Лавандовая синева, дилли, дилли!

Лавандовая зелень.

Если я король, дилли, дилли!

Ты моя королева.

— Я буду королевой! — Агарь схватила бутылку, которую крепко заткнула. — Да, я буду королевой!

Она легко миновала стол и подбежала к двери. Холли посмотрела ей вслед и увидела у стены Джуди и Крока, глаза у них были широко раскрыты, а на лице страх. Но они не шевелились, не посмотрели на Холли, когда она подошла к окну и выглянула.

Холли раздвинула листья растения, которое росло на подоконнике в горшке. Пальцы ее коснулись маленькой рамы, и та повернулась на петлях, давая возможность не только видеть, но и слышать, что происходит снаружи.

По тропе увядшего сада быстро шел Сет Элкинс. На нем был длинный плащ и шляпа с широкими полями и высоким верхом. Но его лицо она не скрывала, и было видно, что он улыбается.

— Ах, дорогая, ты вышла ко мне так же радостно, как радостно я жду тебя! — Он развел руки, собираясь обнять Агарь. Но та, смеясь, отступила и ускользнула.

— Не так быстро, смельчак, — сказала она. — Неужели хочешь пролить все, что я так тщательно готовила для нашего будущего?

Она держала обеими руками бутылку, и он, увидев это, остановился.

— Значит, ты сделала, как грозилась, — медленно сказал Сет Элкинс. Счастливое выражение покинуло его лицо.

Агарь сделала еще шаг назад и нахмурилась.

— Почему ты говоришь «грозилась»? Я пообещала сделать то, что будет хорошо для нас обоих. И ты согласился на это. Почему так говоришь со мной, твоей единственной и верной возлюбленной? Или ты согласился с отцом и теперь будешь ухаживать за той, за которой он велит?

— Ты знаешь, что это не так! — сердито ответил он. — Ты поистине моя единственная и верная любовь. Ни за кем больше я не ухаживаю. Отец не заставит меня идти по дороге, по которой я не хочу идти. Но…

— Но? — повторила Агарь с резкостью, которую раньше Холли в ее ласковом голосе не слышала. — Значит, есть «но». Объясни мне его.

— Ты сама сказала — это ведьмовство.

— Ведьмовство? Что такое ведьмовство? — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Ты называешь меня ведьмой? Тогда скажи это всем — преподобному Имсу и всем ему подобным. Пошли меня на смерть и смотри, как меня будут вешать. Меня обязательно повесят. Я никому не причинила зла, я целительница и желаю всем добра. Если хочешь склонить отца в мою пользу, я смогу тебе помочь. Я это обещала и смогу это сделать, если ты позволишь. Я не желаю ему зла — неужели я настолько глупа? О Тамаре уже ходят слухи. Она дура, и я много раз говорила ей это. Неужели теперь будут говорить и обо мне?

Говоря, она медленно приближалась, глядя ему в глаза. На лице молодого человека появилось странное выражение, которого Холли не поняла: он как будто во всем мире видел одну Агарь и слышал только ее голос.

Теперь Агарь держала бутылочку в левой руке. Правую она вытянула вперед, распахнула плащ Сета и прижала ладонь к его груди.

— Неужели я дура, Сет? Неужели дам тем, кто желает нам зла, доказательство, что их злые мысли — это правда? Неужели, Сет?

— Нет! — Он схватил ее руку и крепко сжал. — Нет, Агарь, ты мое сердце и весь мой мир. В тебе не может быть зла!

— Помни это, — сказала она. — Теперь, если такова твоя воля, я с готовностью вылью это на землю. Хотя оно может принести нам счастье, я не хочу, чтобы ты верил, будто я желаю зла хоть одной живой душе!

Она высвободилась и отодвинулась, держа пробку правой рукой, готовая выдернуть ее и сделать, как пообещала.

Несколько мгновений он переводил взгляд с бутылочки на Агарь и назад.

— Что в ней?

— Только травы, — сразу ответила она.

— Как же это склонит моего отца к нашим желаниям?

— Оно смягчит его характер, и он готов будет прислушаться к тебе. Послушай, разве я сделала бы это, если бы в этом было зло?

Теперь Агарь достала пробку из бутылки. Держа ее большим и указательным пальцами, мизинец другой руки просунула в горлышко и окунула в зеленую жидкость. И когда извлекла, на ее пальце висела маслянистая зеленоватая капля. Агарь облизала палец. Потом снова закрыла бутылку.

— Видишь, что я сделала? Теперь ты мне веришь?

— Да. — Он медленно протянул руки и взял бутылочку.

— Когда… как это использовать? — неуверенно спросил он.

— Три капли в поссет, *[8] который он выпивает перед сном. Этот поссет изготовила для него моя добрая сестра, чтобы облегчить боли в животе. Сделай так три вечера подряд, потом пропусти один вечер и снова три подряд. Увидишь, что он станет к тебе добр, каким не был с тех пор, как мастер Димсдейл предложил женить тебя на своей косоглазой дочери-наследнице. Три плюс три, говорю тебе, и мы станем мужем и женой!

— Пусть побыстрей наступит этот день! — Сет снова смеялся. Он спрятал бутылочку в карман, потом схватил Агарь в объятия и со смехом поднял. Она тоже смеялась. Потом он поцеловал ее.

Но вот она высвободилась из его объятий.

— Уходи, смельчак! Тамара не должна видеть тебя: она ревнует из-за того, что за мной ухаживают, а за ней нет. И может причинить нам неприятности. А Пэйшенс*[9] Димсдейл вполне оправдывает свое имя: вечно всюду подглядывает и подслушивает. И пока сердце твоего отца не повернется к нам, нам не нужны крики мастера Димсдейла. Он давно уже не любит меня, и глупо было бы подбрасывать дрова в костер его гнева. Скоро, дорогой, мы навсегда будем вместе…

— Пусть это будет побыстрей!

Сет ушел, а Агарь стояла, улыбаясь, и дважды махала ему рукой, когда он оборачивался. Когда он ушел, она сразу вернулась в дом, и Холли, чувствуя беспокойство, отошла от окна.

— Чему следовало быть сделано, сделано, и сделано хорошо, — сказала Агарь словно самой себе. — И если возникнут вопросы — моя дорогая сестра должна будет ответить! Дура! Трижды дурой она была и всегда будет!

Она посмотрела на Холли и кивнула.

— Новый урок для тебя, малышка, хотя ты еще не понимаешь всего его значения. Теперь давай веселиться, как добрые товарищи по оружию, — потому что такими мы должны стать.

Как сделала и Тамара, Агарь очистила конец стола; действуя быстро и уверенно, она поставила тарелки, принесла кубки, свежий хлеб и мед. Но на этот раз Холли нисколько не хотела есть. К тому же она увидела, что Агарь поставила только две тарелки и два кубка.

Холли оглянулась на Джуди и Крока. К ее удивлению, они не пошевельнулись с того момента, как она смотрела на них в последний раз, стояли у стены с тем же застывшим выражением удивления и страха. И Холли снова сама ощутила страх.

— Что… что вы с ними сделали? — с ужасом спросила она.

Агарь разрезала хлеб, раскладывая его по двум тарелкам.

— Ты боишься, малышка! — Голос ее прозвучал озабоченно. — Не надо. Страх ослабляет решимость и замедляет мысль. Я не причиню вреда твоей крови. Но они видят во мне зло и будут видеть его в тебе, потому что не понимают того, что заключено в нас. Теперь они словно во сне. Не будут помнить ничего, только сон, очень неопределенный и бессмысленный. Но ты будешь помнить все, что было, и все, что должна сделать. Теперь давай поедим, потому что мы друзья, а друзья делятся доброй едой и выпивкой.

Холли очень медленно подошла к столу. Иногда, мигнув, она словно видела другую комнату и другого человек: не Тамару, нет… но и не Агарь. И когда это случалось, ее на мгновение охватывал страх. Потом видение исчезало, и все снова было в порядке, и она знала, что Агарь сказала правду и все будет хорошо.

Холли села на скамью, а Агарь придвинула стул и тоже села по другую сторону. Подняла руки и начертила в воздухе, над тарелками с хлебом и кубками с напитком, знак.

Холли взяла хлеб. Она не была голодна, но, как и Агарь, отломила кусочек и положила в рот. Она считала, что под внимательным взглядом Агари было бы невежливо поступить иначе.

вернуться

8

Традиционный напиток из молока, сахара, вина и пряностей. — Прим перев.

вернуться

9

Patience (англ) — терпение, настойчивость, упорство. — Прим перев.