Маленькие повести больших и

Великих дел.

Глава 1.

Творение.

В высших этажах небесного царства раздался громогласный торжествующий крик полный радости и триумфа. Это торжествовал великий Крон над устроенной своей божественной помощью победой в персидском заливе.

Именно за эту историю гончар, когда-то обожествленный Кроном, был изгнан в низшие этажи божественного царства. В былые времена Крон очень любил своего гончара за его поистине божественный талант. Он лепил для Крона прекраснейших воинов, грозных отважных царей, и много разного рода героев. А великий Крон вдыхал в них жизнь, и свой непобедимый дух, и они славили его своими доблестными подвигами на Земле. Но царь и властитель, великий воин, слепленный из божественной глины, прогневал Крона своей приверженностью к темным силам и был наказан поражением.

Гончар не собирался долго сидеть в изгнании. Его руки скучали без работы. Его чуткие пальцы тосковали по мягкой глине.

Услышав радостный крик Крона, он схватил амфору и стремглав бросился наверх. Подобравшись поближе, он подставил сосуд под поток струящегося зефира, разносившего торжественный голос Крона, и заполнил его этим ликованием до краев. Вернувшись в свою мастерскую, он радостно с вдохновением потер руки, и принялся за работу.

Но глины, которую ему удалось утаить от конфискации, было ничтожно мало, и он отщипнул кусочек от облака, и замесил на этой основе кашицу из глины, и великого ликования Крона.

Для доблестного рыцаря не хватило бы этого кусочка, да и слишком нежной консистенции он получился для воина. Почесав плешивый затылок в раздумье, гончар довольно крякнул в восторге от своей находчивости, и с вдохновением принялся лепить своими добрыми, заботливыми руками. Затем он обжог и закалил свое творение в печи духа и стойкости, овеял и охладил нежнейшими нитями Борея. Завернув свое чудо в тончайший шелк, гончар понес свой дар Крону.

Крон сидел на своем царственном троне и думал великую, божественную думу, скучающе щелкая соленые орешки.

Ему надоело смотреть на войны и битвы, и им завладела Великая Божественная скука.

А тут в дверях показался старый проказник гончар с любопытнейшим свертком в руках.

Крон грозно приподнял левую бровь и сердито, как полагается, громогласно рявкнул:

- Как осмелился ты, ослушаться священного гласа моего!, и явиться пред мои очи?!

- Не гневайся Батюшка (так ласково, в дань давней дружбы, называл гончар Крона, с его Великого позволения), я пришел не с пустыми руками. Я принес тебе чудо дивное. Помилуй - взгляни своими очами лучезарными!

Гончар поставил сверток, выпростав из него две тончайшие не писаной красоты ножки мраморной белизны, и с проворностью, загадочной для его преклонного возраста, сбросил легкое покрывало.

Великий Крон ахнул в Божественном изумлении, и с восхищением созерцая творение гончара, сошел с трона.

Его глазам предстала дева нежнейшей, тончайшей работы. Такой красоты еще не видел свет, ни небо, ни земля. Ее кожа нежной молочной белизны была шелковиста и бархатна, словно лепестки розы, губы же повторяли ее насыщенный алый цвет. Волосы горели золотом солнца. А пустые глаза, еще не наполненные мыслью и жизнью, светились мягким блеском морской синевы. Стан же юного создания классической правильностью форм, которым могла бы позавидовать сама Венера.

Засмотревшись, великий громовержец забыл обо всем, что его окружало, словно зачарованный он смотрел, затаив дыхание на поистине великое творение старого гончара, который на этот раз, казалось, превзошел сам себя.

А гончар стоял немного в сторонке, в волнении переживая и теребя нетерпеливо свой старый поношенный, весь в заплатках, и кляксах от глины, и божественных красок, но очень любимый, фартук. Немного высунув язык, он пожевывал его, переживая в смятении и тревоге. Видя несказанное восхищение, засветившееся в глазах Великого Громовержца, в душе его немного отлегло, заполняя сердце сладкой надеждой прощения. Однако же времени на раздумья почти совсем не осталось, ибо день близился к закату, и наступала смутная опасная для его творения пора сумрака.

Но гончар помнил священный закон, и, желая, чтобы его творение жило и двигалось, а не осталось мраморным бездушным изваянием на вечно, осмелился с этой мыслью прервать Великое созерцание Крона.

- О Великий Крон! - Смиренно взмолился гончар, - Прошу твоей милости, вдохни в нее жизнь до часа заката!

- Ты хочешь, чтобы я вдохнул жизнь в это создание? - Еще больше изумился Крон.

- О да, я прошу вас поспешить, прежде чем Закат коснется своими огненными ступнями земли, и Керры, крылатые духи смерти, похитят ее чистую душу для своих черных братьев.

- О глуп ты гончар! - Расхохотался Крон, - Разве у кусочка глины, пусть бесспорно являющемся шедевра искусства и обожжённого в божественной печи, есть душа?

- О да мой повелитель! У этого белоснежного кусочка глины есть дух. Из него она и вылеплена!

- Как?! - Гневно вскричал Крон. - Ты осмелился наделить ее духом?!

- Но это ваш дух, о Великий Батюшка! В тот знаменательный час, когда Вы, торжествуя, вскричали победу, Зефир похитил Ваш ликующий глас и нес на потеху. А я схватил амфору и подставил ее под летящий поток и наполнил до самых краев Ваш торжествующий дух. А затем я смешал с чистейшим кусочком глины, и нежнейшим кусочком облака, и вылепил эту фигурку. Но вглядитесь в ее черты, в ее близость к божественному совершенству, и эта магия божественного притяжения очарованием, которой поддались даже Вы. Этому причиной не моя умелая рука, лепившая ее, но Ваш священный дух ликующий и торжествующий!

- Но Керры не посмеют украсть этот дух! - отходчиво возразил Крон, возвращаясь к трону. - Она не человек.

- Да. Но она не богиня, но существо, наделенное духом.

Закат розовым покрывалом окрасил в нежнейшие тона небесный простор спеша устремить свои стопы к возлюбленной Оре ждущей его в тени кипариса, под Гелионом в Фессалии.

Крон недовольно обратил свой взор во след торопливого Заката.

- О что же он так спешит? - Грозно спросил Крон, - Еще ведь не время ступить ему на землю! И куда смотрит отец его Гелиос - солнце?!

- Великий Гелиос давно не следит за своими шаловливыми сыновьями Закатом и Рассветом, он теперь занят только лишь созерцанием волос золотисто-огненной ведьмы в глубине зеленых джунглей.

- Ну что ж, - тяжко вздохнул Крон, - Тогда и мы поспешим.

Крон с удовольствием вдохнул в прелестнейшее создание жизнь, и дал нежнейшее имя - Осса. И так как в ней было Божественное начало, назвал своим Божественным чадом и с любовью и отеческой нежностью наградил благословлением вечной жизни, и призванием. Все как полагается, по правилам, получить только что рожденной, юной Богине. А потом, поцеловав, и взглянув последний раз, отпустил в богатый огромный мир дарить радость и любовь людям, как требовало данное ей призвание.

Всплакнув, расчувствовавшись расставанием, старый гончар усадил маленькую Богиню на данное ей личное облачко, пушистое и перистое, и с чувством поддал по его мохнатой попке прогоняя прочь.

Рассопливился! - Ласково проворчал Крон, с завистью смотря на старого друга. Себе он такого позволить не мог в своей Великой божественной причастности.

- О Великий Крон! - Спохватившись испуганно вскричал гончар. - Мы сказали ей отправиться на ученье к Купидону?!

- Верно, сказали! - Блаженно подтвердил Крон, улыбаясь довольной, хитрой улыбкой. - Кто еще лучше научит ее науке любви, если не сам Купидон. Пусть повозится с нашей маленькой крошкой этот неугомонный шалун. Она задаст ему жару! Характером девчушка в меня пошла! - Крон ликующе рассмеялся - Упрямая!

- Да, но Купидон уже не неугомонный шалун, каким был век назад, он степенный отец семейства. Купидон сменил адрес местожительства, живет в уединение. И где?! Ни знает, никто! Уроков молоденьким Божкам и нимфам не дает. Занят лишь семьей и сыновьями, их у него пятеро! Он даже забросил свои лук и стрелы, и на землю спускается крайне изредка!