К сожалению, никто почему-то до сих пор не объяснил нашему президенту и председателю правительства все, что касается вредности такой организации, как медицинское страхование на российский манер: нашего аборигена рано перемещать на рельсы "материальной заинтересованности" в заботе о здоровье. Нет у него американской или немецкой сноровки в денежных расчетах. Да, к тому же, то, что подарили наши стратеги от здравоохранения народу, совершенно не подходит для реальной жизни. Разумное сочетание функций государственной системы здравоохранения (в наибольшем объеме – для стариков, детей, другого неработающего населения) с частной и страховой медициной способно принести больше пользы в деле охраны общественного здоровья. Сейчас же происходит идиотское надувательство несчастных граждан, беззастенчивый обман неразвитого сознания населения, а заодно и государства в целом. Денежные крохи, отпускаемые на медицину, не идут прямым потоком в больницы и поликлиники, а заметно "поедаются" многоступенчатыми передаточными структурами – страховыми фондами и компаниями. Так вот, в том Фонде, где и мне пришлось трудиться, дурил народ тоже некто Егоров и Семенов. Имена и отчества жуликов, конечно, сейчас я вспомнить не мог, да и стоит ли помнить о говнюках. Они "изобретали" трудности и выстраивали преграды на пути несчастных больных к доброкачественной медицине.

Беда, на мой взгляд, состояла в том, что к руководству тем фондом привлекали совершенно неподготовленных людей: фонд вроде бы имел отношение к медицине, к страхованию, а возглавлял его недоумок, выброшенный за ненадобностью из прикладной математики. Естественно, он совершенно не разбиравшийся в существе вопроса, а только надувал щеки и выдавал звуки, очень похожие на песнь унитаза.

Егоров же по своей квалификации и характеру мог бы с успехом возглавлять станцию дератизации и дезинсекции. С неистощимой ненавистью он травил бы клопов и тараканов, таился бы и выставлял мышеловки, подсыпал отравленный корм мышам и крысам. Тогда от его природной скрытной агрессивности была бы громадная польза. А в должности заместителя бездарного директора он мог наносить только вред государственной политике в области здравоохранения.

Семенов же, к сожалению, имея врачебный диплом, не столько продуктивно трудился, сколько удовлетворял самовлюбленность, тягу к демагогии и мешал работать тем, кто хотя бы слегка разбирался в "колбасных обрезках". Его могла исправить, как и горбатого, только могила. Вообще в том фонде собралось стадо совершенно неплеменных тельцов и телок, с какими-то странными представлениями о здравоохранении. Основной установкой у них было желание "потребить" фондовские ресурсы на себя лично, а все остальное их совершенно не волновало.

Там, помнится, была одна старушка, закончившая еще до октябрьского переворота кораблестроительный лицей. Сильно прихрамывая, она являлась везде – даже в мужском туалете – в самый неподходящий момент. Ее основная функция заключалась в том, чтобы всех и вся выводить на чистую воду. Ей и должность-то придумали со сложным названием – "начальник отдела по работе с персоналом". Я слышал, что в тюрьмах и лагерях имеется подобная номенклатура. В мужском туалете, например, она фиксировала тех мужиков-бедолаг, что дрочили во время работы, а в женском – баб, слишком часто меняющих прокладки заграничной фирмы "Сканер", которые, оказывается, можно легко заменять сложенной в пятеро бумагой, идущей в фонде на работу множительной техники. Таким образом старушка сберегала бумагу, а значит и древесину, идущую во всем мире на производство важного продукта бюрократической деятельности. Старушка журчала подобно журавлю, мило улыбаясь и строча доносы на коллег, подписывая их затем у директора и подшивая в толстые папки. Но ее нельзя было обвинить в своекорыстности – ей просто нечем было заняться, и, стараясь подольше сохранить за собой шикарно оплачиваемую должность, она настойчиво искала применение силам непризнанного кораблестроителя… Но, может быть, это и хорошо, что так загадочно переместились интересы энергичного человека. Я подозреваю, что, возьмись она за кораблестроение, то все пароходы, запроектированные ее продувными, запутанными в сплетнях мозгами, сразу же от горя легли бы на дно, вместе с экипажами и грузами. Кораблестроение – это вам не медицинское страхование, где нет преград для корысти и больной фантазии!..

Работая в том фонде я сгрыз все зубы, скрежеща от негодования, но не был услышан здравомыслящими командирами нашей жизни. Для меня так и оставалось загадкой, как эта дорогостоящая, совершенно бесполезная махина, умеющая с волчьим аппетитом бессовестно пережевывать крохи средств, отпускаемых на здравоохранение, изъятые у налогоплательщиков, вообще существовала. При этом она ни разу не поперхнулась – никто не заметил, что средства бросаются в бездонную пропасть. Но еще загадочнее и смешнее было умение местного и федерального правительства делать вид, что оно не замечает творимого безобразия с оказанием медицинской помощи стонущему от возмущения населению.

Никто не заставлял дураков-рационализаторов ломать государственную систему здравоохранения, развращать медицинских работников откровенным шкурничеством. Прежняя система была оптимальной для нынешнего этапа развития экономических возможностей здравоохранения, самосознания населения, его общей и медицинской культуры. Почему-то все враз забыли аксиому: "Богатое здравоохранение имеет только богатое государство".

Егоров плохо кончил: шайка разбойников поздно вечером в проходном дворе забила его ногами. Но я почему-то склонен предполагать, что это была кара Божья! Иначе зачем была устроена такая ночная встреча, да еще в определенном месте, в определенный час?.. Бог все же шельму метит. Видимо, по закону "парных случаев", позже среди бела дня проломили башку в безлюдном переулке еще одному недорослю – по фамилии Семенов. А госпожа с журавлиными позывными однажды зимой поскользнулась и окончательно подломила свою нетвердую ногу. Она слишком спешила на работу, чтобы исполнять свой долг ради тех, кто подарил ей такую теплую синекуру. Она уже прекратила с юношеским томлением вспоминает прелестные минуты наблюдения за мужичками-бедолагами, достигающими преступного оргазма во время работы в кабинках мужского туалета. Теперь ее часто видят ковыляющей, оперясь на простенький деревянный костылик, в сторону скромной часовенки над могилой святой Ксении Петербургской (Ксении Блаженной), что на Смоленском кладбище. Она, видимо, осознает постепенно свои грехи перед простым людом и, просыпаясь ночью в период полнолуния в холодном поту, благообразная старушка восклицает: "Говорю безумствующим: "не безумствуйте", и нечестивым: "не поднимайте рога, не поднимайте высоко рога вашего, не говорите жестоковыйно". Когда уже успела святая Ксения Блаженная нашептать старушке строку 5-6 из Псалма 74, мне трудно судить. Одно понятно: приходит время, и все земные человеки вынуждены готовиться к Святому Причастию!..

Всегда настает скорбный момент, и про него говорят: "Отлились кошке мышкины слезки!" А до тех пор многие устраивают друг с другом "идейные баталии" по поводу теории медицинского страхования, а на практике – выстраивают колоссальные преграды на пути людей к получению своевременной и качественной медицинской помощи. Благодаря "хитростям" функционеров от медицины толпы страждущих милосердия в награду за свою наивность уже отправились прямой дорогой на инвалидность, а потом и на кладбище. Я был воспитан как врач в системе государственного здравоохранения, а потому болезненно переживал свинство современной корыстной медицины, его развели нувориши от медицины. Бестолковость предлагаемых нововведений была настолько очевидной, что согласиться участвовать в ее развитии мог только тот, кто продал совесть профессионала и решил греть руки на несчастье пациентов. Но меня поражала даже не глупость и не отсутствие порядочности у этих деятелей, а их проникновенная уверенность в своей непогрешимости – самолюбование было их матерью и отцом, братом и сестрой, женой и ребенком.