– Сейчас поважнее есть проблемы, чем взрывать всякую ебань. Прости за резкость, Сергеич, сам разрешил. Как уж тут ефрейтору полковника не оттянуть, – примирительным тоном закончил Ахмет.

– Эт точно… – задумчиво глядя на Ахмета, протянул Конь. – Ну че, товарищи офицеры, предлагаю поставить человека в курс дела. Он парень нормальный, проникнется. Искать другого – время уже поджимает. Олег, как считаешь? – по армейской традиции, Конев начал с младшего по званию и должности.

– Да толку-то секретничать. Вы его, судя по всему, знаете – вам и решать. С момента выхода он будет с моими – там уж я за него отвечу, – со злобным предвкушением ответил капитан.

– Понял тебя. Ты, Борис Михайлович, что думаешь?

– Если ставить в курс, то мое мнение – на казарменное его. До выхода. Иначе – сам понимаешь, чем утечки кончаются.

Ахмет, до сей поры пассивно таращившийся на Судьбу, внезапно возникшую посреди его маленькой и ясной жизни в лице трех небритых людей в камуфляже, очнулся. Почуяв кожей огромную важность того, что решили заполучить эти трое, он совершенно справедливо решил поторговаться до задатка.

– Так, пока мне еще ничего секретного не сказали, вставлю пару слов: можете даже не обсуждать дальше, пока не пообещаете мне кое-что.

Трое офицеров недовольно прервали прения, грозно воззрившись на посмевшего влезть в их базар ефрейтора.

– Ахметзянов, ты вообще уже оборзел. Ну, чего еще?

– Бля, Конев, да так – ничего. Ты меня под молотки хочешь бросить, особист твой…особист же, правильно? – вон, закрывать меня уже собрался; этот, молодой – да сядь ты, капитан ты или адмирал – мне похую, салага ты еще. Молодой, говорю – вон, “с моими будет”, “отвечаю” – всю дорогу мне будет свои спецназовские понты рисовать – а ты подумал, надо оно мне? Мне оно надо? Конев, ты меня знаешь – не увижу, что оно мне надо – не пойду. Хочешь, на Коране поклянусь – не пойду.

Последовала секундная заминка, разразившаяся чудовищным матом из трех – нет, все-таки двух луженых командирских глоток. Ахмету наперебой сообщали, что он, ебаная чурка, не пойдет, а побежит, вон сейчас у меня ТАП освободится – и через пять минут, нет, не побежит – а его на пинках мои до самого… ну, до места, и копать он под заряды голыми руками будет, и к последней закладке его за хуй примотают, и еще много чего. Конев сидел молча, мрачно глядел сквозь Ахмета, похрустывая переплетенными пальцами. …Думает, не вид делает, а думает. Пока эти беснуются. Поэтому он командир, а не они. Поэтому он сейчас и согласится. Все у нас получится, товарищ Ахметзянов…

– А-атставить! – рука принявшего решение Конева оглушительно грохнула по столешне.

Крик обрезало, и в наступившей тишине ясно проступили дребезжанье разбуженных ударом стаканов в шкафу где-то сзади, треск огня в печке, свист ветра и скрежет снега по оконному наморднику. Красные от натужного крика офицеры медленно опускались на места, дрожащими руками нащупывая подлокотники офисных стульев. На Ахмета глядели два дула глаз Конева.

– Так. Излагай, и в пределах разумного обеспечим. Предупреждаю – малейшее… – и раздавлю. Ты меня тоже знаешь. На мне – люди. Я за них отвечаю. И если по твоей вине хоть один – вот этими самыми. Все, слушаю.

Это был уже настоящий разговор. Ахмет ни на йоту не сомневался в нерушимости полученных сейчас предупреждений, равно как и в том, что все, что он сейчас выторгует – он получит.

– Первое. К жене, пока меня не будет, отправляешь двух человек. Нормальных человек. Слово жалобы услышу – вскрою лично. Годится?

– Да. Дальше.

– Второе. Оплата. НСВ[44]. Пять тысяч к нему. БС[45] и МДЗ[46].

– Ты охуел, чурбан?!

– Сядь, Олег. НСВ… Ладно, и МДЗ тысячи полторы дам.

– Мины и СВ[47] сколько мне нужно. Инженерка[48], УВК[49], если есть. Не разорю, сам понимаешь.

– Годится, нам они один хуй пока без надобности. Но в разумных пределах.

– Ясное дело. И последнее – сотую долю того, за чем идем.

– Нет. Это не разговор. Но. Вот тебе мое слово: сделаете все как надо – не обижу.

– Командир, эта чурка и так уже…

– Погоди, Борис Михайлович. Веришь мне, Ахметзянов?

– Да, Николай Сергеич. Безо всяких.

– Ну, вот и ладно. – Конев откинулся в кресле, закуривая. – Задачу будет ставить Борис Михайлович,– он помимо особого отдела еще и начштаба, чтоб ты знал. Олег – старший вашей группы. С вами пойдет еще один человек, позже узнаешь, подчинен будешь ему лично. Определите там, сколько чего нужно по твоей части.

– Да уж немало. На Барабаш ведь пойдем? – невинно осведомился Ахмет.

Всех троих аж подбросило. Конев, поперхнувшись дымом, вытаращился сначала на Ахмета, затем перевел потяжелевший взгляд на особиста.

– Борис, я не понял.

Особист-начштаба только развел руками. Все трое принялись сверлить Ахмета взглядами, как будто только что заметили его присутствие.

– Вы только на ТАП меня сгоряча не потащите, нет у вас утечек – это вычисляется элементарно. Объяснить?

– Давай, не тяни. – Начштаба аж перестал глядеть волком, подсаживаясь поближе.

– Кстати, Николай Сергеич. – обратился Ахмет к Коневу. – Прости за “снять пора”. Я не понял сначала. Цепочка простая – главная ваша… наша теперь, пока я на службе, проблема – снабжение. Так ведь? Значит, нужны источники. То есть, Росрезерв по жрачке и арсеналы по боеприпасу и вооружению. Правильно?

– И важно не дать серьезному оружию попасть куда не надо. Представь – пыштымские бандюки добудут ЗУшки и приедут…

– Ну, и это. Я о чем: если вы ищите минера – значит, нужно расчистить заваленные хранилища. Их, я слышал, хозяйки подорвали, когда че им надо повытаскали; а потом заминировать, чтоб чужие не лезли, пока все не заберем. По УрФО[50] комбинатов Росрезерва семь. Ближний – в Барабаше. Там же арсенал то ли ГРАУ[51], то ли РВСН[52], прикрытый полком САУ[53].

– Немного не так, но в целом… Блядь, действительно элементарно. Борис, много людей в курсе, что мы минеров шукали?

– Да нет. Я только старших групп ориентировал. Но разошлось, конечно.

– Прими меры.

– Есть.

– Так… Значит, сроки сокращаются. Олег, твои готовы?

– Мои, товарищ полковник, всегда готовы. Тридцать минут – и выдвигаемся.

– Тридцать минут не надо, а вот завтра вечером пойдете. Ждать некогда – может, мороз еще неделю простоит. Ахметзянов.

– Да, Николай Сергеич.

– Явишься завтра к 8-00 к начвооружения, он в курсе будет. К 16 доложишь о готовности.

– Понял. Николай Сергеич, значит, смену тоже с утра присылайте. Двоих, как договаривались.

– Какую еще… А. Да. Олег, проконтролируешь.

– Есть.

– Ну, вроде все решили. Ахметзянов, свободен. Иди, задай своей бабе дрозда, чтоб к моим не приставала потом. Ух, и гад ты все-таки. Все, понимаешь, нервы, на хуй, вымотал, чучмекская твоя морда… – устало улыбнулся Ахмету Конев.

… Ебатеньки мои… Ох, ебатеньки… – внутренне обмирая, блаженно охал Ахмет, бродя за очкастым сутулым начвооружения по наконец-то разъясненному шестому этажу Пентагона. В полу – или, скорее, тричетвертитьме бывших кабинетов высились штабеля Силы, упакованной в серые и зеленые ящики. На вопросы о наличии того либо другого начвор ответить не мог:

– Я всю жизнь на ремонте отпахал, так что в этой хуетени как в алгебре. Сам посуди, привезли, скидали сюда. Где че – хуй его пойми, ни бумаг, ни инструкций, ни хера. Так что ходи смотри сам – все взрывное в этих кабинетах, что я тебе открыл. Ищи сам чего надо, подсказать я тебе все равно ниче не смогу.