Это был вихрь эмоций! Бедняга Пол рвался пополам, и кто была бы Юлька, если бы не сказала ему: лети. Такое выпадает раз в жизни – быть в чём-то первым. Самым первым.

И он улетел, совершенно несчастный.

А она… В общем, она поняла, что ей надо себя как-то занять. А может, это поняла Варечка.

И Юлька, которая чувствовала себя превосходно, а по фигуре, естественно, ещё ничего заметно не было, устроилась работать в летний школьный лагерь – кем-то вроде помощника старшего вожатого. На самом деле она просто рассказывала ребятишкам о Школе, о Питере, о службе, о «колокольчиках», о полётах учебных и боевых, о сгоревших пилотах…

Она даже смогла рассказать о Саньке – о его последнем полёте и последнем бое. О Саньке, Павлике и Анжелке. Какие это были отличные ребята.

Но рассказала, конечно, не всё. Так сказать, ничего личного.

И вообще – у них с Санькой была тайна настолько глубокая, что даже между собой они никогда ничего не обсуждали – так, качнуть головой, дёрнуть плечом, стукнуть локтем в бок, вот и всё обсуждение. Тайну знал ещё и третий человек – без третьего никак не получалось. Анжелка Делло. Летать для неё было так же естественно, как дышать, поэтому Санька, её инструктор, рискнул предложить девчонке: сократим программу практических занятий? Было это в Юлькином присутствии. Анжелка согласилась: она жалела Юльку, из-за дурацкой болезни потерявшую космос. И несколько раз, пройдя медкомиссию, Анжелка оставалась на поле, а в спарке с инструктором вместо неё улетала Юлька.

Большего Санька сделать не мог – чинами не вышел. Но сделал главное: Юлька освоилась с управлением маленьким «Арамисом» достаточно, чтобы взлететь и сесть. И, разумеется, покрутить всяческие пируэты. И выпустить учебные торпеды – куда-то в сторону учебной цели. Правда, визибл она не надевала ни разу – Санька не разрешил.

В конце концов, она была на целый год старше его. То есть – уже, может быть, за чертой…

В летнем школьном лагере, в конце июня, она впервые столкнулась с Ургоном.

Ей много раз говорили, что у неё паранойяльная акцентуация (не беспокойся, пожалуйста, девочка, это вовсе не сумасшествие, это способ описать наиболее выраженные черты твоего характера!), что психологический профиль даёт выраженный пик на «шестёрке», что результаты наблюдений и вербальных тестов показывают повышенную склонность к упорядочиванию картины мира (и поймите, дорогуша, на самом деле это просто замечательно – если, конечно, вы не теряете связи с реальностью и не предаётесь всяким… э-э… скажем так, конспирологическим фантазиям), что у неё, вероятно, генетическая предрасположенность к параноическому типу мышления… но тут она начинала бить по рукам и всех, кто пытался выспрашивать про привычки и биографии родственников, отвадила. Кроме дока Мальборо, той как раз можно было всё рассказать.

Зато сама она, проникшись некоторыми звучавшими осмысленно доводами, принялась тщательно проверять себя во всём, делала регулярные записи и регулярно же сличала версии того, как она помнит то или иное событие сейчас, неделю, месяц назад…

Кое-что хранила, большую часть сжигала.

Как, оказалось, много интересного можно узнать про себя таким простым методом…

То же получалось и с планами. Подойди к зеркалу и посмотри на себя: какой там, на фиг, фон Штирлиц. Всё, что она придумывала, делалось на коленке, посредством мозгов, коротенького спецкурса основ защиты от терроризма, нескольких неплохих фильмов (хотя в кино – так и жди подляны на ровном месте,) и нежной любви к Джону Ле Карре, которого неоднократно перечитывала.

Из всего этого Юлька вынесла главное: никогда не делай немотивированно резких движений. Но когда тебе вдруг совершенно немотивированно кажется, что надо драпать – надо драпать. И лучше всего так, чтобы никто не понял, что ты драпаешь. Допустим, и те двое у прачечной были совершенно посторонними людьми, и марцал не успел её «сфотографировать» – он ведь обычный марцал, а не Супермен какой-нибудь, и сон этот дурацкий – простая реакция…

Но почему-то продолжает казаться, что драпать надо.

Она пролистала свои записи – у неё были расписания и маршруты всех автобусов ближнего и дальнего сообщения, координаты двух маленьких частных аэродромчиков, где можно взять на прокат вертолёт или самолёт, адреса двух семей, намеревавшихся в ближайшее время отправиться в традиционное путешествие «к корням» и подыскивавших себе компаньонку… У неё ещё много чего было.

Сейчас ей надо (смотрим карту) вот сюда, в индейское кафе, там есть телефон – и спросить Варечку, как она поживает и нет ли чего от Пола. А то она тут в поход уходила и ещё собирается, так чтобы ей ничего важного не пропустить…

Возле кафе стоял ободранный пикапчик с удочками в кузове – очень старый и даже с выхлопной трубой, то есть мотор его честно работал на бензине. Пол-старший говорил, что это своего рода фрондёрство или позёрство – кому как больше нравится; переделать любую машину на электрическую тягу стоит столько же, сколько десять раз залить бак. Но многие предпочитают вот так безбожно тратиться, чтобы потом дымить в общий воздух – потому что так положено. У самого дэдди в сараюшке на заднем дворе (под огромным транспарантом «Забыть? Чёрта с два!») стоял самогонный аппарат, и время от времени, подмигнув Варе, он покупал килограммов десять-двадцать плодов опунции, начинал колдовать, из сараюшки шёл гнусный запах – зато потом можно было продегустировать домашнюю текилу. Дальше дегустации дело обычно не шло… Но иметь самогонный аппарат тоже было положено.

Вообще на этом «положено» очень многое держалось, так казалось Юльке. Прежде всего – положено не опускать руки. И никогда, ни при каких обстоятельствах – не признавать поражения. Что бы ни случилось…

Это бросилось в глаза ещё в школе. Согласно здешнему учебнику новейшей истории, США вовсе не распались на части в результате тяжелейшего экономического кризиса, который после имперского вторжения поразил все страны Земли и прежде всего те, которые держались на высоких и информационных технологиях: Америку, Японию, Европу… Ни фига подобного: США были расформированы по решению ООН согласно какой-то там антимонопольной резолюции – и подчинились, естественно!.. Юлька специально проверила: и точно, была такая резолюция – за полтора месяца до вторжения. То есть её вносили обиженные страны, но она даже не голосовалась. Потом, естественно, всё это забылось… а вот нетушки: вспомнили и предъявили. А что? После? После. Значит, вследствие. И никаких вам голодных бунтов, никаких погромов, никакой Народной армии… в общем, ничего того, о чём рассказывали Пол, Пол-папа и Варечка. И когда она спрашивала: а почему, собственно?.. – Сэр Муж и Мамми пожимали плечами, а Пол-старший ворчал: потому что правда всегда кому-нибудь неприятна, а этого допускать нельзя. И ещё он говорил, что сейчас с этим как-то более или менее утряслось, а вот до развала – там было такое густопсовое и непробиваемое враньё, что Оруэлл наверняка извертелся в своём гробу…

Вот так вот. Согласно, значит, резолюции. А у Пола, между прочим, шесть рёбер сломаны и беспокоят время от времени – перед дождём. А у Варечки осколком мины бедро пробило – так удачно, что если бы влево на сантиметр или вправо на сантиметр, то осталась бы без ноги…

В кафе, обшитом изнутри неошкуренным горбылем, за массивным деревянным столом сидели двое: старик совершенно сибирского вида, борода веником, и лет тридцати женщина, круглолицая, полная, с ненормально большой грудью. На обоих были полотняные рубахи с вышивкой, шорты и светлые кожаные мокасины явно ручной и не очень умелой работы. Старик ел яичницу, женщина пила пиво.

Они не были похожи на тех, кто может преследовать или подкарауливать, но Юлька на всякий случай села подальше от них и так, чтобы видеть и их, и вход. Сумку с клюшками она положила на пол.

В конце концов, из этого «зауэра» можно стрелять и не откидывая приклад…