Есть, однако, „я“, которое уже прошло по этим путям. Во снах, а также другими способами оно общается с различными „путешествующими“ я. Чем больше это „я“ растет, тем больше видит путешественников по другим нитям, которые осознает как свои будущие „я“.
Все это кажется сложным, но только потому, что нам приходится пользоваться словами. Я надеюсь, что интуитивно вы сможете это понять. Общее „я“ формирует новые нити деятельности, понимаете? Структуры, которые оно оставляет „позади“, могут использовать другие.
Целью всего этого является — просто — бытие, как противоположность небытию. Я говорю вам о том, что я знаю, но многого я не знаю. Я знаю, что необходимо помогать друг другу, и что рост и расширение способствуют бытию.
Теперь — и это может показаться противоречием — есть и небытие. Это не „ничто“, а то состояние, в котором все возможности и вероятности поняты и известны, но их реализация невозможна.
В том, что вы зовете историей, это состояние смутно отражено. Это было состояние агонии, в котором силы созидания и существования известны, а как воспользоваться ими — никто не знал.
Это — урок, который должно было усвоить Все, Что Есть, и которому нельзя научить. Это — состояние, из которого возникло созидание, и его отблески все еще заметны».
Сет редко использует слово «Бог», особенно говоря с учениками, которые привыкли к религиозным терминам. Обычно он говорит обо «Всем, Что Есть» или о «Первичном Энергетическом Гештальте».
«Часть этой информации окажется искаженной, потому что мне приходится говорить с вами в терминах времени, как вы его понимаете. Чтобы вам все было ясно, я буду говорить о некоем неописуемо далеком прошлом, в котором происходили эти события.
Все, Что Есть, сохраняет память об этом состоянии, и оно является постоянным стимулом — в вашем понимании — для того, чтобы возобновлять созидание. Каждое „я“, как часть Всего, Что Есть, также помнит о небытии. Именно поэтому сознание каждое мгновение стремится к выживанию, изменению, развитию и созиданию. Недостаточно, чтобы Все, Что Есть, как первичный гештальт сознания желал продолжения бытия, каждая Его часть тоже содержит в себе это стремление.
При этом сама „агония“ была средством и служила стимулом, достаточно сильным, чтобы Все, Что Есть, активизировало внутри Себя средства быть.
Если бы — хотя это невозможно — все части, кроме последней мельчайшей частицы Всего, Что Есть, были уничтожены, Все, Что Есть, продолжалось бы, потому что в мельчайшей частице есть внутреннее знание целого. Таким образом, Все, Что Есть, защищает себя, и все, Им созданное, создает и будет создавать.
Когда я говорю обо Всем, Что Есть, вы должны понять мое положение в Нем. Все, Что Есть, не знает иного. Это не означает, что больше нечего знать. Оно не знает, существуют ли другие энергетические гештальты, подобные Ему. Если они есть, Ему о них неизвестно. Оно постоянно ищет. Оно знает, что до небытия существовало что-то еще.
Таким образом, понятно, что — по вашим представлениям — Оно возникло так давно, что забыло свое происхождение, забыло, что возникло из другого Первичного, которое — опять же, по ваши представлениям, — давно ушло Своим путем. Поэтому есть вещи, которые я не в силах вам рассказать, потому что они неизвестны системе, в которой мы существуем. Мы знаем, что в этой системе нашего Всего, Что Есть, творение продолжается, и развитие не стоит на месте. Мы можем предполагать, что на других уровнях, которые мы не осознаем, происходит то же самое.
Первое состояние агонии, стремление выразить себя было подобно родовым схваткам. Представьте, что вы обладаете знаниями обо всех мировых шедеврах скульптуры и искусства, что они пульсируют в вас как реальность, но у вас нет физических приспособлений и знаний о том, как воплотить их, нет ни камня, ни красок, а вы страдаете от желания сотворить их. Это отчасти даст тебе как художнику [это было обращено к Робу] какое-то представление о состоянии небытия.
Желание, вожделение и ожидание управляют всеми действиями и являются основой всех реальностей. Во Всем, Что Есть, желание, вожделение и ожидание существовали прежде всей остальной реальности. Сила и жизненная энергия этих желаний и ожиданий стала, говоря вашими словами, настолько невыносима, что Оно было вынуждено искать средства сотворить их.
Другими словами, Все, Что Есть, не могло найти выражение Своему бытию. Это и была та агония, о которой я говорил. Сомневаюсь, что, не испытав ее, Все, Что Есть, смогло бы сконцентрировать свою энергию и создать реальности, которые существовали в Нем.
Небытие и желание творить являлось для Него доказательством Его собственной реальности. Другими словами, ощущения были для Всего, Что Есть, подтверждением Его существования.
Сначала, по вашим понятиям, вся вероятная реальность существовала как туманные сны в сознании Всего, Что Есть. Позже эти „сны“ стали более конкретными и четкими. Сны начали отличаться один от другого, пока не привлекли сознательное внимание Всего, Что Есть. Все, Что Есть, стало обращать больше внимания на Свои сны, в Нем появились любопытство и желание.
Затем Оно намеренно придало им различия и научилось любить то, что еще не отделило от себя. Оно дало сознание и воображение личностям, когда они еще были всего лишь Его снами. Они также желали стать реальными.
Потенциальные индивидуумы обладали сознанием до начала, точнее, до любого начала, как его понимаете вы. Они стремились выйти в реальность, и Все, Что Есть, сочувствуя им, начало искать в Себе средство сделать это.
В Его огромном воображении Оно видело космическое множество сознаний, которое не могло реализоваться в этой системе Реальность была необходима, чтобы это стало возможным. И тогда Все, Что Есть, увидело бесконечность вероятных сознательных индивидуумов, предвидело все возможные варианты развития, но они были заперты в Нем, пока Оно не нашло средств выпустить их наружу.
Это — попытка изложить вашими словами первичную космическую дилемму, которую Оно решало, пока Все, Чем Оно Было, не оказалось полностью поглощено и включено в эту проблему.
Если бы Оно ее не решило, то оказалось бы перед лицом безумия. Получилась бы реальность без причины, бесконтрольная вселенная.
Давление шло из двух источников: от сознательных, но все еще невоплощенных отдельных „я“, которые обрели жизнь в сне Бога; и от Бога, который жаждал освободить их.
С другой стороны, можно сказать, что давление существовало только со стороны Бога, потому что творение существовало в Его сне; но в этих первичных пирамидальных гештальтах заключена такая огромная сила, что даже их сны обладают жизненной силой и реальностью.
Таким образом, это дилемма любого первичного пирамидального гештальта: Оно создает реальность. Оно так же видит в каждом сознании существующий огромный потенциал. Тогда у Него появляются средства. Оно должно освободить создания и вероятности из своего Сна.
Это действие придаст им реальность. Однако это означает „утрату“ части Его собственного сознания... Пока Оно думало об этих индивидуумах как о Своих творениях, Оно считало их частью себя и отказывало им в реальности.
Отпустить их означало «потерять» ту часть Себя, которая их создала. Оно не могло удерживать мириады возможностей, которые начали появляться у каждого отдельного сознания. С любовью и желанием Оно отпустило часть Себя на свободу. Произошел энергетический взрыв. Энергия взорвалась вспышкой творения.
Таким образом, Все Что Есть, „потеряло“ часть Себя в акте творения. Оно любит все, что создает, потому что понимает драгоценность и уникальность каждого сознания, которое оно вырвало из небытия. Оно гордится и радуется развитию каждого существа, потому что это укрепляет победу над небытием. Оно радуется малейшему созидательному акту каждого из Своих порождений.
