Лес заканчивался далеко от изломанной береговой линии, дальше шла степь. Дующие с моря холодные ветра не давали вырасти здесь ни деревьям, ни кустам. Только трава и мох, да изредка низенькие кустики ежевики, укрывшиеся за чёрными валунами. Это место трудно было назвать приветливым, даже в хорошую, солнечную погоду. Казалось, что солнечный свет тускнеет, коснувшись этих мрачных чёрных камней, которыми был усеян весь берег. Море, вечно бьющееся в скалы, меняло только свою силу, с которой оно стремилось смыть непокорный берег, но острые изломы скал были неприступны. Тюремная повозка, мерно покачиваясь, катилась по ухабам разбитой дороги. Солнечные лучи упали, сквозь зарешеченное толстыми стальными прутьями окно, на измождённое тело пленницы. День был холодный, но осеннее солнце ещё не до конца потеряла свою силу и его лучи согрели пленницу. Она зашевелилась и, подслеповато щурясь, поднялась. Неожиданное тепло пробудило в ней искру жизни, и она с любопытством разглядывала открывающийся ей вид. Быть может, это последний раз, когда она видела небо, траву и деревья. Тюремщики с ней не разговаривали, а из обрывков их фраз трудно было понять, ждёт ли её долгое заключение или, наконец, её дядя решил от неё избавиться. Замок Ворона, место, куда её везли, она увидела лишь мельком и издали, когда дорога сделала небольшой крюк. Неприветливый и мрачный. Приземистые башни с пустыми глазницами бойниц злобно взирали на округу. Построенный из того же чёрного камня, которым был так богат местный берег, он словно вырос из прибрежных скал. И было непонятно, то ли это он отравил всю округу своим присутствием, сделав её неприветливой и мрачной, то ли он сам стал жертвой этой местности. Частично разрушенный во время семилетней войны, он был превращён в тюрьму. Самую страшную тюрьму королевства. Те, кто попадал сюда, уже никогда не выходили на свободу. Пленница не плакала. Время слёз уже прошло, осталось одно чёрное отчаянье, заполнившее всю её душу. И ни в одном, даже самом далёком, уголке не осталось ни искорки надежды. Все, кому она верила, её предали, а все, кого она любила, были мертвы.

Лошадиные копыта загрохотали по булыжнику. Дневной свет померк, когда тюремная повозка миновав ворота, въехала во двор замка.

— Здорово, Ледик — раздался голос со стороны — Ты зачастил к нам…

Пленница не видела говорящего, но его голос её не понравился. Грубый, резкий, со скрипучими нотками.

— Не по своей воле к вам езжу — ответил командир отряда. — По мне бы, вообще не знать дорогу сюда.

В ответ послышался кашляющий смех.

— Смотрю вас много…скольких привезли?

— Только одну — ответил Ледик.

В ответ многозначительно хмыкнули. Не часто одиночных узников сопровождал целый отряд, для этого должна была быть веская причина, и о ней лучше было не спрашивать. Любопытство укорачивает жизнь, и комендант замка знал это не понаслышке.

— Куда? — вмиг посерьёзнев, спросил он.

— В яму — коротко ответил Ледик.

Возникла небольшая пауза, когда каждый из них обдумывал сказанное.

— Что ж, и проблем меньше — еле слышно буркнул комендант.

Загремел замок, и двери повозки распахнулись. Один из охранников залез внутрь и грубо выволок пленницу наружу. Она упала на булыжную мостовую. Тело, покрытое синяками и ссадинами, на падение отозвалось резкой болью. Мокрый камень был холодным и сырым, но холод не успел принести облегчения, её грубо подняли и толкнули в спину.

— Иди — приказал один из охранников.

Спотыкаясь, она пошла вперёд, волоча за собой грохочущие по камням цепи. Вереница длинных коридоров и лестниц. Одинаково тёмных, холодных и безликих. Казалось, они спускались в царство тьмы, потому как даже факелы были не способны разогнать её, и их свет тускнел с каждой ступенькой в эту тьму. Охранники не разговаривали, и было в их молчании что-то зловещее и напряженное. Они сторонились тёмных ниш, изредка возникающих в старых стенах и непонятно для чего предназначенных, и осторожно заглядывали в ответвляющиеся коридоры, прежде чем идти дальше.

После очередной двери их взору открылся огромный зал. Свет факелов был не способен осветить его весь и лишь вырывал из темноты небольшие элементы, а из них уже, как из замысловатой мозаики, рождалось представление о том, как огромен этот зал и как он замысловато украшен. Странные рисунки, оживлённые метущимися отблесками огня, заставили стражников держаться ближе друг к другу. Взрослые мужики, сейчас были похожи на испуганных мальчишек, и было от чего. Ведьмина башня не просто так носила своё название. Пленницу подвели к круглой дыре в середине зала и без предупреждения грубо спихнули вниз.

Тьма.

Абсолютная тьма.

Она в каждом камне, в каждой трещинке.

Холод…Холод и сырость.

Где-то капает вода. По звуку, капает в лужу. Она протянула руку и ощупала пол вокруг себя. Холодный сырой камень. В глубоких бороздах — вода. Приблизив руку к лицу, постаралась хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме.

Ничего.

Нет никакой разницы, открыты её глаза или нет. Света здесь нет и не будет никогда.

Темно, как в могиле.

…в её могиле…

Пленница заплакала, а когда сил плакать уже не было, забылась тревожным сном.

— Вы ЕГО подкармливаете? — спросил Ледик коменданта.

— Сбрасываем ему мертвецов или любую другую падаль, это избавляет нас от необходимости их хоронить, да и он тогда сидит молча. А то знаешь, когда он воет, не уснёшь — ответил комендант.

Ледик понимающе кивнул.

— А живые… как быстро он их…?

— Только один протянул больше недели — ответил комендант. — Он их ест по частям, не убивая сразу, видимо, любит свежачок…Хотя… в последнее время ВЫ его избаловали — осторожно съязвил комендант, намекая на то, что узников в яму Ведьминой башни в последнее время значительно прибавилось.

Прежний король использовал её только в тех случаях, когда публичная казнь могла бы нежелательно сказаться на его репутации, а оставлять пленника в живых было опасно. Так что официально обвинённый был жив и сидел в темнице, а не официально, никто даже его костей найти не мог. Его брат, пришедший к власти в результате дворцового переворота, решил, что это хороший способ избавиться от всех, кто хоть как-то мог угрожать ему и его власти.

— Не кормите его, пока выть не начнёт — приказал Ледик. — Королю нужна полная гарантия, что узница мертва.

— Будет сделано — сказал комендант нахмурившись.

Ледик запрыгнул в седло, и маленький отряд покинул замок. Комендант проводил их хмурым взглядом.

— Наше счастье, что эта тварь не может выбраться из ямы — буркнул он себе под нос.

Серое небо нависло над замком. Приближалась поздняя осень. Это место и летом было неприветливым, а зимой жить здесь было просто невыносимо. Комендант поёжился от холода и, кинув взгляд на небо, поспешил скрыться в башне.

Марго спала беспокойно. Во сне воспоминания мешались с кошмаром, и она не могла понять, где кончается одно и начинается другое. Пробуждение было резким и неприятным. Неловко повернувшись, она потревожила правую ногу. Падение не прошло для неё бесследно.

Встав на четвереньки и гремя волочащимися следом цепями, она поползла в сторону капающей воды. Жажда мучила её сильнее боли в ноге. Ползти пришлось долго, и, когда она достигла источника звука, он неожиданно переместился за спину и снова стал таким же далёким. Она снова поползла на звук и снова, когда достигла его, он переместился.

— Не ведись на игры Тико — раздался голос у неё над ухом.

Девушка вздрогнула.

— Кто здесь? — спросила она, шаря рукой в темноте.

Видимо, в этой яме она была не одна. Её охватила тайная радость. Ей уже давно не удавалось ни с кем просто поговорить. Сперва, она была заперта в личных покоях, потом, их сменили застенки дворца, а теперь — яма. Её тюремщики, независимо от того, были ли это личные фрейлины или суровые мужики, никто с ней не разговаривал. В лучшем случае, она слышала приказы, что ей делать или куда теперь идти.