Я пока не представляла себе, как можно сбежать, тем более как можно сделать это с ребенком на руках. А уж как путешествовать через лес, пещеры и горы — это просто неразрешимая задача. Но лучше уж быть подготовленной, если выпадет шанс бежать.

Так что список следующий: заплечный мешок, еда, способная пролежать сначала у меня, а потом не испортиться в дороге. Это может быть что-то сушеное, а может, есть долгоиграющие продукты. Надо выяснить и запастись. Спичек здесь не придумали, только огниво. Оно представляло собой жезл сантиметров пятнадцать и камень. У кока на корабле, к которому я бегала за теплой водой, они были упакованы в небольшой кожаный мешок. Мне нужен такой же. Еще какой-нибудь нож, не для самообороны, вряд ли я смогу отбиться от диких зверей или лихих людей, но хоть ветки срежу или рыбу почищу. Кстати, для ловли рыбы тоже что-то нужно.

Я подошла к окну. Чем больше я думала, тем менее реальной представлялась затея куда-то бежать. Все-таки еще не факт, что из Владимира смогут сделать бога, может, чародеи сами откажутся от этой идеи. Во всяком случае, шанс, что он выживет здесь, несоизмеримо выше, чем с горе-мамашей в дикой природе. Для меня, городского жителя, вся природа — это редкие походы в парки и кормление уток с белками. Какие леса и пещеры?

Из моего окна открывался вид на море, настолько бескрайнее, что казалось, в этом мире ничего больше не существует. Где-то там нас ищет повелитель, наверняка обвиняя меня в похищении сына. Я буду использовать все доступные мне средства, может, хотя бы одно сработает. Моя черная полоса настолько затянулась, что когда-нибудь мне, исходя из теории игр и математической статистики, все-таки должно повезти.

Дверь приоткрылась, скрипнув петлями, и, приветливо улыбаясь, вошла Панен.

— Есть ли что-нибудь для стирки? — поинтересовалась женщина. — Я сейчас как раз иду к источникам, могу захватить и ваше белье.

— Есть, конечно, — улыбнулась в ответ я, — чего-чего, а грязных пеленок у нас всегда хватает. А что за источники?

— В подвалах бьют горячие пресные ключи, — пояснила Панен, — они считаются одним из чудес крепости. Там есть небольшие чаши для мытья и небольшие выемки для стирки.

— А можно сходить с вами? Я бы не отказалась нормально помыться. — По-настоящему вымыться в воде, а не обтереться мокрым полотенцем хотелось просто ужасно.

— Конечно! И малыша искупаем, — оживилась женщина. — Там есть чаши для мытья самых разных размеров, и для такой крохи найдется.

Честно сказать, «купальня» не вызывала у меня приятных ассоциаций, но это совсем не повод зарастать грязью. Я положила Вовку в корзинку, взяла пеленку, чтобы вытирать ребенка, и простыню побольше для себя. Куском мыла нас обещала снабдить Панен.

По дороге я спросила у спутницы, найдутся ли у нее нитки с иголками. Она ответила, что швейных принадлежностей в ее распоряжении достаточно, я вполне могу позаимствовать немного, и между делом поинтересовалась, зачем они мне. Уж не знаю, чем именно вызван интерес, простым любопытством или за мной следят и меня контролируют, но я честно ответила, что таскать ребенка в руках в корзинке не очень удобно. Мне бы хотелось придумать что-нибудь, способное освободить руки. Точно знаю, что в нашем мире подобное имелось, оказывается, здесь тоже есть. Специальные мешки, в которых можно носить ребенка с рождения и спереди, и сзади. А когда я спросила, нельзя ли сделать какой-нибудь кармашек для стратегического запаса пеленок, мне ответили утвердительно. А еще Панен пообещала выделить мне для этого ткань, принести несколько вариантов на выбор и помочь с кройкой и шитьем. Последнее меня особенно обрадовало, так как мастерицей на все руки я никогда не была и, кроме пришивания пуговиц, ничего не умела.

В целом Панен начинала мне нравиться — открытая, общительная и просто приятная женщина, которая к тому же разбиралась в детях и пообещала дать средство от раздражения на детской коже. И ведь пеленки меняю сразу, а покраснения все равно появляются.

— Вы, наверное, очень опытная мама, — заметила я, выслушав очередные тонкости в уходе за ребенком, рассказанные спутницей.

— К сожалению, опыт я нарабатывала и применяла на чужих детях, — немного грустно отозвалась Панен, — своих иметь не могла. Я обычный человек, не чародейка. Кто-то может иметь от них детей, но мне не повезло, я родилась с самой обычной кровью.

— Неужели чародеи, обладая такой силой, не смогли обойти это ограничение? — удивилась я. Чем больше я видела волшебства в действии, тем сильнее удивлялась, насколько оно несозидательно. Во всяком случае, кроме этой крепости, ничего, что было бы создано чародеями, я не встречала. А вот разрушать и убивать они умеют знатно.

— Есть законы природы, которые никто не может преодолеть или изменить. Но я знала, что, скорее всего, так и случится, и сознательно согласилась на бездетную жизнь, зато с любимым.

— Значит, вы живете с мужем? Он не возражает, что его жена посвящает время другим?

— Я здесь одна, хотя тот, кто назывался когда-то моим мужем, тоже живет в крепости.

Я задумалась, стоит ли продолжать разговор. Пусть мне и было интересно, но лезть к малознакомому человеку в душу не позволяло воспитание.

— В одном походе — а чародеи всегда уходят в походы, они, как птицы, не способны сидеть на одном месте — он нашел ту, что смогла от него забеременеть и родить ему сына. — Панен не стала ждать, пока я решусь спросить. — Мне некуда было идти, семья бы не приняла беглянку, да и, признаться, привыкла уже к Закатной крепости и ее чудаковатым обитателям. И я осталась. Помогаю вести хозяйство, растить детей, раз своих нет. В общем, на жизнь не жалуюсь.

— А не жалеете о сделанном выборе? — Я вспомнила, что не за горами тот час, когда решение придется принимать и мне.

— Мне не о чем жалеть, сделанного не воротишь, а жизнь моя сложилась не столь плохо, как может показаться. Но я рассказала тебе это не ради жалости, жалость мне не нужна. А чтобы ты подумала, стоит ли связывать свою жизнь с чародеем. Второго ребенка ты родить не сможешь, и что бы там они ни говорили, каких бы сказок ни рассказывали, но продолжение рода для одаренных очень важно. Каждый из них стремится передать свою силу дальше.

— С чего вы вообще взяли, что я собираюсь связывать свою жизнь с чародеем? — удивилась я.

— Как с чего, вся крепость знает, что вы с Дэйсом близки. Я понимаю, он сильный чародей и видный мужчина, но не стоит увлекаться им слишком серьезно, — наставительно произнесла женщина.

Я не знала, смеяться или плакать. И нужно ли опровергать слухи, мало ли какие здесь собрались мужчины. Ничего хорошего от чародеев ждать не приходится — проверенный факт. С Дэйсом мы все-таки достаточно знакомы, чтобы я могла сделать о нем какие-то выводы и примерно понимала его поведение. Отстанет он — пристанет другой. Женщин, по моим наблюдениям, в крепости немного, так что желающие найдутся, отбивайся потом. Значит, торопиться с отрицанием этой байки не буду.

— Спасибо за предостережение, — ответила я, — обещаю над ним подумать и с решением не спешить.

— Очень хорошо подумай, — веско сказала Панен, распахивая передо мной проход к источникам.

Открывшаяся картина впечатляла не меньше самой крепости на скале. Вода текла отовсюду. Струилась из стен, стекая сразу в чаши, и ручейком бежала дальше; с потолка, падая, как небольшой водопад; била из-под земли на манер небольших фонтанов. Все пространство залито неярким светом, идущим прямо от горной породы, из которой все и создано архитектором прошлого, достаточным для того, чтобы разглядеть это великолепие, но немного приглушенного и совсем не режущего глаз.

— Панен, — я запнулась, — а где тут женская часть? В какую сторону идти? Я опустила взгляд под ноги, так как, опомнившись, начала замечать полуголых, а то и совсем голых мужчин.

— Нет никаких частей, — засмеялась женщина, — это же община, тут простые правила и порядки. Все и во всем равны. Купальни общие, стирают чуть дальше, вон в том углу. — Я посмотрела в правый угол, заметив там женщин, тоже не особо одетых, полощущих белье. — Там вода стекает в море, поэтому можно смело стирать, зная, что никто больше в грязной пенной воде не искупается. Если кому-то нужно серьезно отмываться после трудового дня, тоже идут туда.