Зеприн снова нанес удар. На этот раз Авшар взвыл — топор смахнул мизинец его правой руки так чисто, как это сделали бы на плахе. Князь-колдун сжал руку в кулак, чтобы остановить кровь. После этого он уже бился молча, не размениваясь на насмешки. На каждый удар Зеприна колдун отвечал тремя, и почти все они попадали в цель.
И вдруг Зеприн в замешательстве остановился. Кровь запузырилась у него на губах и хлынула изо рта и носа. Грозные глаза северянина затуманились, топор выпал из внезапно ослабевших пальцев. Халогай закачался и мертвым рухнул на сухую землю, зазвеневшую под тяжестью его тела и доспехов.
— Есть ли еще кто-нибудь? — крикнул Авшар, наступив сапогом на горло Зеприна, чтобы подчеркнуть свое торжество.
Князь-колдун стремительно зашагал вперед, уверенный в том, что никто из имперцев не посмеет больше бросить ему вызов. Затем он резко остановился. На его лице вспыхнули одновременно изумление и ярость.
— Ты?!! — прошипел он.
— Я. — Неуверенный, испуганный, Скавр сумел выдавить из себя только одно это слово. Он был так утомлен, что едва удерживал щит. В отличие от того далекого дня в Палате Девятнадцати лож, сейчас у Авшара не было щита. Но на сей раз трибуну было наплевать на правила честного поединка. Он поднял галльский меч.
— Стоять! — проговорил он. И с ужасом подумал, что сейчас Авшар убьет его на месте.
Но князь-колдун на шаг отступил. Трибун немного пришел в себя и собрался с духом. Конечно, сообразил Скавр, он удивлен. Авшар никак не ожидал увидеть Скавра — ведь он не чуял присутствия заколдованного меча.
Марк поискал глазами Виридовикса, но нигде не увидел его.
Авшар колебался лишь несколько мгновений. Но наступая на римлянина, он двигался куда более настороженно, чем в схватке с Зеприном.
Однажды князю-колдуну уже доводилось скрестить меч с Марком, и он знал, что римлянин был опаснее разъяренного берсерка. Кроме того, Авшар испытывал немалый пиетет перед галльским мечом.
Первое же столкновение клинков показало Скавру, что дела его плохи. Он явно переоценил свои силы. Марк был близок к истощению, в то время как Авшар, казалось, черпает энергию из какого-то неиссякаемого источника.
Трибун принимал на щит один удар за другим. Тяжелый клинок Авшара врубался в бронзу и стал уже проникать в деревянную основу щита.
Князь-колдун с легкостью отбивал все атаки Марка. Противники сражались в одиночестве. Ни один из макуранцев не пришел на помощь Авшару. Будь на месте князя-колдуна обыкновенный командир, Марк продержался бы недолго.
Однако это преимущество имело и оборотную сторону. Имперцы страшились князя-колдуна не меньше, чем его собственные солдаты. Ни один из видессиан не нашел в себе мужества присоединиться к римлянину.
Как бы в укор себе, макуранцы и видесспане бились теперь вокруг с удесятеренной яростью.
Горгиду Марк казался Аяксом, сражающимся против Гектора. Силы были слишком неравны. Несмотря на замешательство, Марк был слишком упрям и горд, чтобы, покуда жив, уступить врагу хотя бы пядь земли. Покуда жив…
Грек подтолкнул Виридовикса в спину.
— Во имя богов, скорее! Скавр не может удерживать его вечно.
— Эй, осторожнее, болван! — вскрикнул Виридовикс, извернувшись, как змея, чтобы уйти от нападения макуранца. — Ты что, хочешь, чтобы меня угробили ни за что?
Резкий ответный выпад кельта поразил врага в правое плечо. Макуранец уронил саблю и бросился бежать. Один из халогаев разрубил бегущего топором почти пополам.
— Скорее! — настойчиво повторял Горгид. Он пронзил мечом копейщика, который навис над ним, и кольнул гладием его лошадь. Железные подковы могли быть такими же опасными, как длинные макуранские копья. В последнюю минуту греку все же удалось увернуться.
Марк еще держался, сам дивясь этому. Авшар играл с ним, как кошка с мышью, дразня и мучая. Он все откладывал последний удар, который прикончил бы Скавра. Время от времени князь-колдун наносил Марку легкую рану и улыбался своей страшной улыбкой.
— Давай вырывайся! Спаси себя, если можешь! — торжествующе шипел он.
Авшар наслаждался победой над трибуном почти так же как если бы перед ним стоял сам Гавр. Колдун вовсе не спешил расстаться с таким приятным развлечением.
На плаще Авшара тоже была кровь — и у мыши есть зубы. Но все раны Авшара были незначительными, в то время как тело Марка кровоточило уже в десятке мест. Прошла, казалось, целая вечность.
Наконец князь-колдун воскликнул:
— Ну что ж, пора покончить с этим фарсом!
Он прыгнул на Скавра. Его закованное в доспех плечо ударило по краю щита римлянина и опрокинуло его. Действуя как на учениях, Марк удержал щит между собой и противником.
Меч Авшара со страшной силой обрушился на него. Трибун почувствовал, как деревянные планки щита треснули. Следующий удар (Марк хорошо знал это) будет последним. Марк ожидал, что через мгновение холодная сталь вонзится в его живую плоть…
И вдруг услышал гневный крик князя-колдуна. Авшар повернулся, встречая нового противника. В тот же миг символы друидов на мече трибуна засверкали так ослепительно, что Марк на мгновение прикрыл глаза.
Рядом стоял Виридовикс. Второй галльский меч сверкал так же ярко, как и первый.
Кельт оглушительно заорал:
— Ну, иди, иди сюда, ты, подлый убийца, негодяй! Сразись по-честному с настоящим воином!
Он обрушил на Авшара град ударов, оттеснив колдуна от Скавра.
— Подожди! — крикнул трибун, поднимаясь на колено, а затем и вставая на ноги. Но Виридовикс не желал ждать. Наконец-то Авшар стоял перед ним! Ярость пожирала Виридовикса живьем, как и Зеприна. Все планы, тщательно продуманные им вместе с Марком, были сметены этим вихрем ненависти. Виридовикс хотел ранить колдуна, изувечить его, убить… Будь Авшар сейчас безоружен, кельт задушил бы его голыми руками.
Одной из тех бесценных вещей, которым Гай Филипп научил Скавра, было умение не поддаваться горячим порывам и не забывать о логике даже во время боя. Скавр бросился к Виридовиксу.
И с каждым шагом галльские мечи вспыхивали все ярче и ярче! Заклинания друидов, пылающие на клинке, казалось, придавали Виридовиксу все новые силы. Он наносил князю-колдуну удар за ударом, охваченный неожиданной вспышкой силы.
Но Авшар, непоколебимый, как скала, больше не отступал. Его физическая мощь и мастерское владение мечом, отточенное за восемь столетий, уравнивали его с кельтом. Кроме того, заклинания, направленные против имперской армии, не ослабевали, и рои мух по-прежнему терзали видессиан и их лошадей.
Обезумев от укусов насекомых, серый жеребец Туризина Гавра начал брыкаться. Конь больше не желал идти вперед, невзирая на проклятия своего хозяина и его шпоры.
Воины Авшара, опомнившись, двинулись к нему на помощь. Один из них ударил Марка по ногам. Римлянин был для него препятствием, которое необходимо смести с дороги. Трибун отбил выпад и нанес такой же удар по врагу. Клинок вошел в бедро макуранца чуть ниже кольчуги. От боли солдат широко раскрыл рот, хватая воздух, как рыба. Схватившись за ногу, он грузно осел на землю. Марк пробежал мимо.
Страшные глаза Авшара остановились на трибуне.
— Ну что ж, иди сюда, дружок, — промолвил он, едва повернув к Марку свое мертвое лицо. — Даже вы оба не сможете одолеть меня.
Марк на мгновение остановился. Жестокий смех князя-колдуна подхлестнул его, как бич. Меч трибуна метнулся вперед. Авшар приготовился отбить выпад, но Скавр целился не в него.
Галльский клинок трибуна осторожно коснулся меча Виридовикса. Казалась, сама материя мира в этот миг уплотнилась. Удары сердца, дико колотившегося в груди трибуна, заглушали даже рокот барабанов йездов. Ни разу с тех пор, как галльские мечи забросили римлян в Видесс, Марк не осмеливался прикасаться своим мечом ко второму зачарованному клинку.
Зеленые, как море, глаза Виридовикса расширились. Когда они с Марком договаривались уничтожить Авшара, кельт согласился с решением трибуна соединить клинки. Но сомнение глодало Виридовикса. Кто может знать, в какую диковинную землю забросит их на этот раз магия друидов?
