— Поздравляю, вы — беременны! Судя по размерам плода срок около шести-семи недель.

Эти слова то и дело отдавались в голове Ханны, заставляя все внутренности сжиматься в страхе перед будущим. Нет, она безусловно очень любила детей и мечтала обзавестись собственной большой и крепкой семьей, где все друг друга любят, помогают и заботятся, только.… Только вот не представляла, что с ней все произойдет именно так. И не представляла, что ей теперь делать.

Ханна не помнила, как она вернулась домой из больницы, где доктор сообщила ей «радостную» новость, не помнила, как переоделась и забралась в кровать. В ее голове была лишь одна мысль: что ей теперь делать? Как быть?

Девушка наивно полагала, что черная полоса в ее жизни, наконец, закончилась, она смогла стать самостоятельной и независимой молодой девушкой, перед которой открыты все двери мира. Она думала, что теперь сможет жить так, как того сама захочет, не оглядываясь ни на кого и не боясь гнева или осуждения. Наконец, она была одна, она была свободна и независима.

Ханна горько усмехнулась и смахнула слезы со щеки. Ага, как же! Теперь-то уж точно ни о какой свободе и независимости речь идти не может. Ее безумно пугала сама мысль о материнстве, она боялась, очень боялась.

Ее основной страх заключался в том, что она не сможет стать хорошей матерью для своего малыша, не сможет дать ему или ей всего необходимого, но, тем не менее, Ханна ни на секунду не сомневалась, что будет любить ребенка всем сердцем.

А то, при каких обстоятельствах он был зачат… Что ж… это придется принять. Ведь изменить все равно ничего нельзя.

Девушка осторожно положила руку на свой еще плоский живот и прикрыла глаза. Новость о ее беременности до сих пор не до конца уложилась в ее голове. Как всего лишь одна единственная ночь, смогла изменить все ее настоящее и теперь, как выяснилось и будущее? При воспоминании о той ночи почти два месяца назад, Ханну передернуло, и на глаза снова навернулись слезы отчаяния, боли и страха. Снова почувствовала себя той беспомощной, сломленной маленькой девочкой, которая плакала и дрожала от страха, боли и унижения. И еще она чувствовала себя преданной.

На глаза вновь набежали горячие слезы.

Девушка разозлилась на себя за не прошеные воспоминания, ведь еще тогда она поклялась себе забыть все и никогда больше не вспоминать об этом. Да вот только судьба распорядилась иначе…

Решительно откинув одеяло в строну, Ханна босиком по холодному полу, протопала в ванную комнату своей маленькой арендованной квартирки. Умыв лицо прохладной водой, она посмотрела на себя в зеркало: бледное лицо, спутанные светлые волосы, приоткрытые, слегка дрожащие губы, словно она вот-вот заплачет и глаза… большие серые глаза с тревогой и какой-то поселившейся в их глубине обреченностью смотрели на нее.

— Ну что, Ханна, — сказала она сама себе.— Похоже, мечты о независимости так и останутся мечтами.

Ханна вбежала в здание, где находился офис рекламного агентства, в котором она работает вот уже чуть больше месяца. Она немного запыхалась,  пока бежала от остановки до работы и позволила себе чуть замедлиться и перевести дух, только влетев в холл небоскреба.

— Привет, Эмми, — на ходу бросила она, быстрым шагом проходя мимо ресепшена и стоящей за ним миловидной девушки.

Девушка окинула запыхавшуюся блондинку чуть недовольным взглядом, и демонстративно поправив рукой с тонким запястьем, на  котором  сверкал изящный золотой браслет, идеально уложенные волосы, принялась перебирать и рассортировывать утреннюю корреспонденцию.

— Опять опаздываешь, Ханна. Уже второй раз на этой неделе, — упрекнула ее Эмма.

— Знаю, прости.

На самом деле Эмма была довольно милой и добродушной девушкой, и чаще всего щедро дарила свою улыбку и хорошее настроение окружающим. Это Ханне больше всего импонировало в ней, и благодаря этому они почти сразу нашли общий язык и стали приятельницами.  И Ханна уже немного успела узнать девушку и поэтому не обращала внимания на такое вот нетипичное ей ворчание. Уверена, уже к обеду Эмма снова будет сиять улыбкой.

— Босс уже здесь и спрашивал про тебя, — крикнула вслед девушка, когда Ханна уже была в лифте.

Блондинка застонала от досады и нажала кнопку двенадцатого этажа, где и находился офис "LinchCо". Ну вот, она сама дала прекрасный повод Дэвиду Линчу снова влепить ей выговор. Иногда Ханне казалось, что Линч получает при этом ни с чем несравнимое удовольствие.

Не то чтобы ее босс был строгим или не справедливым, скорее наоборот, просто будучи сам пунктуальным человеком, он требовал того же и от своих сотрудников. За то недолгое время, что она проработала в компании, она не могла припомнить ни одного случая, чтоб он опоздал, более того как бы рано Ханна не появлялась на работе, он всегда был на месте и уходил самым последним. Он много работал на износ, не щадя себя, практически не оставляя времени на сон и отдых и ничего удивительного, что за очень короткие сроки Линч смог создать себе имя и репутацию и раскрутить свою фирму. И теперь он прочно занял свою нишу в двадцатке лучших рекламных агентств города. Правда с его амбициями и деловой хваткой он точно не остановится на достигнутом.

Ханна прошла по отделу, попутно здороваясь с другими сотрудниками, и прошмыгнула в приемную, мягко прикрыв за собой дверь. Включив компьютер, она разгладила несуществующие складки на строгой юбке взяла в руки блокнот с ручкой и, глубоко вдохнув полной грудью, постучала в дверь Дэвида Линча и вошла.

— А, мисс Райч, наконец, решила почтить нас своим присутствием, — язвительно сказал Дэвид, откидываясь в кресле и складывая руки на широкой груди.

Он не спускал с нее глаз, пока она, стуча каблучками по дорогому паркету, приближалась к  нему и не остановилась у большого стола директора фирмы,  замерев  в постойке смирно и на изготове  с ручкой  и блокнотом, тем самым показывая свою полную готовность приступить к работе.

Линч с ног до головы окинул ее прищуренным взглядом и довольно хмыкнул.

Девушка каждый раз замирала под пристальным, изучающим взглядом своего начальника, и каждый раз боролась с желанием убежать, спрятаться, забиться в самый дальний и темный угол лишь бы избежать взгляда этих пронзительных карих глаз. Вот и сейчас она стояла посреди кабинета, и нервно заламывая пальцы, смотрела в красивое, улыбающееся лицо Линча. То, что он сейчас улыбался, совершенно не значило, что у него хорошее настроение, и он не отчитает ее за опоздание.

Пятнадцатиминутное, но опоздание.

— Простите, мистер Линч, —  покаянно сказала девушка, когда молчание затянулось и стало давить  на хрупкие плечи. Для пущей убедительности Ханна  виновато опустила глаза и принялась изучать едва заметный узор на светлом паркете.

— И что же на этот раз помешало Вам прийти вовремя? Сломался каблук? Или стрелка на чулке? — низкий, бархатистый голос, наполненный снисходительной иронией.

От подобного заявления девушке хотелось фыркнуть и закатить глаза, но она сдержалась, ни единым жестом или взглядом не выражая своей обиды и раздражения. В конце концов, он начальник, а она провинившаяся подчиненная.

К тому же от нее вряд ли ждут объяснения. И она не собиралась доказывать боссу, что стрелки на чулках и сломанные каблуки конечно неприятность, но едва ли они могли спровоцировать опоздание.

А вот  утренняя тошнота  вполне, но не говорить же об этом шефу.

Дэвид ухмыляясь, пробежался глазами по хрупкой, миниатюрной фигурке Ханны, слегка задержав взгляд на стройных ножках, а Ханна нервно переступила с ноги на ногу и снова  тихо пробормотала извинения.

Иногда у девушки возникало чувство, что он наслаждается, когда отчитывает ее за очередную провинность. Нет, она ответственно относилась к своим обязанностям и вполне с ними справлялась, но в последнее время, ей стало немного трудно это делать и выдерживать бешеный темп работы Дэвида Линча.