Колонна машин из Лонг-Айленда показалась на углу у корпоративного офиса в восемь минут третьего. Учитывая большое расстояние, доехали они быстро и, конечно же, явились в полном составе. Четыре огромных лимузина были битком набиты готовыми на все параноиками с настороженными блестящими глазами. «Кадиллак» Дэвида шел вторым, Билли Джино ехал в головной машине, следом шли еще два лимузина с полными экипажами.

Болан-Омега появился, когда первая машина свернула к въезду в подземный гараж. Ее передняя дверца на ходу открылась, и Болан вскочил в салон. Билли Джино подвинулся к водителю, освобождая для него место, и приветливо сказал:

— Вас не узнать, сэр. Мы немного опаздываем.

— Как раз вовремя, — заверил его Болан. — Нам надо застать их тепленькими. Правильно?

— Гм, я не совсем понимаю, что...

— Обычное дело, Билли, — проинструктировал Туз. — Действуй, как всегда в таких случаях. Я дам тебе знать, когда надо будет изменить процедуру.

Из громкоговорителя на приборной панели послышался напряженный голос Эритреи.

— Где же, черт возьми, твои люди?

Болан взял микрофон из рук Билли Джино и ответил:

— Все вокруг тебя, Дэвид. Расслабься. Это твой спектакль.

Ответа не последовало. Колонна машин быстро катила по наклонному пандусу в гараж, разместившийся под высотным зданием офиса. Болан знал, что большую часть этого небоскреба занимали офисы обычных фирм, не имевших к мафии никакого отношения. Корпорация занимала только верхние этажи. На двадцать шестом и двадцать седьмом этажах размещался главный координирующий центр международной деятельности мафии. Двадцать восьмой этаж называли пентхаузом и использовали в особых случаях для встреч на высшем уровне, совещаний стратегического характера, в котором иногда участвовали и коррумпированные представители администрации. Выбор двадцать седьмого этажа для обсуждения вопроса об Эритреи обусловливался двумя соображениями протокольного характера. Во-первых, такой выбор принимал относительную значимость совещания до уровня локальной проблемы, недостойной высокой чести обсуждаться в пентхаузе. Таким образом, в отсутствие на встрече высоких иногородних гостей их достоинство не оскорблялось никоим образом. Во-вторых, местные боссы, участвуя в совещании более низкого уровня, будут уже не столь явно ощущать себя заговорщиками.

Болан научился прекрасно понимать образ мышления мафиози, но ему еще никогда не приходилось бывать в этом нервном центре, хотя он и имел некоторое представление о самом помещении и царящей в нем атмосфере благодаря особому пристрастию Лео Таррина ко всякого рода деталям. Когда автоколонна из Лонг-Айленда под визг тормозов остановилась в самом чреве мафии, все инстинкты Болана были в состоянии полной боевой готовности.

Он выскочил из машины еще до ее полной остановки и сразу же хладнокровно оценил ситуацию. Билли Джино с маленькой портативной радиостанцией в руке вышел вслед за ним и отошел в сторону. Высаживаясь из машин, люди тут же расходились в разные стороны, прикрывая друг друга. Болан подошел ко второму лимузину, наклонился к открытой дверце и, увидев Эритрею, сказал:

— Все в порядке.

Но босс из Лонг-Айленда предпочел услышать такой доклад от своих людей. Поднеся радиомикрофон ко рту, он спросил:

— Как дела, Билли?

— Все на месте, — немедленно последовал ответ. — Все четыре машины здесь. Все чисто, хвостов нет.

— Сколько у тебя ребят?

— Со мной только водители. Я собрал из здесь, возле офиса. Все в порядке. Больше никого нет.

Только после этого будущий босс боссов вышел из-под укрытия брони и пуленепробиваемого стекла. Он прошел мимо Болана-Омеги, даже не кинув и не удостоив его взглядом. Охранники быстро сомкнулись вокруг него кольцом, и вся группа, как один человек, двинулась к лифтам.

Болан замыкал шествие и непринужденно шагал, помахивая кейсом. Его глаза и уши четко улавливали каждое движение, каждый шорох этого спектакля, хотя он знал, что это был не спектакль. Эти люди жили в джунглях и вели себя соответственно, оказавшись за пределами своего собственного мирка — небольшого островка в этих джунглях. Конечно, они вели донельзя мерзкий образ жизни, но по-иному жить не могли, они сами выбрали такую жизнь и сейчас оказались заложниками собственной системы.

Внизу ждали две кабины лифта, места в которых уже заняли несколько мафиози. Остальные рыскали по территории подземного гаража, обеспечивая безопасность группы. Болан насчитал около тридцати-тридцати пяти стволов — довольно приличные силы для такого визита в штаб-квартиру Организации.

Эритрея вошел в кабину лифта и из-за стены из крутых плеч и широких спин охранников приказал «солдату» из команды Джино, занявшему пост у лифта:

— Скажи Билли, чтобы он оставил здесь кого-нибудь с водителями. Наверх никого не пускать. — Наконец, его глаза остановились на Болане: — Ну, что же ты? Заходи.

— Поезжайте, — сказал Мак. — Я поднимусь вместе с Билли. Ведь не думаешь же ты, что я буду вечно открывать для тебя двери. С этого момента открывай себе двери сам.

— Я всегда сам открываю себе двери, — парировал Эритрея. — Но нам с тобой надо решить кое-какие личные проблемы, Омега, поэтому я хотел бы, чтобы ты был рядом со мной.

— Уж не значит ли это, что ты больше не нуждаешься в моей поддержке? — холодно спросил Болан.

— Это значит, что я ее получу, не сомневайся! — проворчал Эритрея.

Дверь лифта закрылась.

Болан обернулся к одному из мафиози, стоявших сзади и, смерив его ледяным взглядом, приказал:

— Запомни это.

Бандит отвел глаза.

— Есть, сэр, — сказал он и зашелся в приступе кашля.

Подходивший к лифтам Билли Джино услышал только последнюю фразу.

— Запомнить что? — спросил он своего друга — Туза.

— Время сомнений прошло, Билли, — сказал ему Болан. — У Дэвида поехала крыша от страха. Он, по-видимому, считает, что раз он убрал Оджи, то теперь все хотят убрать и его.

У шефа безопасности отвисла челюсть.

— Кто сказал, что он убрал Оджи?

— Да вся компания только об этом и говорит, парень. Ты слышал, что я сказал? Пора прекратить сомневаться!

Билли растерялся, не зная, что ему делать. Он похлопал по спине закашлявшегося «солдата» и приказал ему:

— Позови Дулио и Фредди и собери водителей. Пусть развернут машины к выезду из гаража.

Бандит кивнул и, едва переведя дух, проговорил:

— Мистер Эритрея велел нам занять и других водителей тоже.

— Вот и займись этим, — сказал Джино. — Иди. — Он взглянул на Болана и шагнул мимо него в другой лифт. — Поговорим об этом по пути наверх, — предложил он.

Болан зашел в кабину вслед за ним и тихим голосом произнес:

— Пошли остальных своих парней в пентхауз. Нам не стоит долго светиться на двадцать седьмом этаже. Еще не известно, как все обернется.

Билли Джино, хоть и поражался непредсказуемостью развития событий в этом мире, но предложение Болана принял и передал по радио соответствующее распоряжение. Кроме шефа безопасности и Черного Туза, в лифте никого больше не было, и эти двое смогли найти взаимопонимание, пока лифт мчал их на двадцать седьмой этаж.

— Мне бы не хотелось ставить тебя в такое неловкое положение, Билли, — сказал Туз, — но, кажется, мне пора щелкнуть пальцами.

Билли Джино все понял. Это был призыв на службу, приказ, которому шеф безопасности Эритреи просто обязан был подчиниться. В мире, где властвует ложь, обман и двурушничество, неуверенные, сомневающиеся люди чаще в своих симпатиях полагаются на эмоции и чье-то личное обаяние, нежели на какие-то логические умозаключения или соображения субординации.

— Будем считать, что уже щелкнули, — по-заговорщицки тихим голосом произнес Билли Джино. — Вы только скажите — я все сделаю. Но я все же должен вам честно сказать, что ни черта не понимаю, что здесь происходит.

Болан тоже не понимал. Во всяком случае, не совсем. Он вел свою партию наугад, подбирая мелодию на слух и надеясь на везение. В данный момент самая выгодная возможность представилась в дуэте с Билли Джино.