ведь его товарищи могли об этом догадаться?

— Может, они не знали, что такое возможно. Может, Икс сам изобрел такой прибор.

— А по тайному ходу, — подхватил Бартон, — он мог покидать башню так, что никто об этом не знал.

— Выходит, в башне не было радаров?

— Ну и что ж? Если б радары были, они обнаружили бы и первую, и вторую экспедиции, когда те еще только спускались по карнизу, — заметил Бартон. — И пещеру засекли бы — хотя на пещеру, возможно, операторы не обратили бы внимания. Не было здесь радара, сканирующего море и горы. Да и зачем? Этики не верили, что кто-нибудь может забраться так далеко.

— У нас у всех имеются ватаны, — сказал Нур, — если правда то, что сказали тебе на Совете Двенадцати. Их ватаны ты видел сам. Чего я не понимаю — так это почему этики не выследили тебя задолго до того времени. Снимок твоего ватана должен был храниться в том гигантском компьютере, о котором говорил Спрюс. Как и снимки всех наших ватанов, вероятно.

— Возможно, Икс подменил снимок моего ватана. Это объясняет, почему агент Аньо имел при себе мою обычную фотографию.

— Мне кажется, у этиков имелись наверху поисковые спутники, — сказал Фрайгейт. — Но они не смогли найти тебя по ватану, потому что ватан был изменен.