Однажды, когда Людовика XV потешали разными небылицами, герцог д'Эйен рассказал о некоем приоре капуцинов, который каждый лень после заутрени убивал из пистолета по одному монаху, подсторожив свою жертву в каком-либо закоулке обители. Слова герцога получили огласку, провинциал самолично нагрянул в монастырь и устроил братии перекличку. По счастью, все монахи оказались налицо.

Мадмуазель де * девятилетняя девочка, спросила свою мать, которая лишилась должности при дворе и пребывала в полном отчаянии: оМама, разве умирать от скуки так уж приятно?п.

Мальчуган просит у матери варенья: оДай мне столько, чтобы не съестьп.

Некто схоронил дочь и не успел расплатиться с могильщиком. Он встречает его и хочет отдать ему деньги. оПодождем до следующего раза. сударь,-предлагает могильщик. - У вас больна служанка, да и супруге вашей все время неможетсяп.

Солдат-ирландец во время боя зовет на помощь товарища:

- Я тут взял одного в плен, да он не сдается.

- Ну, и отпусти его, коли не можешь с ним сладить.

- Я-то отпустил бы, да он не отпускает.

Маркиз де К* с двумя приятелями решил побывать в одном из королевских дворцов. У входа стоит на часах солдат-швейцарец. Де К* расталкивает толпу, указывает на своих друзей и бросает часовому:

- Дорогу1 Вот эти люди - со мной; прочих не пускать. Швейцарец отступает в сторону и пропускает их. Тут кто-то из толпы замечает, как эти трое молодых людей смеются над часовым, и говорит ему об этом. Тот догоняет пришельцев и требует у маркиза:

- Ваш пропуск1

- Есть у тебя карандаш?

- Нет, сударь.

- У меня есть,-вставляет один из спутников де К* Маркиз берет карандаш и что-то пишет:

- Люблю людей, которые знают службу и соблюдают устав! - изрекает он, наконец, вручая швейцарцу записку такого содержания: оПропустить маркиза де К* и сопровождающих его лицп.

Швейцарец берет бумажку и с торжествующим видом показывает ее тем, кто поднял тревогу:

- Вот он, пропуск!

Один человек разражается самыми ужасными богохульствами. Кто-то из друзей останавливает его: оВечно ты злословишь неведомо о ком!п.

оА ваша экономка и молода, и хороша собойп, - заметил я М*. оВозраст не так уж важен, важно сходство характеровп,-простодушно отозвался он.

- Бог ли бог-отец? -спросили ребенка.

- Да, бог.

- А бог-сын?

- Наверно, еще нет, но станет богом, когда умрет его отец.

Его высочество дофин сказал как-то, что в принце Лун де Рогане подлинный вельможа и достойный прелат удачно совокупляются с большим повесой. Эту фразу кто-то повторил в обществе, где присутствовали некий г-н де Надайак, человек, любивший почудачить, и дама, состоявшая в связи с принцем Лун. Встревоженная словами рассказчика, она переспросила, что же все-таки сказал дофин. оВаш интерес вполне законен, сударыня. То, что вы услышите, приведет вас в восторгп,-отозвался де Надайак н повторил фразу дофина, лишь слегка изменив ее: оПринц-подлинный вельможа, достойный прелат и Польшей повеса, который удачно совокупляетсяп..

Г-н де Лораге написал маркизу де Виллету:оЯ отнюдь не презираю горожан, господин маркиз: я не снисхожу до подобных чувств. Примите уверения, и т. д.п.

В одном обществе рассуждали о том, что г-н де* рискует потерять свое место при дворе: его права на дворянство поставлены под сомнение, а бумаги, подтверждающие эти права и выписанные им с острова Мартиники, до сих пор не пришли. Затем кто-то прочел стихотворение, сочиненное тем же г-ном де*. Все нашли, что первые восемь строк никуда не годятся, и г-н де Т* громко заявил: оБумаги-то придут, но стихи от этого лучше не станутп.

оКогда я вижу, как дворянин совершает низость,-говаривал М*,мне всегда хочется повторить ему слова, брошенные кардиналом де Рецем человеку, который прицелился в него: ?Несчастный, на тебя смотрит твой отец!". Но, - добавлял М*-уж если кричать, то иначе: ?На тебя смотрят твои праотцы", ибо нынешние отцы подчас не лучше сыновейп.

Танцмейстер Лаваль был в театре на репетиции оперы. Автор ее или кто-то из друзей последнего дважды окликнул его: оГосподин де Ла

валь! Господин де Лаваль!п. Лаваль подошел к нему и сказал: оСударь, вы дважды обозвали меня господином де Лавалем. В первый раз я смолчал, но во второй раз молчать не намерен. Вы, кажется, принимаете меня за одного из тех господ де Лавалей, которые неспособны сделать даже самое простое па менуэтап.

Аббата де Тансена обвинили в сделке, носившей характер откровенной симонии. На суде Обри, обвинитель, сделал вид, будто исчерпал все доводы, и адвокат аббата с новым пылом принялся обелять своего подзащитного. Обри изобразил полную растерянность. Тогда аббат, который присутствовал при разбирательстве дела, решил воспользоваться удачно сложившимися обстоятельствами и предложил присягнуть в том, что он невиновен и стал жертвой клеветы. Однако Обри, прервав его, ответил, что в подобной клятве нет нужды, и предъявил суду подлинный текст сделки. Свист, улюлюканье и т. д. Де Тансену удалось все-таки удрать, и вскоре он уже состоял при посольстве в Риме.

Впав в немилость, г-н де Силуэт был страшно удручен и своей отставкой, и особенно теми последствиями, которые она могла для него иметь. Больше всего он боялся, как бы о нем не стали сочинять песенок. Однажды, на званом обеде, встав из-за стола (за которым не проронил ни слова), он подошел к знакомой даме, которой доверял, и, весь дрожа, спросил: оСкажите мне правду: песенки уже распевают?п.

В гербе Марии Стюарт была ветвь лакричника с подписью: оDulcedo in terraп-намек на безвременную кончину Франциска II.

" оСладость в землеп (лат.).

П Р И Л О Ж Е Н И Я

ШАМФОР И ЕГО ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

В ряду французских моралистов XVII-XVIII вв. Себастьен-Рок Никола Шамфор занимает не первое место. Паскаль как мыслитель глубже его, Ларошфуко острее и последовательнее, Лабрюйер излагает материал систематичнее и обстоятельнее. Тем не менее Шамфору присущи особенности, в силу которых он ближе к современности, чем его великие предшественники.

Он родился в 1740 г., умер в 1794 г.: таким образом, перед его глазами прошли те грозные события, которые наложили отпечаток на попоследующую историю Европы, причем он был не только наблюдателем но и участником этих событий. Биография его представляет немалый интерес: как биография всякого незаурядного человека и литератора, она впитала в себя характерные приметы эпохи.

Шамфор был незаконнорожденным. Он родился в деревне близ города Клермон-Феррана в Сверни. Отец его неизвестен, скорее всего он был духовным лицом. Воспитала его женщина по имени Тереза Круазе была ли она его настоящей или приемной матерью, тоже неизвестно. Фамидию Шамфор он присвоил себе сам, будучи уже взрослым. Тереза Круазе удалось определить его на половинную стипендию в парижский коллеж Де Грассен. Учился он отлично, но от карьеры священника отказался, заявив, что слишком любит покой, философию, женщин, истинную славу и честь и слишком мало ценит раздоры, лицемерие, почести и деньги.

В жизнь он вступил, не имея ни состояния, ни связей, ни имени, ни страсти к наживе. У него были способности к литературе, и он подумывал о ремесле литератора. Но в те времена стать литератором, не прибегая к покровительству людей богатых и знатных, было делом очень трудным, а Шамфор покровителей не искал; для этого у него была слишком независимая, не идущая на сделки натура. Впоследствии он скажет оПрирода не говорит мне: ?Будь беден!" - и уж подавно: ?Будь богат!" но она взывает: ?Будь независим!"п.

см. настоящее издание, стр. 53. В дальнейшем все ссылки на сочинения Щам фора даются в тексте.

Как и Деки Дидро, он перепробовал много профессий: был репетитором в богатых семействах, писал за гроши проповеди тщеславным, но ленивым священникам, занимался всякими литературными поделками. Наконец в 1761 г. он добился первого успеха-получил премию Французской академии за стихи на заданную тему: оПослание отца сыну по случаю рождения внукап, (*тихи эти риторичны и вялы. Академикам они понравились, но Руссо их сурово разбранил: с его точки зрения, юнцу незачем было прикидываться дедушкой.