Все это время Гордиевский скрючившись, низко опустив голову, охранял себя, ждал окончания событий. Но дверь срикошетила от удара о стену, не управлялась в тот момент разумом. Она, ведомая только законами физики, планеметрии, перевернулась в воздухе и острым краем, словно беспощадный томагавк, вонзилась в затылочную область черепа начальника юридической службы Территориального фонда обязательного медицинского грабежа…

Сдавалось мне, что наш трагикомический, театрально-медицинский, никому не нужный и не приносящий пользы фонд, наконец-то переродился во что-то весомое и зримое, принесшее пользу обществу хотя бы тем, что уничтожил двух мерзавцев сразу, как мух, вольготно жирующих на чужом пироге.

Я не только просчитывал механизм действия этой "великой двери", умеющей одновременно наказывать и "жертву", и "организатора покушения". Но я чувствовал, воспринимал даже на интуитивном уровне модель и реальных событий, и творческих заготовок организаторов действия. Меня только смущало неведенье того, кто же является главным режиссером событий?..

Мне показалось, что не стоит делиться своими первыми соображениями с Колесниковым и выпытывать у него "милицейское мнение". Вспомнились слова доцента Быстрова Сергея Никодимыча (тогда он был еще только доцентом, позже стал и профессором), читавшего в мою бытность студентом курс судебной медицины: "Не спешите сорить выводами на этапе криминалистической экспертизы, полагайтесь на результаты вскрытия трупа – вы врачи, а не ищейки". Фамилия "Быстров" еще ни о чем не говорила: в жизни и профессии будущий профессор как раз был весьма медлительным и обстоятельным человеком. К своей докторской диссертации он шел медленным шагом в течение двадцати лет. Профессор изучал особенности патоморфоза смерти от утопления новорожденных детей. Для столь благородной миссии в лабораторных условиях Быстров топил, затем вскрыл и изучил патологоанатомические данные сотен несчастных котят. Котят ему таскали верные лаборанты со всего города.

Я хорошо помнил этих маленьких котят-пушистиков, разномастных, беззащитных, просящих ласки и пищи, но приговоренных сильными людьми к смерти. Ученые удовлетворяли собственное любопытство, поиск научного "остепенения", так необходимого для карьеры, ценой жизни Божьих тварей. У меня неоднократно возникало желание утопить самого доцента-садиста и всю его лаборантскую свору – мучителей беззащитных котят. Еще в студенческие годы я полагал, что за эксперименты, за "острый опыт" должны расплачиваться те существа, ради которых приносится жертва черной расправы. Ты хочешь помочь людям, себе – так и терзай самих людей. Причем же здесь животные?..

Котятами должны заниматься ветеринары, изыскивая средства для их лечения. Только тогда исследователи могут пользоваться материалом аналогичного типа, являющимся объектом и мотивом исследования.

Как человек, повернутый на психологию, я искал ответы на вопрос: откуда у Быстрова появилась такая страсть к "утоплениям"? Естественно, что без психологического удовлетворения не может быть и научного поиска. Если хочешь добиться успеха в науке, то завяжи избранную для исследования тему на собственную плоть, на личный психологический азарт. Вот я, например, кандидатскую диссертацию защищал по проблемам алкоголизма. Так это же святая тема для России, да и для меня лично. Кто у нас в стране не алкоголик после тридцати восьми лет? – позвольте вас спросить, суки вы пушистые. И я с огромным удовольствием погружался в избранную животрепещущую тему. В результате моих творческих мучений ни один котенок не пострадал – я же наблюдал за пьющими согражданами, да и сам слегка экспериментировал по выходным и праздникам. Кто-то из ученых пил всякую заразу, проверяя, например, холерный вибрион на прочность. А я принимал с друзьями во внутрь, не щадя живота и сердца. Никто, конечно, не излечился от алкоголизма, поверив в мои рецепты, приняв их на вооружение. Наоборот – страна в моем лице получила еще одного высокообразованного алкоголика, да и друзей я приобщил к пагубной страсти. Однако мы шли к вершинам бытия собственными тропами, не подвергая лабораторных животных смертельным испытаниям. Недаром заметил Святой Апостол Павел в Первом послании Коринфянам: "Братия! не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни" (14: 20).

В докторской диссертации я максимально раздвинул границы научного поиска. Тут мне помогли мои первичные медицинские специальности. Дело в том, что карьеру врача я, как все честные выпускники медицинских вузов, начал на периферии – в волшебной Карелии. Там туго было с врачами, и, кроме работы инфекционистом, да терапевтом, мне пришлось срочно осваивать специальность патологоанатома и судебно-медицинского эксперта. Труба, как говорится, позвала!.. Брутальные настроения, видимо, сидели во мне прочно – да это и объяснимо. Весь антенатальный период я провел в чреве матери тогда, когда на Россию накотилась Великая Отечественная Война, и мамочке моей было не до радости – горькое горе хлестало ее по обеим щекам и животу, где скрывался я от военных невзгод. Наверняка, "эмоция смерти" и денно, и нощно окутывала меня своей пеленой. Отсюда росли ноги моего творческого поиска: горе моей несчастной Родины, ужас матери питали мои брутальные стигматы… Докторскую диссертацию я посвятил комплексному анализу патоморфоза заболеваемости и смертности населения Ленинграда.

Так вот профессор Быстров, видимо, во чреве своей матери несколько раз захлебывался околоплодными водами и успел наглотаться собственного мекония (первородного кала) во время родов!.. Иначе никак не объяснить его страсть к утоплению котят…

Кстати, я вдруг вспомнил, что у директора и Гордиевского тоже были матери – скорее всего, достойные женщины. Однако, что их заставило родить и воспитать моральных уродов? Видимо, в том надо искать Божью кару за грехи предыдущих поколений данных генетических ветвей…

Наверняка, смерть сыновей доставила женщинам массу ни с чем не сравнимых переживаний. Так зачем же люди скликают так настойчиво горе на свои головы – пожалели хотя бы своих матерей. Бог-то лукавить не станет – Он обязательно спросит по всей строгости с предателей Божьих Заповедей! Фантазия вспрыгнула на горб дьяволенка и понеслась меня вскачь по возможным вариантам предыстории тех событий. Кто они эти странные "кочевники", прорвавшиеся к нам под сень Оракула Петербургского? Наверняка, они "делали ноги", пытаясь скрыться от преследования памяти тех мест, где родились. Кто знает абсолютно точно, как складывалась история жизни предков этих фигурантов? Западная Украина подарила много горя и каверзы предательства истинной России: не тянулся ли мрачный след бендеровщины, уголовщины, коллаборационизма за родом одного из фигурантов? Я имею в виду директора фонда. Отсюда у него и печать вечного странника – "кочевника"! Иначе почему же так тянет некоторые персоны к подлости, подлогу, стяжательству – да просто к большой или малой не правде?!

Я вдруг вспомнил маленький отрывок из моей собственной жизни и работы в том смешном фонде. Директор, его заместители, сучата-стукачи Сема Пеньковский и Эдик Гордиевский спелись по поводу моей зарплаты. Они никак не могли решить простенький вопрос: "Надо ли единственному доктору медицинских наук, работающему в фонде повысить зарплату на один МРОТ?" Любой думающий человек назовет таких тугодумов Идиотами!.. Это же не люди, а "рублевые бандероли", основательно завалявшиеся на складе какого-то Богом забытого полустанка длиннущих железных дорог России…

Чью квалификацию собирались измерять эти неучи, если ее давно оценила Высшая аттестационная комиссия, выдавшая соответствующий диплом – доктора медицинских наук. Какие еще доказательства нужны на сей счет. Провинциальные придурки решили, что на своих постах они имеют право вершить разухабистую волю, а не Установки, Законы государства, которое наняло их временно на работу! Парни перепутали частную скобяную лавку времен анархии с государственной службой и зарвались!.. Тогда суду пришлось вставить серьезную клизму заурядным мудакам. Им влили в нутро ведро скипидара с патефонными иглами… Эффект был поразительным!.. Но и он не изменил примитивную философию "пиратов двадцатого века"…