– Хорошо мы сделали! – сказал Акела. – Люди и их детеныши очень умны. Когда-нибудь он станет нам помощником.

– Да, помощником в трудное время, ибо никто не может быть вожаком Стаи вечно, – сказала Багира.

Акела ничего не ответил. Он думал о той поре, которая настает для каждого вожака Стаи, когда сила уходит от него мало-помалу. Волки убивают его, когда он совсем ослабеет, а на его место становится новый вожак, чтобы со временем тоже быть убитым.

– Возьми детеныша, – сказал он Отцу Волку, – и воспитай его, как подобает воспитывать сыновей Свободного Народа.

Так Лягушонок Маугли был принят в Сионий-скую Стаю – за буйвола и доброе слово Балу.

Теперь вам придется пропустить целых десять или одиннадцать лет и разве только догадываться о том, какую удивительную жизнь вел Маугли среди волков, потому что, если о ней написать подробно, вышло бы много-много книг. Он рос вместе с волчатами, хотя они, конечно, стали взрослыми волками гораздо раньше, чем он вышел из младенческих лет, и Отец Волк учил его своему ремеслу и объяснял все, что происходит в джунглях. И потому каждый шорох в траве, каждое дуновение теплого ночного ветерка, каждый крик совы над головой, каждое движение летучей мыши, на лету зацепившейся коготками за ветку дерева, каждый всплеск маленькой рыбки в пруду очень много значили для Маугли. Когда он ничему не учился, он дремал, сидя на солнце, ел и опять засыпал. Когда ему бывало жарко и хотелось освежиться, он плавал в лесных озерах; а когда ему хотелось меду (от Балу он узнал, что мед и орехи так же вкусны, как и сырое мясо), он лез за ним на дерево – Багира показала ему, как это делается. Багира растягивалась на суку и звала:

– Иди сюда, Маленький Брат!

Сначала Маугли цеплялся за сучья, как зверек-ленивец, а потом научился прыгать с ветки на ветку почти так же смело, как серая обезьяна. На Скале Совета, когда собиралась Стая, у него тоже было свое место. Там он заметил, что ни один волк не может выдержать его пристальный взгляд и опускает глаза перед ним, и тогда, забавы ради, он стал пристально смотреть на волков. Случалось, он вытаскивал своим друзьям занозы из лап – волки очень страдают от колючек и репьев, которые впиваются в их шкуру. По ночам он спускался с холмов на возделанные поля и с любопытством следил за людьми в хижинах, но не чувствовал к ним доверия. Багира показала ему квадратный ящик со спускной дверцей, так искусно спрятанный в чаще, что Маугли сам едва не попал в него, и сказала, что это ловушка. Больше всего он любил уходить с Багирой в темную, жаркую глубину леса, засыпать там на весь день, а ночью глядеть, как охотится Багира. Она убивала направо и налево, когда бывала голодна. Так же поступал и Маугли. Но когда мальчик подрос и стал все понимать, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнюю скотину, потому что за него заплатили выкуп Стае, убив буйвола.

– Все джунгли твои, – говорила Багира. – Ты можешь охотиться за любой дичью, какая тебе по силам, но ради того буйвола, который выкупил тебя, ты не должен трогать никакую скотину, ни молодую, ни старую. Таков Закон Джунглей.

И Маугли повиновался беспрекословно.

Он рос и рос – сильным, каким и должен расти мальчик, который мимоходом учится всему, что нужно знать, даже не думая, что учится, и заботится только о том, чтобы добыть себе еду.

Мать Волчица сказала ему однажды, что Шер-Хану нельзя доверять и что когда-нибудь ему придется убить Шер-Хана. Волчонок ни на минуту не забыл бы про этот совет, а Маугли забыл, потому что был всего-навсего мальчик, хоть и назвал бы себя волком, если б умел говорить на человеческом языке.

В Джунглях Шер-Хан постоянно становился ему поперек дороги, потому что Акела все дряхлел и слабел, а хромой тигр за это время успел свести дружбу с молодыми волками Сионийской Стаи. Они ходили за ним по пятам, дожидаясь объедков, чего Акела не допустил бы, если бы по-старому пользовался властью. А Шер-Хан льстил волчатам: он удивлялся, как это такие смелые молодые охотники позволяют командовать собой издыхающему волку и человеческому детенышу. «Я слыхал, – говаривал Шер-Хан, – будто на Совете вы не смеете посмотреть ему в глаза». И молодые волки злобно рычали и ощетинивались.

Багире, которая все видела и все слышала, было известно кое-что на этот счет, и несколько раз она прямо говорила Маугли, что Шер-Хан убьет его когда-нибудь. Но Маугли только смеялся и отвечал:

– У меня есть Стая, и у меня есть ты. Да и Балу, как он ни ленив, может ради меня хватить кого-нибудь лапой. Чего же мне бояться?

Был очень жаркий день, когда новая мысль пришла в голову Багире, – должно быть, она услышала что-нибудь. Может быть, ей говорил об этом Дикобраз Сахи, но как-то раз, когда они забрались вместе с Маугли глубоко в чащу леса и мальчик улегся, положив голову на красивую черную спину пантеры, она сказала ему:

– Маленький Брат, сколько раз я говорила тебе, что Шер-Хан твой враг?

– Столько раз, сколько орехов на этой пальме, – ответил Маугли, который, само собой разумеется, не умел считать. – Ну, и что из этого? Мне хочется спать, Багира, а Шер-Хан – это всего-навсего длинный хвост да громкий голос, вроде павлина Мора.

– Сейчас не время спать!.. Балу это знает, знаю я, знает вся Стая, знает даже глупый-глупый олень. И Табаки тебе это говорил тоже.

– Хо-хо! – сказал Маугли. – Табаки приходил ко мне недавно с какими-то дерзостями, говорил, что я безволосый щенок, не умею даже выкапывать земляные орехи, но я его поймал за хвост и стукнул разика два о пальму, чтобы он вел себя повежливее.

– Ты сделал глупость: Табаки хоть и смутьян, но знает много такого, что прямо тебя касается. Открой глаза, Маленький Брат. Шер-Хан не смеет убить тебя в джунглях, но не забывай, что Акела очень стар. Скоро настанет день, когда он не сможет убить буйвола, и тогда уже не будет вожаком. Те волки, что видели тебя на Скале Совета, тоже состарились, а молодым хромой тигр внушил, что человечьему детенышу не место в Волчьей Стае. Пройдет немного времени, и ты станешь человеком.

– А что такое человек? Разве ему нельзя бегать со своими братьями? – спросил Маугли. – Я родился в джунглях, я слушался Закона Джунглей, и нет ни одного волка в Стае, у которого я не вытащил бы занозы. Все они – мои братья!

Багира вытянулась во весь рост и закрыла глаза.

– Маленький Братец, – сказала она, – пощупай у меня под челюстью.

Маугли протянул свою сильную смуглую руку и на шелковистой шее Багиры, там, где под блестящей шерстью перекатываются громадные мускулы, нащупал маленькую лысинку.

– Никто в джунглях не знает, что я, Багира, ношу эту отметину – след ошейника. Однако я родилась среди людей, Маленький Брат, среди людей умерла моя мать – в зверинце королевского дворца в Удайпуре. Потому я и заплатила за тебя выкуп на Совете, когда ты был еще маленьким голым детенышем. Да, я тоже родилась среди людей. Смолоду я не видела Джунглей. Меня кормили за решеткой, из железной миски, но вот однажды ночью я почувствовала, что я – Багира, пантера, а не игрушка человека. Одним ударом лапы я сломала этот глупый замок и убежала. И оттого, что мне известны людские повадки, в джунглях меня боятся больше, чем Шер-Хана. Разве это неправда?

– Да, – сказал Маугли, – все джунгли боятся Багиры, все, кроме Маугли.

– О, ты – человечий детеныш, – сказала черная пантера очень нежно. – И как я вернулась в свои джунгли, так и ты должен в конце концов вернуться к людям, к своим братьям, если только тебя не убьют на Совете.

– Но зачем кому-то убивать меня? – спросил Маугли.

– Взгляни на меня, – сказала Багира.

И Маугли пристально посмотрел ей в глаза. Большая пантера не выдержала и отвернулась.

– Вот зачем, – сказала она, и листья зашуршали под ее лапой. – Даже я не могу смотреть тебе в глаза, а ведь я родилась среди людей и люблю тебя, Маленький Брат. Другие тебя ненавидят за то, что не могут выдержать твой взгляд, за то, что ты умен, за то, что ты вытаскиваешь им занозы из лап, – за то, что ты человек.