Я не Рыцарь.

Вместо этого я затянул петлю еще сильнее.

Я не знаю точно, сколько я держал его так. Может, тридцать секунд. Может, полторы минуты. Но я увидел вспышку зловещего зеленого света. Поднял взгляд и увидел Дейрдре, спускавшуюся ко мне по склону на своих волосах, руках и одной ноге — вторую, перевязанную, она поджимала под себя. С ней спускалось двадцать или тридцать безъязыких солдат, и глаза ее горели зеленой злобой — ни дать, ни взять пара противотуманных фар. Она скользнула по мне взглядом и зашипела как дикая кошка.

— Отец! — завизжала она.

Блин.

Я схватил Никодимуса за воротник и перевалил его через борт. Он упал почти без всплеска, сразу же сделавшись в своих черных рубахе и брюках невидимым на фоне воды.

Потом я принялся лихорадочно шарить по дну катера. Ага, вот он, ключ. Я схватил его и сунул в замок зажигания.

— Не стрелять! — визжала Дейрдре. — Вы можете попасть в отца!

Она взвилась в воздух. Волосы ее сложились на лету за спиной в подобие акульего хвоста, и она почти без всплеска ушла под воду.

Я повернул ключ. Моторы чихнул и провернулись раз-другой, прежде чем стихнуть.

— Ну, давайте, — выдохнул я. — Давайте же!

Если я не строну катер с места прежде, чем Дейрдре найдет своего папашу, игре конец. Она прикажет своим солдатам открыть огонь. Мне придется прикрыться щитом, и стоит мне это сделать, как и без того капризный мотор гарантированно не заведется. Я останусь на месте, а дальше усталость, боль, число нападающих и мстительная дочь либо вместе взятые, либо по отдельности меня да прикончат — это всего лишь вопрос времени.

Дейрдре вынырнула, огляделась по сторонам, чтобы сориентироваться, и снова ушла под воду.

Свечи поймали искру, и винты неуверенно провернулись.

— Йохо-хо! — заорал я и тут же вспомнил, что забыл отвязать катер.

Я с опаской пробрался на нос и, ощущая себя на прицеле у нескольких десятков стволов, отвязал конец. Потом оттолкнулся от столба, и катер начал лениво поворачивать. Я пробрался обратно за штурвал, вывернул его в противоположную сторону и осторожно добавил газ. Катер дернулся, взревел и начал набирать скорость.

Дейрдре вынырнула футах в двадцати по курсу; в руках она держала своего отца.

— Убейте его! Стреляйте! Убейте его! — завизжала она, даже не успев оглядеться.

Я не без удовольствия направил нос катера прямо на нее. Что-то с силой ударилось о корпус. Я очень надеялся услышать со стороны винта звук перемалывающей траву газонокосилки, но его не последовало.

С берега по катеру начали стрелять, и на этот раз огонь велся метко, наверняка: никто больше не слепил стрелявших, да и паника у них прошла. Пули звонко лупили по стеклопластиковому корпусу. Я выругался и пригнулся. Несколько пуль попало мне в ветровку. Несколько секунд я оставался на опасном от них расстоянии — во всяком случае, с учетом того, что палили по мне из табельного армейского оружия. Моя ветровка рассчитана на то, чтобы останавливать такие пули, но назвать приятным это ощущение я никак не могу. Спина моя наверняка разукрасилась целым соцветием шикарных синяков.

А ноги захлестнуло ледяной водой.

Спустя полминуты вода доходила мне уже до щиколоток.

Блин. Блин.

Моторы тоже издавали какие-то не слишком нормальные звуки. Я повернулся посмотреть, и спина моя откликнулась на это движение возмущенной болью. По мере того, как я удалялся от острова, становилось все темнее и темнее, но очертания холма с маяком то и дело куда-то пропадали, и спустя секунду до меня дошло, что их закрывает густой дым, валивший из обоих моторов.

Блокировка боли начала сходить на нет. Все тело болело как черт знает что. Вода на дне катера доходила мне уже почти до колен, и…

И со стороны острова в мою сторону направлялось три прожектора.

Они выслали погоню.

— Несправедливо это, — буркнул я сам себе. Я повернул рычаг газа до предела, но судя по тому, как лязгали и фыркали моторы, я вполне мог этого не делать. Жить моторам оставалось считанные минуты, к тому же катер явно погружался.

Я понимал, что, окажись я в воде, жить мне останется с учетом ее температуры минуты четыре или пять. Еще я понимал, что мне предстоит каким-то образом пройти каменные рифы — Розанна, относительно знакомая с этими водами, смогла сделать это только ориентируясь по свету маяка.

Впрочем, мне все равно ничего не оставалось, как двигаться вперед.

Внезапно меня осенила мысль: Боб-череп просто с ума сойдет от досады, что пропустил это, настоящее пиратское приключение. Для полноты эффекта я заорал во всю глотку «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

Потом послышался жуткий скрежет, и катер просто остановился. Баранка штурвала больно ударила меня в грудь, а потом меня отшвырнуло назад, на спинку сидения.

Вода начала прибывать с удвоенной силой.

— Эй, на борту! — пьяно выкрикнул я. — Рифы!

Я проверил, не выпала ли из кармана монета и хорошо ли держатся на плече ножны с мечом. Потом покрепче взялся за посох и снял с шеи цепочку с амулетом-пентаграммой. Огни преследовавших меня катеров приближались с каждой секундой. М-да, положеньице.

Старый катер буквально разваливался подо мной на части. Он напоролся носом на широкий, зазубренный камень, вспоровший ему левую скулу. Старая каменная гряда поднималась со дна озера, не доходя до поверхности воды каких-то двух футов, не больше. Это позволяло мне сделать еще кое-что, прежде чем сдохнуть от переохлаждения.

А еще это была твердая земля, на которую я мог стать ногами, и из которой мог черпать силу. Озерная вода смывала часть этой энергии — не так эффективно, как проточная вода, но все-таки, — и даже так у меня оставался шанс попытаться себя защитить.

Поэтому прежде, чем катер успел перевернуться и выбросить меня в воду, я стиснул зубы и сам спрыгнул за борт.

Мое тело немедленно оповестило меня о том, что решение я принял совершенно безумное.

Вы даже представить себе не можете, как холодно может быть, пока не прыгнете в близкую к нулевой температуре воду.

Я с визгом забултыхался в ней, но почти сразу нашел, куда поставить окоченевшие ноги. Расставив их пошире — и стараясь не подвернуть ногу, над которой успел немного потрудиться Никодимус, — я взял в правую руку материнский амулет и начал осторожно, понемногу накачивать в него энергию. Получалось медленно — как все на этом холоде — но мне удалось набрать еще немного энергии из камня у меня под ногами, и амулет засветился серебристо-голубым светом, ярче и ярче, пока не засиял ярким как день маяком: вот он я!

— Т-Т-Томас, — пробормотал я, дрожа так сильно, что едва держался на ногах. — Т-ты б-бы п-п-поспешил, а?

Потому что люди Дейрдре спешили.

Прожектора быстро нащупали меня своими лучами, и катера — надувные лодки, способные скользить мягким дном по камням — понеслись, прыгая по волнам, в мою сторону.

Собственно, потопить одну или две этих лодки было бы не так уж и сложно. Но это наверняка убило бы всех, кто в них сидел. А сидели в них люди, сотрудничавшие с демонами вовсе не по порочной природе своих душ. Обыкновенные люди, большинство которых с детства воспитывали для работы на Никодимуса и К., и которые, вероятно, искренне верили в то, что поступают единственно правильным образом. Я запросто мог убить Никодимуса и спокойно спать потом без угрызений совести. Но не уверен, что смог бы и дальше жить в мире с собой, потопив эти лодки вместе с экипажами. Не для этого существует магия.

Более того, убив их, я не обязательно спасся бы. Даже если бы я сумел потопить все катера, сбросить всех, кто в них сидел, в воду, это не помешало бы мне замерзнуть и утонуть с ними за компанию.

Я не Рыцарь. Но это вовсе не значит, то у меня нет своих принципов.

Они открыли огонь, когда их отделяло от меня футов сто, и я прикрылся щитом. Выстраивать и удерживать защитное поле, стоя в ледяной воде, трудно, но я все-таки сделал это, и надо мной вспыхнул мерцающий купол серебристого света. Пули ударяли в него и рикошетом уходили в сторону, оставляя на его поверхности разбегающиеся круги возмущенной энергии. Правда, большая часть пуль прошла мимо: стрельба с несущейся по волнам надувной моторки редко отличается особой точностью.