Так прошла неделя. И не успели мы опомниться, как подошел срок первого бала дебютанток. Тогда — то у юной графини и родился этот план…

Оглушительный звук фанфар — придворный оркестр занимал соседний балкон, и оттого слышимость наверху была едва ли не лучше, чем в самом зале — заставил меня подскочить на месте, испуганно прикрывая ладонью вспыхнувший огнем камень. Вокруг моментально воцарилась абсолютная тишина, будто слуги разом забыли, как дышать. Лорды и леди внизу тоже остановились. Зазвенели отставляемые бокалы, зашуршали юбки. Сквозь завитки перил я разглядела, как придворные выстроились в две длинные колонны, протянувшиеся от дверей до полукруглого возвышения, на котором стояли два трона — Золотой, окруженный ореолом изогнутых лучей, и Серебряный, за которым начищенным диском сияли луна и звезды.

— Его величество Солнцеликий Император Айоны, — прокатился по залу трубный голос распорядителя государственных приемов. — И ее величество Луноликая Императрица.

Сотни голов синхронно склонились в поклоне. Слуги, затаив дыхание, прильнули к ограждению балкона в ожидании появления сиятельной четы. Медленно и торжественно распахнулись двери.

Я зажмурилась, ослепленная внезапным ярким светом, и пропустила, как Император и Императрица вошли в зал. Четыре огромных люстры по тысяче свечей каждая не могли сравниться с сиянием, исходившим от Солнцеликого правителя великой Айоны. Он был точно оживший памятник, отлитый из чистого света. Крупный, с голубиное яйцо, камень силы сверкал в короне из белоснежных лучей то оранжевым, то зеленым, то насыщенно-синим. А вокруг…

Вокруг было только сияние.

Казалось, будто само солнце, закончив дневные заботы, спустилось к людям, чтобы почтить присутствием скромный человеческий бал.

Смотреть на Императора было физически невозможно — свет выжигал из памяти все черты, заставляя забыть и фигуру, и даже детали костюма Солнцеликого. Высок он или низок? Осанист или сутул? Грузен или подтянут? Я глядела, смаргивая слезы, на шествующую вдоль ряда подданных светящуюся фигуру и не могла дать ни одного ответа. Только цвет глаз, насыщенно-синий, словно два чистейших сапфира — и свет, свет, свет.

А рядом плавно, словно лебедь по глади пруда, плыла Императрица. Луноликая во всем казалась противоположностью супруга. Император был светом, она — тьмой. Широкое платье цвета ночи, расшитое крохотными блестками драгоценных камней-звезд, агатовый веер, темные кружевные перчатки. Но черный цвет вопреки всему не выглядел траурным. Напротив, манил загадкой, как притягивает и завораживает ночь, время тайн и откровений.

Лунный свет стекал с ее лица и длинных светлых волос серебристой вуалью. Высоко поднятую голову венчала сверкающая корона. И камень силы — меньший, чем у супруга, но так же переливавшийся всеми цветами радуги. Когда-то давно, когда леди Гвеновид была ещё принцессой Фрейленда, граничащего с Айоной по холодным водам Северного моря, поговаривали, что она считалась на родине непревзойденным мастером над зверем. Но брак с будущим Императором, проведенный по всем правилам древних ритуалов, напитал ее тело магией истинных правителей, и теперь Луноликой, как и ее Солнцеликому супругу, подчинялась вся магия нашего богатого края.

Поднявшись на возвышение, Император и Императрица повернулись лицом к поданным, осеняя зал благостным светом собственного величия, и одновременно заняли места на тронах. Небрежный жест Солнцеликого — и сияние его маски немного утихло. Теперь в ярком свете можно было различить очертания белого с золотом камзола, белых брюк, белых сапог. На пальцах, затянутых в белые перчатки, сверкали золотые перстни — ровно семь, по одному на каждую грань магии, которой владел Император.

— Слава Солнцеликому! — дружно грянул хор согнувшихся в поклоне придворных. — Слава Луноликой! Ура! Ура! Ура!

Император взмахнул рукой — и все затихли.

— Πриветствуем вас на Дворцовом острове, — голос Солнцеликого, казалось, звучал одновременно отовсюду, громкий, раскатистый. — Прежде чем мы откроем сезон, наша сиятельная супруга хотела бы взять слово.

— Дорогие мои, — Императрица, напротив, излучала вкрадчивую нежную мягкость. — Сегодня мой сад пополнится двумя десятками достойнейших юных леди, и я надеюсь, что вы, мои Рыцари, — она обвела взглядом зал, улыбнувшись молодым лордам, — будете к ним благосклонны. Проявляйте уважение и деликатность, знакомьтесь, веселитесь, влюбляйтесь, и я надеюсь, что к концу сезона мы с вами сыграем не одну прекрасную свадьбу.

Луноликая повернулась к супругу, и тот небрежно кивнул. Распорядитель, повинуясь безмолвной команде, прочистил горло.

— Графиня Келлия Уилкинс представляет мисс Черити Харт.

Бросив короткий взгляд на двери, где появилась первая дебютантка, и мельком пожалев, что не успею увидеть представление Лорри, я аккуратно протолкалась к выходу с галереи.

Πора.

Коридоры дворца были безлюдны — во время первого бала сезона жизнь императорской резиденции концентрировалась вокруг Золотого зала и прилегающих к нему просторных галерей, где до глубокой ночи не умолкала музыка и не иссякало легкое вино. Даже слуги от горничных до гувернанток и личных камердинеров стремились ухватить часть общего веселья. Те из них, кто не были заняты хлопотами на кухне или не прислуживали в залах, с любопытством подглядывали за празднеством, чтобы не пропустить назначение масок и танцы.

Лучшего момента, чтобы изучить бывшие покои Мэрион, нельзя было и придумать — тем более, честь Лорри в этот вечер была на полном попечении тетушки Вудверт.

Миновав несколько коридоров и один открытый балкон, я сбросила плащ, оставшись в форменном платье горничной, позаимствованном из прачечной. Ленту с камнем силы скрыл воротничок-стойка. Теперь издалека меня можно было принять за невезучую служанку, вынужденную убирать комнаты фрейлин, пока остальные наслаждаются зрелищем первого бала. Охранников провести удалось — дежурный патрульный, прошедший мимо, мазнул по мне безразличным взглядом и сухо кивнул в ответ на приветствие. Но я понимала, что с другими слугами простым кивком я не отделаюсь. Первая же старшая горничная легко раскроет мой обман,

Я надеялась, что до этого не дойдет.

Комнаты дебютанток и младших фрейлин, чьи семьи не имели собственных покоев на территории императорского дворца, располагались на третьем этаже восточного крыла. Πо одну сторону широкого коридора тянулся бесконечный ряд одинаковых дверей, по другую располагались высокие окна, выходящие на Дневной сад. Настенные подсвечники были почти наполовину пусты — львиная доля стараний по содержанию летней резиденции Императора в надлежащем виде приходилась на парадные залы и покои самого монарха, тогда как на остальном экономили, как могли. Безлюдный коридор был погружен в полумрак, отчего казался бесконечным.

Отыскать нужные покои без посторонней помощи было практически невозможно. Но Лорри, командовавшая операцией, это предусмотрела и накануне бала специально прогулялась со мной по дворцу, обронив, словно бы невзначай, что в восьмой по счету спальне восточного крыла, расположенной напротив окна, откуда открывается прекрасный вид на раскидистый бук, живет ее, Лорри, добрая подруга Селия. Этого оказалось достаточно. Полминуты — и я замерла рядом с нужной дверью, прикрывая ладонью огонек свечи, трепещущий в такт моему взволнованному сердцу.

Встретиться лицом к лицу с прошлым Мэрион, которое должно было приоткрыть тайну ее внезапного исчезновения, было страшно. А ещё страшнее было нарушить закон, проникнув без разрешения в чужую спальню. Если бы кто-нибудь застал меня здесь, о происшествии немедленно донесли бы лорду Коулу Хенсли, с которым мы — о счастье! — не виделись уже целую неделю, и я всей душой желала, чтобы так оно и оставалось до самого конца сезона.

Я помотала головой, отгоняя всплывший в памяти образ главы императорской службы безопасности.

Мэрион в беде. Нельзя отступать.

Дверь в покои мисс Селии, конечно же, была заперта — обычным простым замком, не предполагавшим, что в безопасных дворцовых коридорах, где за каждым уголком наблюдает не одна пара глаз, а раз в полчаса этажи патрулирует стража, кому — то придет в голову решиться на дерзкое проникновение со взломом. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что сейчас коридор был пуст, я вынула из прически изогнутую шпильку и, подсвечивая подвешенным на магическую петлю огарком, начала сосредоточенно ковыряться в замочной скважине.